— Ты много на себя-то не бери, — успокаивала ее Громова. — Иногда нужно дать детям совершать ошибки, чтобы они поняли, что к родительским словам нужно прислушиваться.
— Мне это не по душе, и это не всегда безопасно.
— В рамках разумного, конечно.
— Майка, Майка. Не всегда ведь получается разумно…
— Поговорим об этом через пару недель.
Громова как в воду смотрела. В одно солнечное мартовское утро Николай зашел в кухню и после привычного приветствия не юркнул в свою комнату.
— Мам, у меня на работе, кажется, все наладилось. Хотел еще вчера тебе сказать, но ты с тетей Майей чаевничала, а я рано уснул. Так что на работе порядок. Одной проблемы, считай, нет.
После разбирательства Николаю пришлось сменить место работы. Теперь это была другая фирма, в которой он устроился водителем «Волги». Ничего принципиально нового. Начальник оказался простым, спокойным мужчиной лет пятидесяти, который, выслушав его историю, принял Николая на работу.
— Трудись, парень, — только и сказал. — Работа лучше любого лекарства. Диван и водка только все усложнят, а тебе еще жить и жить.
Сначала Николай выходил на смену на плохенькой машине, а через пару недель в его распоряжении появилась «Волга», единственным недостатком которой он считал непривычно большие габариты. С детства Николай испытывал благоговейный трепет перед этой маркой машин. Даже теперь, когда вокруг развелось столько иномарок, это чувство осталось.
— С работой порядок, голова болит уже меньше. Прорвемся. — Николай подошел и обнял маму за плечи. Как давно он делал это в последний раз! Выражение нежности вызвало у Елены слезы. — Ну, что ты плачешь, мама? Все потихоньку становится на свои места.
— Это хорошо, сынок. Я рада это слышать.
Елена не знала, что он лукавит, жалея ее. Он должен ее успокоить. На нее последнее время смотреть тяжело. Слишком глубоко он ушел в свои переживания. Нельзя делать этого на глазах близких. Ему было безразлично, что им больно на это смотреть, но сейчас он понял ошибку. Он обязан хотя бы сделать вид, что у него все налаживается. Мама должна знать, что его дела идут на лад. Пусть она и братья вздохнут с облегчением. Ему тоже от этого прок: меньше внимания, меньше вопросов, больше свободы.
Все это время Николая не так беспокоила потерянная работа, проблемы с законом, как будущее Анны. Она пообещала быть послушной девочкой. Пообещала этой толстой наглой суке Жаннет. Во что теперь превратилась жизнь Анны? Неизвестность убивала Деревского. Анна не должна была идти на такие жертвы ради него. Более всего ему хотелось узнать, как далеко все это зашло.
Прошло время, но Коля никак не мог заставить себя снова оказаться рядом с «Рандеву». Когда Николай вез очередного пассажира и маршрут проходил мимо клуба, он даже не смотрел в его сторону. Позднее Николай понял почему: он боялся встречи с Анной, такой, какой она стала.
Она не могла не измениться за эти три месяца. В тот день он четко услышал, как она обещала быть покорной. Жаннет не из тех, кто выведет на светлую дорогу. Она укажет путь в тупик, бездну. У Анны не будет выбора. Николай желал и боялся встречи с ней. Он помнил каждый ее взгляд, каждое движение, каждое произнесенное ею слово, когда она прилюдно унижалась перед Жаннет. Анна сделала это ради него. Неужели это был единственный выход? Она не представляет, как тяжело ему теперь. Знать, что ради тебя принесена жертва — нелегкое бремя.
Скандал с дракой в «Рандеву» замяли. Мать потратила на это немало сил и средств. Жаннет объяснила своему охраннику, что тот должен говорить на суде. Слишком много оказалось свидетелей происшествия, поэтому оставить все в стенах клуба не удалось. Зная, что это повлияет на репутацию заведения, Жаннет была в ярости. Но рассчитала, что это куда меньший ущерб для «Рандеву», чем уход Анны. Николай понимал, что ради нее хозяйка пошла на попятную.
Николай был рад, что Борис выжил. Правда, удар по голове пришелся сильным, так что будущее этому парню Николай подпортил. Где бы Николай ни появился, он приносит одни неприятности. Нелегко признаваться в этом. Он никого не сделал счастливым. Начать с родителей: сколько они мучились из-за его тяжелого характера! Братья не слишком часто слышат от него добрые слова. Ирину так и не смог полюбить. С Анной — не получилось. Он не умеет отвечать на истинную любовь. Так и не научился любить. Он все только портит, но вслух Николай произнес:
— Ты, пожалуйста, за меня не переживай, мам. Хорошо?
— Сынок, ты говоришь правду? — Елена заглянула ему в глаза. — Тебе лучше?
— Да, мам, будь спокойна. — Николай говорил настолько убедительно, что сам почти поверил в это. Однако мысль об Анне мгновенно вернула его назад в молчаливые, одинокие вечера, когда не хотелось жить.
— Спасибо тебе, Коленька. У меня камень с души.
— И я рад, мам.
— Тебе кофе сделать?
— Да, спасибо.
— Ты прости нас, если мы вели себя назойливо, — попыталась оправдаться Елена, насыпая молотый кофе в джезву. — Мы думали расшевелить тебя. Может быть, это не всегда получалось удачно. Ты не обижайся.
— Все уже позади. Что было, то было. Нужно жить дальше.
— Это верно. Только не стремись заглянуть в будущее. Живи настоящим. Это очень важно — быть на своем месте именно в настоящем. Понимаешь?
— Не совсем. — Николай удивленно посмотрел на мать. Раньше она никогда не говорила с ним так. Но сегодня он с ней не был согласен. — Мы делаем выбор ради будущего, мам.
Всегда есть проблема выбора. Как в его случае: жить или смириться и уйти? Страшная мысль о том, чтобы раз и навсегда покончить с чередой неудач, однажды пришла ему в голову. Николай посчитал необходимым остаться. Остаться именно потому, что у него есть надежда на будущее. Может быть, пройдет совсем немного времени и в его жизни все на самом деле наладится? Николай поверил в это. Так легче идти дальше.
— Коленька, а я могу спросить? — В мамином голосе было нечто необычное, что настораживало Николая. Он догадался, о чем она хочет его спросить, и потому отрицательно покачал головой. Пусть не обижается, но он еще не готов к разговору по душам.
— Не надо вопросов, мам. Пока я и сам на многие ответов не знаю.
— Хорошо, хорошо, как скажешь. Только не сердись. — Елена Георгиевна улыбнулась и погладила жесткие волосы сына. Его это всегда успокаивало. — Ты у меня молодец. Ты сильный, и все у тебя будет хорошо.
— Когда? — вдруг спросил он.
— Скоро, очень скоро. Пройдет полоса, и все образуется. Я верю в это, — как можно убедительнее произнесла Елена Георгиевна, ставя перед сыном чашку с горячим кофе. — И ты верь, не смей опускать руки!
