Когда дворецкий принимал у Адама пальто, до слуха обоих донеслись сердитые голоса. За закрытыми дверями кабинета Элинор происходил напряженный разговор.
– Может быть, вы соблаговолите подождать в гостиной, сэр? – спросил дворецкий, невозмутимый, как Будда. – Может быть, вам угодно рюмочку шерри или чашку чаю, сэр?
– Нет, я подожду здесь, в холле. Пожалуйста, принесите мне виски с содовой, – ответил Адам, садясь на диван. Его покоробило, что Миранда явно не позаботилась известить Элинор о дне его приезда, а ведь он просил ее об этом.
Сидя в холле и прихлебывая виски с содовой, Адам прекрасно слышал все, что говорилось за соседней дверью.
В своем отделанном дубовыми панелями кабинете Элинор, в костюме цвета электрик, пристально смотрела на хмурую Миранду.
– Не понимаю, что с тобой происходит в этом году, – сердито говорила она. – Сначала ты разорвала свою помолвку…
– Мы с Энгусом все равно не ужились бы, – перебила ее Миранда, скрывая за твердостью голоса нежелание признаться даже самой себе в том, что ей до сих пор не хватает Энгуса и их отношений. – Ему будет гораздо лучше с какой-нибудь нормальной дебютанточкой из Кенсингтона. Среди всех мужчин, которых я знаю, он единственный, кто в двадцать девять лет рвется обзавестись женой и семейным очагом.
– Это говорит только в его пользу! – горячо возразила Элинор. – Потом ты замучила меня требованиями разрешить тебе учиться управлять самолетом, а теперь тебе взбрело в голову открыть магазин! Моя внучка никогда не будет продавщицей! – Закусив губы, чтобы сдержать подступавшие слезы ярости и разочарования, Элинор отвернулась от Миранды к окну, за которым белел окутанный зимним поноем сад; только по обеим сторонам ворот факелами алели два падуба, сплошь усыпанные мелкими ягодками – непременным атрибутом приближающегося Рождества.
– Ты ведь ничего не понимаешь в коммерции, – прибавила она, помолчав.
– Когда ты начинала заниматься своим делом, ты тоже еще ничего в нем не понимала.
Миранда, в пурпурном трикотажном костюме, стояла, вызывающе уперев руки в бока, у камина, где медленно догорали яблоневые поленья.
– Тебе придется столкнуться с огромной и очень серьезной конкуренцией. Арден, Рубинштейн, „Ревлон"…
– Ба, я сама работаю у Элизабет Арден. Мне прекрасно известно, сколько выкладывает женщина за свое лицо, если она решается войти в их красную дверь.
– Вот именно! У тебя нет никаких шансов! – торжествующе воскликнула Элинор, поворачиваясь к внучке.
– Нет, есть! Потому что Арден не интересуют те, кто может потратить на себя лишь несколько шиллингов. А меня они интересуют! Только подумай о миллионах молодых девушек, не имеющих возможности купить ничего, кроме вышедшей из моды грубой косметики, в которой лицо выглядит как маска, и вдобавок цветов, подходящих только дамам среднего возраста… конечно, они могут пойти в „Вулворт" – но „Вулворт" совсем не следует современной линии.
– Ты, как никто, должна знать, сколько денег крупные фирмы вкладывают в свое развитие. Подумай, Миранда, если бы на рынке косметики действительно была такая ниша, как ты говоришь, они давно заполнили бы ее.
– Ниша-то есть, – стояла на своем Миранда, – только они не заинтересованы в том, чтобы заполнить ее. Такие фирмы, о которых ты говоришь, просто не знают, что хотят молодые девушки. И не понимают, какую кучу денег они могут заработать на этих девушках – ведь их так много! – Ее голос звенел от возбуждения. – Я хочу открыть магазин для тех самых девчонок, которых я встречаю в дансинге у Хамфа. Всем нам приходится пользоваться обычными детскими красками. Спроси об этом Аннабел. Она-то знает, что я права.
