всегда, сколько себя помню, предельно собранный, ни один мускул на лице не дрогнул, пока он отдавал приказы своим парням, которые сажают пойманных мужиков в фургон. Что-то передают по рации. Слышится ответ:
— Машину взял.
— Принято.
Рядом с Громом маячит отец. Киваю ему, благодаря за помощь. Хочется узнать, каким боком вообще он ввязался в эту историю и как оказался здесь вместе с Денисом, но сил разжать объятия и хоть на секунду отпустить принцессу нет. Поэтому мы молча, взглядом договариваемся созвониться позже, и батя уезжает.
— Злата, — к нам подходит ее отец. — Малышка, к врачу не надо? Все хорошо?
— Хорошо, пап, все теперь хорошо. Я в порядке, правда, — шмыгает носом, вытирая ладошкой дорожки от слез.
— Хорошо. Если что, я буду на связи.
— А кто-нибудь объяснит, что это было? — немного успокоившись, спрашивает принцесса. — Откуда тут взялся Дамир Абашев? И люди… эти. Что… как…
— Давай потом, малышка. Сейчас у меня есть еще дела, но мы с мамой ждем вас к себе вечером. Там все и обсудим. Договорились?
— Угу. Спасибо, пап… Я люблю тебя! — выпутывается из моих рук Златка, целуя отца в щеку.
— И я тебя малышка, — крепко и порывисто прижимает дочь к себе Роман. — Давайте, я оставляю вас, но машины с охраной еще помаячат, на всякий. Но думаю, больше проблем быть не должно, — говорит, и мы пожимаем друг другу руки. — До вечера, — он кивает и тоже покидает нас. А за ним и парни Громова, который перед отъездом пожимает мне руку и поздравляет с ожидаемым пополнением. Мы перекидываемся парой фраз, и Денис уезжает.
Остаемся только мы вдвоем. На этой полупустынной улице. Даже зевак почти нет. Рано, да и произошло все слишком быстро. А сейчас как будто и не было ничего.
— И куда тебя понесло с утра пораньше? — подцепляю пальцами подбородок девушки, заставляя посмотреть на меня.
— Абашев, в нашем холодильнике даже мыши не вешаются, — шмыгает и вытирает нос рукавом кофты. — Решила тебе сделать приятное, а получилось вон как, — пожимает плечами и закусывает губку.
— А получился у меня марафонский забег, — усмехаюсь, чуть выдыхая, наконец отпуская ситуацию.
Обошлось.
Она снова меня обнимает и утыкается своим носом мне в шею.
— Никогда-никогда, я больше ни на шаг от тебя, — еле слышно доносятся ее слова.
— Что? — чуть улыбнувшись, вслушиваюсь в ее слова.
— Стоит отойти от тебя на шаг, и сразу неприятности, — ее голос срывается. — Как же я тебя люблю… — звучит еще тише, а ее руки сильнее меня притягивают.
— Любишь? — мое сердце на мгновение замерло, а с ее тихого «угу» понеслось, как ненормальное: бешено, отрывисто, радостно. — Маленькая моя, — утыкаюсь носом в ее волосы. Закрываю глаза, пытаясь справиться со своим волнением. Кто бы знал, как я перепугался.
— И чего ты молчишь? — Злата чуть отстранилась, заглядывая мне в глаза, обиженно надув губы.
— Что?
— Я тебе тут в любви признаюсь, а ты?!
— А что я? — меня начинает смешить наш диалог, и в особенности ее забавно надутые щечки.
— Абашев? — упирает руки в бока.
— Ты хочешь применить силу, чтобы услышать признание от меня? — тяну к ней руки, но эта упрямица отступает на шаг.
— Даже если и так. Учти, Абашев, ты от меня теперь никуда не денешься. Так что лучше признайся в чувствах по-хорошему!
— Это звучит как предложение руки и сердца, — улыбаюсь, как дурак.
Нет, такое может быть только у нас. Только с нами. Забавная. Смешная. Сумасшедше-дерзкая и моя!
— А хоть бы и так! Я вообще-то еще и нашего ребенка ношу. Так что не советую долго думать.
Я делаю резкий рывок в ее сторону и ловлю. Златка взвизгивает и громко смеется. Я же притягиваю к себе ее и, уложив ладони на ее щеки, фиксирую голову и смотрю на чуть приоткрывшиеся губы. Такие любимые и такие манящие. Ее глаза пытливо смотрят на меня в ожидании.
— Ты просто обязана после всего, что с нами случилось, стать Абашевой, тебе не кажется? — ее зрачки расширяются. — Ну, так что?
— Что?
— Выйдешь за меня? Я хочу, чтобы моя любимая женщина стала мне еще ближе, как можно ближе, — шепчу в ее губы, едва их касаясь.
— Я буду. Буду… да, — заговорила бессвязно, но смысл я уловил.
Злата
Позже, вечером, после того, как я слегка отошла от нервного потрясения и успокоилась, практически позабыв про утренний инцидент, мы с Тимуром поехали к родителям. Мама с папой уже ждали нас, и стоило мне только переступить порог, мамуля со слезами бросилась меня обнимать и целовать.
Не представляю, какой я была дурой в тот момент, когда наговорила им с папой гадостей, и теперь пришла очередь извиниться перед мамулей. Без слез, естественно, не обошлось. Да и наш девчачий разговор явно затянулся, потому что, когда мы с мамой зашли в гостиную, папа с Тимом, что-то активно обсуждая, с задумчивыми лицами играли в шахматы. Выглядело это забавно.
— Так что, в итоге… — подтолкнула я за ужином к интересующей меня теме. — Как во всю эту историю оказался замешан папа Тима?
Папа сразу подобрался, отложил вилку и посмотрел на меня:
— Тут, как оказалось, все не так просто. Мартынцев уже давно метил на нашу семью с желанием поиметь с нас денег. И началось это, когда Тим попал на крупный долг.
— Что? — непонимающе вскинул взгляд Абашев. — При чем тут мой долг?
— Кучер — прихвостень Олега. Развод с неисправными тачками — их любимый способ кидать на бабки, но конкретно в твоей ситуации они решили прицепиться к тебе из-за Златы. Уже не знаю, как и когда, а главное, где они видели вас вместе, но очевидно, решили, что вы, ребята, встречаетесь.
— Но мы… — задумалась я, — вместе всего пару недель, а инцидент с машиной был еще весной. В начале мая. Почти сразу, после того, как…
— Как мы уехали вдвоем из клуба, — договорил Тим, и мы переглянулись. — Вот же… твари!
— Значит, его ребята увидели нас вдвоем там. В ту ночь, в клубе?
— И решили, что мы вместе.
— Ну, сложно было бы так не решить… — добавила я виновато. Потому что до сих пор толком не помнила нашу первую, и как оказалось, судьбоносную ночь.
— Ну, теперь картинка окончательно встала на место, — кивнул папа, — после того, как вы уехали вместе, Мартынцев решил, что вы встречаетесь. Потом до него дошел слушок, что тебе нужны деньги, и тут…
— Очень кстати появился Кучер со своим предложением, — кивнул Тим, сжимая челюсти. Я подхватила его ладошку и сжала в молчаливой поддержке.
— Именно. Они надеялись,
