Я знаю, где нахожусь. Знаю, кто я такая. Перекатываюсь на бок и подтягиваю колени к груди, тихо всхлипывая, когда все возвращается ко мне. Даже то, что я не хочу вспоминать.
Мое время в роли Амелии.
В роли Рейчел.
Эти воспоминания странные, искаженные. Я вижу их так, будто наблюдаю вне своего тела. Как будто они на самом деле мне не принадлежат. Полагаю, что так и есть. Плачу еще сильнее, когда на цыпочках прохожу свое время в роли Кэтрин. Наркотики. Крики. Драки. Боже мой, количество дерьма, через которое я заставила пройти Тео, невообразимо. Я даже не могу начать обрабатывать что-либо из этого, поэтому быстро переключаюсь. В какой-то момент мне придется столкнуться с этим лицом к лицу, но сейчас натиск всего этого просто невыносим.
— Привет, малышка. — Мягкий звук голоса Тео заставляет меня вздрогнуть.
О боже. Я не могу встретиться с ним лицом к лицу. Не после того, как сбежала от него посреди ночи, чтобы сделать то, чего он так отчаянно не хотел, чтобы я делала.
— Соррелл.
Я худший человек на свете. Зарываюсь лицом в выбеленные простыни больничной койки.
— Ш-ш-ш, все в порядке.
Каталка стонет, когда парень забирается на матрас позади меня. Он ловко обнимает меня рукой, обходя капельницу и все провода, которые ко мне подсоединены, а затем нежно прижимает меня к себе. Его шепот в мои волосы, его дыхание скользит по моей шее сзади.
— Ты чуть не довела меня до сердечного приступа. Снова, — бормочет Тео.
— Прости, — стону я. — Мне очень жаль.
— Не стоит. Ты в порядке. С тобой все будет хорошо.
— Ты не злишься на меня?
Спустя долгую секунду я чувствую, как Тео качает головой.
— Нет. Я злюсь на себя. Ты была храброй и прошла через это сама, потому что я был слишком напуган, чтобы даже подумать об этом. Я должен был быть здесь ради тебя. Должен был держать твою руку…
— Не смей, — я поворачиваюсь в его объятиях, нуждаясь в том, чтобы увидеть его. Однако мое сердце разбивается на миллион осколков, когда я смотрю на него; с его налитыми кровью глазами, огромными впадинами под глазами и смертельной бледностью кожи парень выглядит так, словно прошел через ад и вернулся обратно. — Не смей винить себя из-за того, что тебя здесь не было. — Я выдавливаю из себя слова, каждое из которых причиняет мне отчаянную боль. — Ты и так достаточно настрадался. Я не хотела, чтобы тебе пришлось держать меня за руку и целовать на прощание, прежде чем меня отвезут в операционную, я не могла так поступить с тобой. Это было эгоистично с моей стороны. Так чертовски эгоистично, но я не жалею об этом. Не сейчас, когда вспоминаю, сколько раз тебе уже приходилось…
Тео застывает, его глаза расширяются.
— Подожди. Ты помнишь?
Надежда в его глазах почти ломает меня. Мой якорь. Мой дом. Тео никогда не колебался. Ни разу не подвел меня. Даже когда я вбила себе в голову, что мне нужно убить его, черт возьми. Он не ушел. Понятия не имею, как мне быть достойной его… но я, черт возьми, постараюсь.
— Скажи мне, что любишь меня, и я рискну смертью, чтобы найти дорогу обратно к тебе, — шепчу я.
Парень резко садится на кровати, глядя на меня сверху вниз.
— Соррелл?
— Скажи мне, что любишь меня, и мы переживем все, что угодно. Вместе.
Его глаза блестят, полные слез.
— Я люблю тебя, — говорит он.
— Скажи мне, что любишь меня, и я… — У меня нет возможности закончить. Тео прерывает меня поцелуем. Он нежен, обращается со мной так, будто я могу сломаться. И есть хороший шанс, что я могла бы это сделать. Чувствую себя как отбитое дерьмо. Моя голова никогда раньше не болела так сильно, и мое тело чувствуется таким невероятно слабым, но, когда Тео целует меня, снова держит в своих объятиях, я никогда не чувствовала себя более неуязвимой.
ЭПИЛОГ
«Туссен» — это шкатулка-головоломка, которая медленно раскрывает мне свои секреты. Цветок, распускающийся, раскрывающий свои лепестки по одному за раз. Мое место здесь. У меня здесь есть своя история. Так много моментов, о которых я никогда не думала, что вспомню, крадутся из ниоткуда, заставая врасплох.
