— Нет! — резко рявкнула я, отчего в животе кольнуло. — Лучше только ТЕБЕ!
— Да, мне! — его лицо презрительно скривилось. — А чего ты хочешь?! Алименты? Дополнительное содержание?
— Подавись своими деньгами, скотина, — тихо процедила в гневе.
Смотрит так, словно видит впервые и не знает, что говорить дальше.
— Вика, ты и сама понимаешь, что твоё здоровье слабое. Ребёнок будет на грани. ДЦП, аутизм, дауны и прочие исходящие. Ты хочешь рожать больного? Растить одной? Это тяжело! Подумай. Я оплачу все расходы. Даже последующее лечение…
— Засунь себе в задницу эти деньги, — прошипела, уловив боль в животе слева ещё явней. В голове пульсировало от гнева.
— Да, конечно. Ты сейчас думаешь, что я последняя мразь…
— А не так?! — язвительно прищурилась.
Герман замер, рассматривая меня и, кажется, наконец понял, что всё впустую. От досады мужчину понесло:
— А чего ты ждёшь от меня?! Посещения отпрыска по выходным дням? Вождение в секции и нравоучения, как делать не стоит? Или, как Лика, думаешь, что вернусь к тебе и буду жить с тобой дальше?
— Ты серьёзно?! — больше слушать этот садизм над своей душой не смогла и, схватив первое попавшееся в руку, швырнула в него — им оказался ролик для пиццы. — Серьёзно?!
— Э, легче! — пробубнил недовольно, едва увернувшись.
— Вернуть тебя?! — вслед полетел бокс с чем-то сыпучим.
В животе вновь угрожающе свело, но обида и внезапно возросшая в десять раз ненависть к этому человеку, просто не давали мыслить во благо малыша.
— Вернуть?! Да чтоб ты сдох со своей Ликой! Ненавижу тебя, сука!
Почти взревела и кидалась в него без разбора всем, что попадалось под руку: диспенсеры, контейнера, сотейники. Что-то летело мимо, а что-то попадало в цель.
— Вернуть тебя обратно? Для чего? Чтобы снова втаптывал в грязь?! Снова унижения, боль и страх?! Вечный страх не угодить тебе?!
Бокс с силиконовыми ковриками погиб от удара об стену.
— Да уймись ты, бешеная! — Гера предпринял попытку подступить ко мне, чтобы обезвредить, но я мощно заехала ему кулаком в лицо, в грудь и плечо. Отстранился, прикрываясь руками и в шоке глядя на меня.
— Да живи ты со своей ненаглядной шалавой. Сосись с ней хоть до посинения! Это только МОЙ ребёнок! И ты, скотина, никогда не станешь ему отцом, понял?! — выплёвывала все эти фразы, невольно прогибаясь в животе. Боль от унижения и обиды туманила все тревожные признаки. — Убирайся ты уже из моей жизни! Оставь нас в покое!
— Вика? Тебе плохо? — лицо бывшего мужа исказили испуг и беспокойство. Попробовал вновь подступить, но заработал очередную оплеуху.
Эмоции выбились из тела, оставив только жуткую боль в животе. Застонала, согнувшись в три погибели.
— Где больно, Вик? — вновь его попытка помочь.
Нет!
— Убери руки от меня! Пошёл на хер, придурок! — задыхаясь, отшатнулась.
Низ живота, словно налился свинцом. Малыш! Паника охватила сознание и закричала не своим голосом:
— Помогите!
Боль в животе пятнами темноты начала застилать глаза. Испуг взял верх, пока я отчаянно звала на помощь.
Руки Миши подхватили сзади. Антон и Савва отодвинули не на шутку перепуганного Германа к стене. Муж сразу же попытался отпихнуть их от себя, смотря на меня расширенными от страха глазами.
— Вика, где тебе больно? — Михаил пытался оценить моё состояние.
Схваткообразные спазмы в животе не давали мыслить от боли. Что это?
— Ребёнок… Боже! Отвези меня скорей в больницу, — в панике заплакала. — Помоги, Миша…
— Что с ней?! — слышала эхом требовательный голос Германа. — Ребёнок?! Что-то с ребёнком?! Да отвалите вы! Грабли убери!
