— Знаю, — произношу я с счастливым выражением лица. — Давай вернемся к свадебным платьям. Так какой цвет мы выберем для платьев подружек невесты?
Глава 25
— Где Эд? — Широкая улыбка сползает с лица моей матери. Она стоит в дверях и заглядывает за мое плечо.
— Ему пришлось пойти на работу. Извини, — говорю я и проталкиваюсь мимо нее в дом.
На самом деле Эд не на работе, я специально соврала — ни за что бы не выдержала еще одной встречи Эда с моей семейкой.
— Господи, мам, это еще что?
На столе в гостиной выставлен лучший фарфор моей матери, который она достает на свет божий не чаще раза в год. Тарелки закрыты целлофановой пленкой, но сквозь нее я все равно вижу, что мать превзошла саму себя.
— Видно, я зря потратила время, — говорит она, поправляя пленку на блюде со слоеными рулетами в центре стола. — Я думала, Эд тоже будет. Не хотела, чтобы он подумал, что мы не можем приготовить хорошее угощение к чаю.
— Мам, хорошее угощение к чаю — это пирог или пара рогаликов. А здесь на целую армию хватит. Что это ты наготовила? — Я отодвигаю пленку и обнаруживаю горы маленьких датских пирожных и огромный шоколадный торт. Слава богу, Эд не приехал. Он бы увидел мою мать во всей ее провинциальной красе.
— Вот и отлично, — говорю я и беру пирожное. — Я умираю с голоду.
Моя мать вздыхает.
— Я так хотела снова увидеться с Эдом. Думала, мы все вместе отпразднуем.
Раздается звонок в дверь. Я вопросительно смотрю на мать.
— Это еще кто?
— Что я скажу Элейн и Филу? — говорит она и направляется к двери.
Я опускаюсь на диван, не в силах поверить своим ушам. Моя мать пригласила своих проклятых партнеров по бриджу, очевидно, чтобы похвастаться своим будущим богатым зятем.
— Привет, Либби! — приветствует меня Элейн, заходя в комнату и одновременно с любопытством осматривая все вокруг. — Поздравляю! Где же счастливый жених?
— Работает, — холодно отвечаю я.
Она наклоняется и целует меня в щеку.
— Какая жалость, — гогочет Фил, входя в гостиную. — Нам всем так хотелось познакомиться со знаменитым Эдом Макмэхоном. Молодец, девочка. Повезло же тебе.
Я вымучиваю натянутую улыбку и киваю.
— Где Алан? — спрашивает Фил. — В саду?
Мать поднимает глаза к потолку и кивает.
— Как обычно, возится с розовыми кустами.
Элейн визгливо смеется.
— Твой Алан хоть садом занимается, — говорит она. — Мой-то Фил и знать не знает, как выглядит розовый куст.
— Ну спасибо, Элейн, — отвечает Фил. — А кто же тогда все чинит?
— Знаю, дорогой. Надо признаться, с дрелью ты умеешь управляться.
Фил выпячивает грудь и нахохливается, как голубь.
— Пойду посмотрю, не нужна ли Алану помощь, — говорит он и выходит из комнаты.
Снова звонок. Я смотрю на мать, подняв брови, а она идет открывать.
— Диана! Кен! — Я слышу ее щебетание и напрягаю уши, чтобы расслышать слова. Она специально говорит тише, как ей кажется, шепотом. — Эд не пришел. Извините, у него срочные дела. Сами понимаете, такой успешный финансист... Но ничего страшного, — и ее голос становится крикливым, как обычно, — у нас замечательное угощение к чаю.
— Либби! — восклицает Кен, будто он удивлен, что я здесь. — Ай-яй-яй! — Он толкает меня локтем в бок и подмигивает. — Ну как, тебе нравится быть женой миллионера?
— Кен, — предупреждает Диана, — оставь бедную девочку в покое. Ей, наверное, все это уже до смерти надоело.
Я с благодарностью улыбаюсь.
— Мы уже все про него знаем, — продолжает она, снимая твидовый пиджак от «Кантри кэжуалз». — Джин все нам рассказала. Про этот шикарный дом. По-моему, он просто душка. Да ты просто счастливица!
Почему в компании друзей моих родителей я всегда чувствую себя шестилетним ребенком?
Моя мать подходит и толкает меня локтем.
— Да, — с улыбкой говорю я, — я просто счастливица.
— Какая чудесная сумочка! — щебечет Диана. Она повернулась и заметила мою обожаемую сумку от Гуччи, которую я бросила на пол у дивана. — Это твоя, Джин?
— Нет, это сумка Либби, — отвечает мать и поворачивается ко мне. — Дорогая? — Она вопросительно смотрит на меня.
— Да. Очень дорогая. Мне Эд купил.
— Это же не Пуччи? — спрашивает Диана, подходит и — вы можете поверить? — открывает мою сумку и смотрит на лейбл! — О! — хихикает она. — Я имела в виду Гуччи.
— Эд купил тебе сумку от Гуччи? — Моя мать поражена до глубины души.
Я киваю.
— У этой Тары, как ее там, точно такая же.
— У Тары? — Диана шевелит мозгами, пытаясь вспомнить соседку по имени Тара.
— Ну, ты знаешь, Диана, о ней все время пишут в светской хронике. Тара Томпсон Паркер.
— Тара Палмер-Томкинсон, — поправляю я сквозь зубы.
— Да, точно, она, — с умным видом поддакивает Элейн, рассматривая великолепие на обеденном столе. — Боже мой, Джин, какой стол! Ты, наверное, весь день от плиты не отходила.
— Да что ты, — гордо отвечает моя мать. — Ерунда.
— О-о, только посмотрите на этот торт! — Элейн заглядывает под фольгу. — Это ты сама приготовила?
— Разумеется. Я бы никогда не подала на стол готовый торт из магазина, — с презрением отвечает моя мать. — Ты же знаешь, как я обожаю печь.
Господи, как бы я хотела, чтобы Олли был здесь. Моя мать сама по себе хуже ночного кошмара, но ее нелепые, хихикающие подруги — это фильм ужасов наяву.
— Ты должна учиться готовить для своего жениха, — поучает Элейн.
Моя мать презрительно фыркает.
— Что? — спрашивает Элейн, глядя на нее. — Ей надо привыкать — придется принимать гостей.
— К сожалению, Либби не унаследовала мой кулинарный талант, — говорит мать и начинает описывать то, что я приготовила в тот вечер, со всеми деталями.
Элейн и Диана с неодобрением перешептываются и бросают на меня изумленные взгляды. Мне хочется их убить. Убить их всех. И смерть моей матери будет особенно мучительной.
— Знаешь, сейчас есть замечательные кулинарные курсы, — невинно произносит Диана, как только они заканчивают смеяться надо мной. — Может, тебе записаться в кулинарную школу Пру Лейт? Говорят, отличная школа.
Ради бога, заткнись. Все вы заткнитесь.
— Я подумаю, — вместо этого говорю я.
— Как жаль, что Эд не смог прийти, — после неловкой паузы произносит Элейн. — Нам так хотелось с ним познакомиться.
— Понимаю, — отвечаю я и потом — не могу удержаться — добавляю ядовитым тоном: — Он был бы от вас в полном восторге.
Моя мать в ужасе смотрит на меня.
— Либби!