Мне нравилось быть здесь с Тео. Впрочем, дело было не только в нем. У меня была любовная связь с самим «Туссеном». Сводчатые потолки и вьющийся плющ по старым витражам. Запах древесного дыма на рассвете и нетронутое снежное покрывало на лужайках зимним утром. Мне нравилось ходить в библиотеку и сидеть у камина в большом зале, читая книгу, пока потрескивающий огонь поджаривал мою спину.
«Туссен» невыносимо романтичен, теперь, когда я вижу его сквозь эти новые прорехи старых воспоминаний. Особые моменты, которые мы с Тео пережили здесь, неисчислимы.
У меня также остались прекрасные воспоминания о других людях здесь.
— Лани сказала, что ты искала меня?
Поднимаю взгляд от книги, которую читаю, и вижу, что Бет стоит по другую сторону стола, выпятив бедро и вызывающе подняв подбородок. Ее глаза — закаленная сталь. Она, конечно, красива, ее светлые волосы заплетены в косу и собраны в корону, губы накрашены кроваво-красным. Библиотека сегодня пуста, но сами стеллажи, кажется, затаили дыхание, когда мы вдвоем смотрим друг на друга.
— Ну? Ты хотела меня видеть или нет? — требует Бет.
— Присядешь на секунду?
Девушка закатывает глаза, и я думаю, что она собирается отказаться… Но потом Бет выдвигает стул, ножки скрипят по каменному полу, и тяжело садится напротив меня.
— Смотрю, бритые виски в моде. Очень смело с твоей стороны, — бормочет она.
Я натянуто смеюсь.
— Да. Они, как правило, не заморачиваются с машинкой для стрижки волос, когда ты идешь на операцию на мозге.
Когда я впервые вышла из больницы, волосы были в ужасном состоянии, чертовски неравномерными. С тех пор Лани пыталась это исправить. Она сделала все возможное, чтобы придать волосам какой-то стиль, но в конце концов прибегла к сбриванию в левой части моей головы. Это далеко не профессиональная работа, но, думаю, я справляюсь.
Бет надувает губы, решив не отвечать на это.
— Я знаю, ты ждала этого, — говорю я, постукивая по конверту, лежащему рядом с моей книгой. Я уже отдала по такому же Себастьяну и Эш. Я так долго ждала, чтобы отдать конверт Бет, потому что… ну, если честно, я была чертовски смущена разговором с ней.
Девушка быстро переводит взгляд на конверт, затем снова отводит его.
Я пододвигаю его к ней, зная, что она не протянет руку и не возьмет его, если я этого не сделаю; Бет ждет секунду, прежде чем небрежно забрать конверт. Я смотрю, как она открывает его и вытаскивает чек, изучает детали, а затем сглатывает и снова убирает его.
Большинство людей отреагировали бы иначе, если бы увидели столько нулей на чеке, но только не Бет. Нет, она мастер скрывать свои эмоции.
— Это все? — спрашивает она.
— Нет, — я откидываюсь на спинку стула, роняю ручку на блокнот и глубоко вздыхаю. — Еще я хотела поблагодарить тебя.
— За что?
— Ты согласилась остаться в «Туссене», пока мне не станет лучше. За последние пару лет у тебя было миллион возможностей и множество причин уйти, но ты этого не сделала. И я… ну, я ценю это.
Бет смотрит на меня искоса.
— Полагаю, что обещание вознаграждения имеет свои преимущества. Я не могла уйти, пока ты не поправишься настолько, чтобы подписать этот чек. Твой душеприказчик довольно ясно дала это понять, когда все это затеяла.
Мой душеприказчик, Мэрилин Бишоп, была лучшей подругой моей матери со средней школы. Мои родители оставили подробные инструкции относительно денег, которые будут завещаны мне в случае их смерти. Дом должен был достаться мне, а Мэрилин должна была охранять мое наследство, пока мне не исполнится двадцать один год. В своей мудрости Мэрилин выделила процент от моих денег и использовала его в качестве стимула, чтобы убедить Бет, Эш и Себастьяна остаться здесь, в школе, чтобы помочь мне, пока я выздоравливаю. Она не уточнила, как долго им придется оставаться. Только то, что я сама должна была передать деньги, и чтобы иметь возможность это сделать, я должна была быть в здравом уме и твердой памяти. Это была хитрая игра с ее стороны, но девушки и Себ согласились на сделку. Они решили остаться до тех пор, пока это было возможно.
