— Сладкая ты моя ягодка…
Тело начинало затекать, хотелось писать, а на помощь никто не шёл, и останавливаться шутник не собирался. В голову начали лезть мысли пострашнее. Может её связали вовсе не ради вывоза в удобное место и розыгрыша, а…Дальше этого, а дело не шло. Ну не на органы же кто-то решил её пустить?
— На помощь, спасите! — промычала она пару раз, мотая головой и замолчала, уткнувшись взглядом в огромную меховую морду без глаз. Окосевший на обе глазницы монстр помахивал одним ухом, угрожая зубами. Значит, кроличья морда была не видением. Сидорова икнула, а это был верный признак начинающейся паники. Она попробовала вытащить одну руку. Липкая ловушка поддавалась неохотно, с трудом. Сильно чесался нос и не хватало дыхания.
Наташа решилась на крайность. Она стала энергично тереть щекой о поверхность колеса. Скотч, изрядно смоченный слюной, зацепился краем за резиновую поверхность и через пару минут висел зацепленным за одну щёку, освободив орган всасывания воздуха. Она вцепилась пальцами в выполняющую роль растяжителя железяку. Отдышалась, как следует. И через пару минут была готова бороться за жизнь, начав с крика:
— ААА, помогите! Спасите! Насилуют! — помогло не очень.
Она решила сменить тактику.
— Пожааррр! Горииииммм! — и стала стучать по ведру подошвой кроссовок.
Надеясь, что шум привлечёт внимание какого-нибудь сумасшедшего на кабриолете с открытым верхом или выведет из себя похитителя. Все остальные в наглухо запечатанных средствах передвижения услышат её вряд ли. Визги про пожар тоже не помогли и она начала выкрикивать правду.
— Хочу писать! Писать хочу. Очень сильно! Сейчас всё тут обгажу!
Она колотила ногами в стенку багажника, отдавив ведро в сторону. Прошло больше десяти минут прежде, чем автомобиль стал притормаживать. Училка обрадовалась, что не придётся исполнять угрозу. Она вцепилась в железяку, приготовившись уничтожить врага.
Багажник открылся, запуская свет и свежий воздух. Наталья зажмурилась, а когда открыла глаза, обомлела! На неё смотрел черноокий красавчик с заправки.
«Ничего себе, как его нахлобучила любовь с первого взгляда!» Она непроизвольно состроила глазки, сначала правый, а когда он грубо вытянул её из багажника, то и левый. Кокетливо заметив:
— К чему такие крайности. Могли бы просто назначить свидание. — Она вспомнила о предложение пройти медосмотр в его клиники. — Я не настолько больна, чтоб вот так экстренно тащить меня по врачам. Наталья кляла себя последними словами, что отдала визитку Илоне, даже не взглянув на имя кандидата в соблазнители.
— Дура или притворяешься?
Куда-то делась его обходительность.
— Я никогда не строю из себя то, чего нет! — возмутилась правдивая от природы дева.
— Тогда дура! — Сделал он вывод методом исключения.
— С чего это? — возмутилась Наталья теперь уже по этому поводу. — Я, между прочим, учитель!
— Знаю, — он улыбнулся, сердце биологички ёкнуло от надежды, тут же подавленной жестокой правдой. — Сидорова Наталья Гамлетовна, тысяча девятьсот девяносто третьего года рождения. Продолжать?
Глупец хорошо подготовился, но не выведал самого главного. Прозвище похищенной им жертвы. Наивно радуясь, что так ладненько всё у него получилось.
— Ой, а зачем вам знать обо мне что-то кроме имени? — искренне удивилась Наталья. — Я вообще-то замуж собралась, вы опоздали. Я другого люблю!
— Я тоже! — Он развернул обалдевшую от правды жизни Наталью спиной к себе, грубо поинтересовавшись: — Ты ссать то будешь?
Она от растерянности от неприятных известий о нелюбви забыла, про железяку в руках и желание сопротивляться. Пальцы разжались, выпуская массивный кусок железа. Он с радостью устремился вниз, вдарив по носку дорогих туфель нерасторопного хозяина.
— Чёёёёрт! — заорал он, — Запрыгав на месте на второй шагалке. — Прям по сломанному пальцу— скотина!
