Я замерла, задаваясь вопросом, могла ли я ему верить. У Хоса не было причин рассказывать мне об этом. Если только он не обнаружил письмо с другой моей электронной почты. Но я была осторожна, очистив кэш и куки телефона, а также историю просмотров в браузере. Я никогда не вбивала адрес в приложении с электронной почтой. Я проверяла ее только через веб-сайт. Мог ли он ее выследить?
— Знаешь ли ты, какое это безумие? Баггер просто умер ради страны, война в которой длится десять гребаных лет, а люди здесь думают, что они страдают, если не могут позволить себе новый iPhone, — сказал он, впервые взглянув на меня.
Выражение полнейшего горя, написанное на его лице, разрывало меня, и вот тогда я поняла. Оно не было поддельным. Точно нет. Джефф ошибался на его счет. Хос мог быть кем угодно, но он не убивал тех людей. В статье говорилось, что морские пехотинцы находились под следствием, но не говорилось, как закончилось расследование. Даже Джефф подтвердил, что Хос сохранил все права и привилегия после отставки.
Хос не убивал тех людей. Я знала это всем своим существом.
Я почувствовала такое невероятное облегчение, что меня пробрала дрожь, но я ничего не сказала. Что бы ни случилось, я буду защищать Джеффа. Но это не значило, что я бы отказалась от того, что имела с Хосом. Должен был быть способ провести линию между двумя мужчинами, которых я любила. Я просто должна была найти его. Вздрогнув, Хос прижался головой к моему животу. Его руки обняли мои бедра, и он притянул меня к себе, расположив между своих ног. Я понятия не имею, как долго мы пробыли в таком положении, но казалось, что вечность. Он не говорил, просто держал меня, дрожа, пока изливал свое горе.
Наконец, дрожь утихла и он отстранился. Я смотрела на него сверху вниз, очерчивая пальцами его лицо, чувствуя мягкость его губ большим пальцем. Поймав мою ладонь, он притянул ее ко рту и поцеловал. Жар вспыхнул в его глазах, и он упал на кровать, уложив меня на себя.
Мы занимались любовью столькими различными способами, будучи вместе. Быстро, медленно, яростно и под смех, но никогда вот так. Он держался за меня, как если бы от этого зависела его жизнь. Его ладони впились в мои бедра и расположили мои ноги по обеим сторонам от его, после чего он подкинул вверх свои бедра, немедленно вжавшись в мои. Я обхватила руками его голову и обрушила поцелуй на его губы, долгий, глубокий, полный боли за его страдание и облегчения, такого сильного, что я боялась, оно взорвет мое сердце. Я не могла поверить, что сомневалась в нем. Я знала, что он был жестоким человеком, проживающим жестокую жизнь. Но то, что он рассказал мне, и как он страдал – это не было ложью.
Его член прижимался ко мне, длинный и твердый, в то время как я терлась об него. На мне были надеты футболка и трусики, а на нем были лишь боксеры, но этого было слишком много. Я хотела быть голой, чтобы я могла принять его глубоко в себя, давать ему свою любовь, пока грусть в его глазах не сменится чем-то другим. Вместо этого мы терлись друг о друга, слишком сильно нуждаясь в ощущениях, чтобы остановиться ради снятия одежды. Я отстранилась от его губ, положила руки по обе стороны от его головы и откинула голову назад, увеличивая давление между нами.
— Ты убьешь меня, — выдохнул он, и его руки до боли впились в мою плоть. — Это того стоит. Я заберу у тебя все. Я не хочу, чтобы это заканчивалось.
Я не слушала его, сосредоточив все внимание на давлении и потребности, растущей между ног. Все в моем теле напряглось, и я поняла, что могу кончить вот так, трахая его через одежду как подросток на заднем сиденье машины – настолько сильно его тело взывало ко мне. Я стала тереться усерднее, уже предчувствуя кульминацию, что в следующее мгновение яркой вспышкой вырвалась наружу, и я застонала, содрогаясь над Хосом.
Я скатилась с него, чтобы стянуть свои трусики. Хос же лишь приспустил свои боксеры, чтобы высвободить наружу свой член, который упругой и твердой длиной возник между нами. Он потянулся ко мне, очевидно, собираясь посадить меня на него сверху, но я остановила его. Вопреки его планам, я склонилась над нижней частью его тела, обернула губы вокруг его эрекции и глубоко всосала.
Он вздрогнул, зарывшись пальцами одной руки в мои волосы, пока я кружила языком вокруг его головки, а рукой начала гладить его снизу. Я не могла ничего исправить для него. Не могла вернуть Баггера или изменить то, что произошло далеко заграницей. Но я могла заставить его ненадолго забыть, и я не собиралась останавливаться на полпути.
Я сосала и лизала его, отстраняясь каждый раз на мгновение, чтобы вобрать ртом его яички, очертить, перекатить их своим языком. Затем я решила поэкспериментировать, скользнув одним пальцев ему в задний проход. Я стала сосать еще сильнее, сжимая и поглаживая пальцами его длину, пока он не застонал и не заерзал подо мной, захваченный и отчаянно нуждающийся в освобождении. Он потянул меня за волосы, пытаясь отстранить от себя, но я ему не позволила. Вместо этого я держала его в плену своими пальцами и ртом, глотая с триумфом, когда он излился в меня, толкаясь бедрами.
Когда он закончил, я отстранилась и села, вытирая рот тыльной стороной ладони. Он улыбнулся мне, и, хотя он по-прежнему выглядел грустным, его пугающая напряженность несколько ослабла.
— Спасибо, — тихо произнес он, обрисовывая пальцами контур моих губ.
— Не за что, — прошептала я. — Я собираюсь почистить зубы. Без обид, ладно?
Он издал низкий смешок и кивнул. Когда я вернулся в постель, то обнаружила его голым. Он притянул меня к себе, уложил мою голову на сгиб своего локтя и закинул на себя мою ногу. Я почувствовала умиротворение. Ничто не могло отменить того, что произошло с ним или Баггером, но на сегодня он мог спать спокойно.
Я чувствовала себя очень хорошей старухой.
Утро похорон было холодным. Я гадала, насколько это было из-за температуры, а насколько из-за неправильности происходящего и горя, что тучей нависли над всеми нами. Баггер не был религиозным человеком, но Куки попросила одного байкера, военного священника из Спокана, приехать и провести погребальную службу. Она должна была начаться с прощания в похоронном доме и перейти в шествие к кладбищу для погребения.
Мэггс и Дарси взяли на себя все приготовления, потому что Куки не могла уследить за всеми тонкостями. Родители ее мужа, которые жили далеко отсюда, были пожилыми и совершенно опустошенными людьми. Не в состоянии думать ни о чем, кроме потери сына, они были до слез благодарны за поддержку. Вот почему накануне ночью женщины клуба провели заседание, где разработали план действий. Очевидно, больше всего Куки была обеспокоена посещением Сильви кладбища. На улице холодало, и Сильви начала капризничать, вероятно, от напряженности и горя, витавших в воздухе. Она по-прежнему не понимала, что случилось с ее папочкой, и подносила ноутбук к любому взрослому, который попадался ей, чтобы она могла поговорить с ним онлайн.