От Аннабел Миранда узнала, как гримируются американские фотомодели. А Аннабел, „открыв" на Мэдисон-авеню неярко освещенный магазинчик, в котором, казалось, имелись все косметические средства, какие только выпускаются в мире, перерыла его весь, чтобы послать сестре образцы.
– Почему с тобой всегда так сложно, Миранда?
– А почему ты никогда не хочешь помочь? Разве тебе никто не помогал, когда ты была молода и только начинала становиться на ноги?
– Представь себе, никто!
– Тем более ты могла бы помочь мне, – отрезала Миранда.
– Я не собираюсь выбрасывать тысячи фунтов на рискованную, глупую авантюру, у которой, полагаю, нет почти никаких шансов на успех. И хватит уже повторять одно и то же. Бедный Энгус!
Миранда решила сменить тактику. Подбежав к камину, она взяла кочергу и принялась шевелить тлеющие головешки, пока они снова не разгорелись. Тогда она опять заговорила – на сей раз спокойно и убедительно:
– Ба, я могу доказать тебе, что эти деньги не будут выброшены на ветер. Ты только послушай, а хочешь – выясни сама. Косметика может приносить огромную прибыль! При розничной продаже изготовителю достается шестьдесят процентов, тогда как на сырье он тратит не более восьми.
– Я не желаю больше слушать всю эту белиберду! Реклама косметики обходится в миллионы. Ты слышишь? В миллионы!
– Чепуха! – Подхватив со столика возле дивана номер „Вог", Миранда быстро перелистала его и, найдя нужную страницу, ткнула в нее пальцем: – Вот! Тебе стоит только почитать рекламу в журналах, и ты сама увидишь, что существует огромное множество небольших компаний. Но у них нет своего стиля, а у меня он будет!
– Ты слишком молода, Миранда. И давай поставим на этом точку.
– А вот Аннабел рассказывала, что в Нью-Джерси есть одна девушка, Эйдриен Арпел, которая начала собственное дело, когда ей было всего восемнадцать. Отец дал ей четыреста долларов, и она начала. Это было в пятьдесят девятом. А теперь она процветает! как ты думаешь, что посоветовал бы тебе сделать мой отец?
Элинор была захвачена врасплох такой постановкой вопроса.
Немного помолчав, она заговорила уже спокойнее:
– На самом деле я не настолько твердолоба, как ты считаешь, Миранда. Я разговаривала с моим маклером. Он сказал, что пробиться на рынок косметики при существующей конкуренции со стороны крупных компаний практически невозможно. Магазины просто будут отказываться принимать твой товар.
– Ну, уж, конечно, этот старый плешивый Билли Бантер лучше всех разбирается в косметике! – горячо воскликнула Миранда. – Да я могу устроиться даже в твоей гостиной – больше места мне не требуется. А что он понимает в губной помаде, которая сейчас нужна девушкам? Посмотри-ка на меня!
Элинор взглянула и еле сдержала себя, готовая содрогнуться.
– Этих цветов в Лондоне ты не достанешь, – продолжала Миранда. – Аннабел говорит, что и в Нью-Йорке их тоже нет. Чтобы получить светлую, блестящую розовую помаду, мне приходится мазать губы белилами из набора театрального грима, потом, слегка, розовым цветным карандашом – обычным, для рисования, и сверху вазелином. А я хочу, чтобы все эти компоненты были вместе, в одном тюбике помады! И найдется сколько угодно девушек, которые хотели бы иметь такую помаду. Я просто уверена в этом! Я могла бы торговать ею в моих собственных маленьких магазинчиках, вместо того, чтобы платить кучу денег за место в больших магазинах. Я не хочу терять время на то, чтобы обхаживать покупателей, или драться с другими из-за места, или месяцами сидеть без денег в ожидании, пока со мной расплатятся, – страстно и торопливо, не переводя дыхания, выпаливала Миранда. – Ба, я ведь могу попросить, чтобы для меня составили обзор положения дел на рынке косметических товаров. Позволь мне хотя бы это! Ты прочтешь его и сама увидишь, что я права. Энни Трехерн говорит…