Наталья, не стала выяснять, кого брюнет обидно обозвал животным, а воспользовавшись моментов, запрыгала в сторону крутой обочины с лесом за ней.
— Куда! Превозмогая боль, ринулся следом за ней похититель.
— Туда! — стремилась украденная невеста в спасительную рощу, усыпляя на ходу бдительность злодея. — Очень писать хочу, не рядом же с красивым мужчиной мне это делать!
— Со связанными конечностями? — не поверил он в её искренность, нагнав на самом краю крутого ската.
— Не волнуйся за меня. Мне так больше нравится! — ответила врунья и, пошатнувшись, толкнула плечом в грудь негодяя.
Подлый склон встал на сторону коварной обманщицы. Камень под ногой похитителя съехал на бок, лишая её опоры. Брюнет покачнулся, добитый резким порывом ветра, и согласился с законом Ньютона, устремляясь к источнику силы тяготения.
Они пролетели несколько метров вниз. Наталья, как и положено хрупкой, грациозной девушке, приземлилась сверху, ровно на подвёрнутые ногу и руку врача или кем он там был. Послышался хруст и снова крик, верней, даже визг от вторично потерпевшего:
— Рукаааа! — а через секунду. — Ногаааа!
А ещё через время несочувственно злорадно циничное:
— Незачем было приземляться на камни!
— Слезь с меня! — просьба, смешанная со слезами «счастья».
Неудачника, очевидно, волновала откровенная близость с красивой похищенной, да и вес её, наверняка добавлял давление на возбуждённый орган. Причём не один.
— Зачем? — опротестовала непонятное возмущение «причина восторга». — Мне и так хорошо. Тепло, мягко. Полежу, отдохну, пожалуй. — Соблазнительница поинтересовалась с нежной улыбкой — Ты не против, если я на тебя пописаю?
— Не смей! — брюнет хотел спихнуть с себя искательницу общественного туалета, но не тут-то было.
— Поздно…
Наталья действительно не могла больше терпеть. От страха, падения, удара организм отказался подчиняться приказам глупого мозга. Сжатые плотно ноги не имели значения, так зачем сопротивляться, отказом побаловать любимые почки, выбирая из двух зол меньшее? Она, вцепившись в могучие плечи, с блаженством на лице справляла нужду на виновника долгого измывательства над мочеточниками.
— Ты стал мне так близок… — Прошептала училка, пытаясь сползти с мокрого воздыхателя. — Пусть это останется нашей маленькой тайной.
— Тварь…
— Фи, какой ты грубый! А совсем недавно осыпал комплиментами и предлагал кучу услуг. — Она перекатилась, уткнувшись носом в жухлую листву, продолжая словесно добивать жертву уринотерапии. — Ветреный такой и горячий, ой, вернее холодный, — она улыбалась в полные боли глаза, — радуйся, что пока живой. Мишки в это время очень голодные и активные, а ты притягательно пахнешь вкусненькой человечинкой.
— Отлежусь и удавлю тебя! — Он пошевелил здоровой рукой, кривясь от боли.
— Попробуй, я сейчас освобожусь и встану, а кое-кому придётся лежать ещё с полгода в гипсе, это в лучшем случае! — Угрожающе прорычала она. — Улыбайся сейчас во весь рот старательно и говори мне разные ласковости, иначе тюкну камнем по тупому черепу!
Она, методом гусеницы: попа вверх, упор на колени, попа вниз, толчок вперёд, доползла до пенька с торчащими в разные стороны сучьями. Вызвав по дороге несколько обмороков у насекомых, впервые наблюдающих за столь гигантской фазой будущей бабочки.
— Зачем надо было меня тащить в машину, что ты задумал?
Красавчик ухмыльнулся сквозь боль.
— Курица! — А решив, что не стоит так откровенно давить на гордость в свете угроз расправой, добавил: — Бройлерная. Тебе надо было всего лишь согласиться проехать со мной в клинику, или прибыть потом с любым из родственников, или на крайний случай не притормаживать так внезапно. Укол в шею или плечо и ты уснула бы как младенец, очнувшись где-нибудь на лавочке с частичной потерей памяти.
— Сидоровы никогда не искали лёгких путей! — обуял биологичку внезапный приступ семейной гордости. — Ты не пояснил главного — зачем! — выгнула она бровь.
— Я же сказал ранее — любовь!
