— Но эта, с позволения сказать, котлета — варварское творение. И вся культура такая — гамбургерная. Пресная, безвкусная, без приправы. Хотя есть гениальные музыканты, фотографы. Впрочем, театр — ужас, Голливуд — стал ужасом, поэзии — никакой, живопись — только коммерческая. Вошла хозяйка дома — дама.
— Я прошу прощения, обед готов и ждет вас на столе.
— Как вы, сэр Александр?
— Спасибо. Я когда это… то не ем.
— И напрасно, когда выпиваешь, то надо закусывать.
— Тогда не берет.
— Ну, идея не всегда в том, чтобы брало.
— А в чем еще? — удивленно-наигранно спросил Александр.
Они внимательно посмотрели друг на друга и одновременно рассмеялись.
Все-таки он отказался от обеда, но выпил еще бокал — на дорогу.
— В понедельник в девять утра, — сказал доктор уже в дверях.
— Как штык, — ответил Александр.
— Что это значит? — заинтересованно спросил доктор.
— Так точно. Будет сделано. Минута в минуту. Обязательно буду.
— Приятно такое послушание. Вам вызвать машину?
— Нет, я пройдусь.
— Только, пожалуйста… Вы человек темпераментный, не выясняйте отношений по дороге.
— Что вы, доктор, я буду пай-мальчиком.
— А это что значит?
— Я вам объясню в понедельник в девять утра. Он начал спускаться.
— Если Юджиния спит…
— Я ее не буду будить.
Юджиния спала. Он сел рядом на кровать и уронил голову на обе руки. Сквозь водочные пары в мозгах билась одна мысль: «Что делать? Что делать?»
Молчание, тишина и легкий стон Юджинии были ему ответом.
Они улетали в десять утра в субботу. Лимузин подвез их прямо к трапу серебристо-голубого самолета, на котором была написана красивой вязью фамилия Юджинии. Он осторожно помог ей подняться внутрь. Капитан, поприветствовав важную пассажирку и пассажира, спросил, можно ли заводить моторы.
— Негромко только, — пошутил Александр. Стройная стюардесса спросила, что они желают
выпить. И через пару минут принесла апельсиновый сок для Юджинии, водку для Александра… И ушла заниматься завтраком.
Дайана встретила их с распростертыми объятиями.
— Папа звонил. Спрашивал, где вы.
— Как они? — спросила Юджиния.
— Очень хорошо, только Клуиз жалуется на жару.
— Я им позвоню позже.
— Что-то ты похудела, душенька, осунулась. Пойдем, я тебя буду откармливать. Время ленча уже, и то позднего.
— Я не хочу есть, я…
— Юджиния, — мягко сказал Александр.
— Что на ленч, Дайана?
Во второй половине дня Александру удалось уложить Юджинию спать. И он поехал на встречу с Кении, обсуждать положение дел. Он задержался чуть дольше и вернулся домой к девяти вечера.
В доме было тихо — ни звуков, ни шорохов. Он быстро взлетел по лестнице и вошел в спальню — Юджинии там не было. В ванной — тоже. Он пошел в ее библиотеку, столовую, гостиную. Везде было пусто. Он хотел вызвать Дайану, но подумал, что она отдыхает.
Его жены нигде не было. Он нашел ее случайно, в своем кабинете, куда зашел наобум.
Она сидела в его кресле, и перед ней стояла открытая бутылка водки.
— Где ты был? — спросила она.
— Юджиния!..
— Я знаю, что я Юджиния. Ты не ответил на мой вопрос.
— По делу, — коротко ответил он.
— А еще где?
На бутылке виднелись капельки испарений. (Значит, открыла она всего как полчаса назад.) Он молчал.
— Ты выпьешь со мной, мой муж?
— Нет, спасибо.
— Я тебе налью, и мы — выпьем!
— Я не хочу пить.
— Конечно, я недостойна быть твоим собутыльником! — Она выпила недопитую рюмку и, расплескав, налила новую. На столе стояли три рюмки. — Я недостойна пить с сильным, гордым мужчиной, который не возвысил меня до…
— Это что, первая семейная сцена?
— Да, — сказала она слегка неровным голосом, — имею право, я — твоя жена. Ты помнишь это?
— Юджиния, — сказал он потвердевшим голосом.
— Мы уже это проходили. Я знаю, что я Юджиния. Ты не ответил, где ты был.
— Я обязан отчитываться? Скажи, и мы введем эту форму отношений.
— Ну что ты, на твою свободу никто не посягает. Да и кто посмеет! Вы — герой моего романа. Мой муж, так вы выпьете со мной, хотя бы один раз — водки, я так ждала этого случая! Я хочу почувствовать, что чувствуете вы.
— Юджиния, я не хочу, чтобы ты пила!
— А я буду!
Он чуть не воскликнул от удивления: «Что?!» Но сдержался.
Она опрокинула стопку, не сморщившись. Он подошел ближе и теперь видел эти красивые губы, побледневшие щеки, наполненные тревогой или страхом глаза. Ее рука опять взялась за бутылку. Тонкой кистью, от которой он сходил с ума, она травила себя, наливая новую рюмку. Он старался сдерживаться невероятным усилием воли, понимая, что она больна. Но причина была совершенно в другом…
— Юджиния, хватит, я не хочу, чтобы…
— А я хочу, и я буду. — Она отпила половину. Вдруг слезы потекли по ее щекам.
— Что случилось, Юджиния?
Водка действовала на каждого — по-разному.
— Я больше тебе не интересна. Как только я заболела…
Александр сделал шаг и опустился перед ней.
— О чем ты говоришь, Юджиния?!
— Тебя не было дома семь часов, я спрашивала, когда проснулась. Ты был… — Слезы с новой силой хлынули из ее глаз. Он начал гладить волосы рукой, потом их целовать. Ее речь уже плыла, и прекрасный язык не подчинялся хозяйке.
— И из-за этой глупости ты пила?
— Это не глупость. Я — твоя жена!.. — с гордостью сказала она.
— И я счастлив, что это так.
— Это правда?!.. Но тебе мешает, что я больна?..
— Моя жена, по-моему, ты чуть-чуть выпила, и самое лучшее, что ты можешь сделать сейчас, — это поцеловать меня. В губы. После чего я отнесу тебя в спальню, так как не думаю, что ты сама дойдешь.
Ее губы раскрылись и приникли к его. Он никогда не представлял, что будет целовать сокровище, пахнущее водкой. Еще утопая в поцелуе, он отнес на руках ее в спальню.
Он взял ее мягко, нежно и ласково, не делая резких или быстрых движений — чтобы не повредить драгоценный сосуд и не нарушить то течение в кровеносных сосудах, которое в нем происходило.
В воскресенье он уехал, когда Юджиния спала, — у него была встреча — консилиум с Кении, его коллегами-радиологами и всё знающей дамой-онкологом.
Александр опять задержался и вернулся домой поздно.
В доме, как и вчера, царила тишина. Он не пошел в спальню, он уже знал, где искать Юджинию. Перед ней стояла вчерашняя бутылка водки, наполовину полная. Три рюмки, две из которых были уже почти пусты.
Она взглянула на него и демонстративно подняла и выпила третью рюмку.
