– Я улыбаюсь, – глухо сказал Максим, – это действительно смешно. Что было дальше?
– Все нормально, мы быстро доехали, в садик не опоздали, – сказала я.
И тут Максим произнес очень странную фразу:
– Значит, это не адъютант его превосходительства… А вот теперь я действительно боюсь. Теперь я больше всего боюсь адъютанта его превосходительства, – сказал он, – получается, я его сильно подвел. Даша, что теперь со мной будет?
Я тоже люблю этот фильм, но почему Максим боится адъютанта его превосходительства?.. Максим не захотел пояснить, что он имеет в виду. Думаю, у него развилась мания преследования из-за пережитого шока, а может быть, он просто сошел с ума на почве любви к старому советскому кино…
Я очень люблю Макса, но… разве это по-мужски – позволить какому-то амбалу в стройотрядовской куртке хватать себя за нос? Разве это по-мужски – из-за какого-то бумажника улечься на диван, отвернуться к стенке и потерять человеческий облик? Разве это по-мужски – бояться персонажа из старого советского кино?..
– Ничего с тобой не будет. Полежишь немного, и все пройдет, – сказала я, – хочешь чаю или валерьянки? Или того и другого?
Максим
Ну что ж, никто и не отрицал, что Бог – хороший режиссер. Бог проделал такую красивую, такую изящную, филигранную работу, так тонко переплел обстоятельства, чтобы поставить меня на место, наказать меня за то, что я чересчур уж увлекся своей удачей. Так что мне оставалось… мне оставалось только восхищаться его молниеносным вмешательством в перипетии существования моей скромной персоны.
Все мои усилия, мои мучения, мечты о новой жизни, мои методичные копеечные предосторожности – в какой же все это превратилось фарс!
Актер, он был актер! Вот откуда этот страшный дух, которым повеяло на меня, эти демонстративные пугающие жесты… это была хорошая, талантливая игра. И свое сценическое, разыгранное «преступление», преступление-шутку, он совершил не ради бесценной коллекции, не ради книг, а ради че-мо-да-на…
Я сотни раз представлял, представлял так ясно, как будто видел: два человека на переднем сиденье микроавтобуса одновременно оборачиваются к Даше с удивленным выражением лица – ка-ак, этот чемодан стоит тысячу долларов, а Максыч дал только триста пятьдесят!.. А давай-ка мы его накажем!.. И отняли у меня миллион долларов, чтобы вернуть себе якобы недоплаченные несколько сотен, оттащив чемодан с бесценными книгами в ближайшую комиссионку… Какой-то античный рок, рок судьбы.
Я ни на минуту не переставал перебирать обстоятельства, складывать их по-другому…
– а если бы у Даши завелась машина…
– а если бы она не была такая болтушка и не вспомнила бы про чемодан…
– а если бы я не переложил книги из синей спортивной сумки…
– а если бы амбал в стройотрядовской куртке не оказался таким хорошим актером и я не испугался бы так… не отдал ему чемодан, сопротивлялся, позвал бы на помощь… Он не стал бы меня убивать, он же был не настоящий… Ведь они задумали шутку, злую шутку, но не преступление…
Если бы, если бы, если бы… Серегин друг, артист с университетским дипломом, без сомнения, поймет, что за сокровища отхватил вместе с чемоданом. Так что книги хотя бы не выбросят на помойку. Но продадут они их по-глупому, пропьют по одной книжке… драгоценная коллекция пропадет, распылится. А ведь я бы мог устроить выставку, завещать мои книги Русскому музею… но какая бы судьба ни постигла мои книжки, все равно это будет лучшая судьба, чем томиться в бессмысленном душном плену у олигарха…
Бог проследил, чтобы одному человеку, то есть конкретному мне, не досталось слишком много удачи. Посмотрел на меня и сказал – миллион, тебе? Об этом не может быть и речи. Так что мне ничего не остается, кроме как возблагодарить Создателя за его мудрый промысел – спасибо, что нет миллиона, можно просто смотреть в небо. Я все-таки очень счастливый человек, потому что умею смотреть в небо…
– Не смотри в небо! Ешкин кот, где же этот чертов список! – сказала Полина. – И держи, пожалуйста, Джулию за руку.
– Полина, ты еще никогда в жизни ничего не потеряла, даже Юльку, – ответил я, – а где ты нахваталась таких выражений, на заводе?..
– Да так, вдруг само сказалось. На заводе слышала, где же еще, – улыбнулась Полина.
Полина улыбнулась, и вокруг все заулыбались. Приятно, когда рядом с тобой такая красивая женщина. Все и всегда завидуют мужчинам, рядом с которыми лучшая девушка, а Полина – лучшая девушка.
После этой ночи с Полиной, когда я впервые увидел ее, во мне что-то перевернулось. Бедная Полина, бедный мой маленький бульдожик, вцепилась в придуманную цель и грызла изо всех сил… Можно сказать, я ее впервые по-настоящему пожалел. Пожалел, а значит, и полюбил. Пожертвовал собой, своим желанием жить в Питере. Да и Юлька, ей нужен отец рядом, а не раз в полгода… Я себе нравлюсь таким – жертвенный и любящий муж и отец.
Был ли я по-настоящему влюблен в Дашу?.. Ну конечно, нет. Воображаемая влюбленность в Дашу улетучилась так же мгновенно, как исчезли мои книжки, исчез мой миллион… Думаю, я просто мгновенно вернулся к реальной жизни. Даша, она же, в сущности, эгоистка. Эгоистка и незрелый человек. Эта ее милота, легкость, она же на самом деле идет от эгоизма. Хорошо быть милой, если знаешь, что ни за что не отвечаешь. И ее преданность друзьям – от безделья, незанятости… А может быть, я всегда любил только Полину? Мама всегда говорила – Максим, нехорошо быть непостоянным, нужно полюбить один раз и на всю жизнь…
Кстати, о непостоянстве. Я где-то читал историческую байку про брейского кюре. Он несколько раз переходил из католичества в протестантство и обратно. А на обвинения в непостоянстве ответил – это я, я непостоянен?! Наоборот, я очень постоянный – я хочу всегда оставаться брейским кюре. Этот неглупый человек понимал, что самая постоянная на свете любовь – это любовь к самому себе. Так и я – я абсолютно постоянен.
…Во всей этой истории есть ценность, не в истории с брейским кюре, а в моей. Теперь я знаю, что я буду делать. Заниматься книжным антиквариатом можно и в Америке. Это будет правильное занятие, мое.
– Макс, подержи Джулию, мне нужно позвонить. – Полина отошла в сторону.
Я украдкой посмотрел – она набирала номер несколько раз, но так и не дозвонилась. Поймала мой взгляд, улыбнулась беззаботно. Бедная Полина.
…Перед отъездом я все-таки вмешался в эту ситуацию. Не хотелось оставлять за собой руины, да и этот нелюбимый мной Андрей, в сущности, не заслужил, чтобы Полина так, походя, разрушила его жизнь. Даша, глупая романтическая корова, утверждала, что никогда не простит ему измену, роман, любовь… «Не потому, что я такая гордая, я готова ползти за ним на коленях, но зачем? Чтобы доползти, а потом больше никогда не верить, разлюбить…» и так далее, и прочая слюнявая ерунда.