Миша с Таней быстро погрузили меня в машину и повезли в больницу.
На заднем сиденье, обняв живот руками, молила Бога сохранить малыша. Сейчас я всей душой возненавидела отца своего ребёнка ровно настолько насколько когда-то по глупости полюбила.
Он пожелал ему смерти! Решил избавиться… Такое я никогда тебе не прощу, Герман! Никогда!
40. Нулевая точка
ГЕРА
День ото дня обрастал непробиваемым панцирем всё больше и больше. Без алкоголя существовать пока не получалось, но до бессознательного состояния больше не доходил. Дело заканчивалось тупым пребыванием в кровати отца возле телевизора.
Злоба и агрессия постепенно ушли, оставив абсолютно опустошенным. И пустоту эту не желал ничем заполнять.
Лика посещала мой дом почти каждый день, но лишь в единичные разы я принимал её общество. Говорить с ней не хотелось, только секс-разрядка, где вымещал на ней всю свою отрицательную энергию.
— Зачем ей содержание, милый? — лёжа рядом на постели, водила пальчиком по моей груди. — Ты и так ей отдал эту плешивую забегаловку. Поигралась тобой — и хватит!
— Ты бы на месте Вики потребовала гораздо больше, — сипло буркнул в ответ и скинул с себя её руку.
— Я бы на её месте никогда бы не поступила так с тобой, — жалкое подлизывание и фарс. — Так отнестись к твоему отцу! Ах, если бы ты поверил мне раньше, ещё тогда… Он был бы жив и наш малыш тоже…
— Лика, заткнись! — оборвал коротко, не желая слушать бессмысленные сокрушения. Ты — дрянь со стажем, в отличие от моей супруги.
Чувствуя во мне нотки раздражения, девушка умолкала. Каждый раз, по чуть-чуть, но она продолжала заводить этот разговор отдалено или на прямую, а я безразлично слушал, лишь изредка соглашаясь.
Ссоры с матерью то утихали, то возрастали с каждой новой волной. Уходить из дома она не собиралась и продолжала взывать одуматься и прекратить превращать комнату отца в место для вертепа. Последнее выводило сильней всего и в очередной раз посылал родную мать на все четыре стороны.
Но, однажды, во время утех с Ликой, мама ворвалась в комнату и потребовала выставить её. Не дождавшись от меня реакции, женщина схватила рыжую за волосы и скинула с постели.
— Побойся бога, Герман! Здесь всего два месяца назад умер твой отец! — рявкнула не своим голосом мама и после посмотрела на Лику. — А ты тварь этим только и пользуешься. Креста на вас нет! Вика бы никогда не позволила себе подобного.
При упоминании этого имени в груди опять болезненно ёкнуло. Отчего вы, сука, вдруг все стали за неё? Раньше оскорбляли и унижали, а теперь… Родня? Люблю не могу?!
— Лика — моя девушка! И так было правильно с самого начала, — проронил отрешенно.
— Да, вот тут ты прав, — процедила мать. — Ты — сам дерьмо и вокруг себя таких же собираешь. Даже Антон понял, что ты за фрукт.
— Мама, свали из комнаты! — устало произнёс, махнув пренебрежительно рукой.
— Ты потом пожалеешь… Очень пожалеешь. Особенно, когда на свет появиться твой ребёнок!
Тут осекся. Что?! Ребёнок? В каком смысле?! По венам потекло что-то отрезвляюще холодное.
— Что ты сейчас сказала? — привстал, а мама тут же испуганно умолкла, уставившись на меня. — Повтори!
Женщина обреченно сглотнула и уже чуть тише произнесла, кивнув:
— Вика беременна.
Я замер, переваривая в голове информацию. Беременна?! Всё, как мы хотели, как я мечтал… Сейчас?! Уголки рта дрогнули в мимолетной улыбке, а сердце устремилось в пляс.
— Герман, ты нужен своему будущему ребёнку, — мама тут же уцепилась за мою реакцию. — Нужен его матери… Беременность Вики будет нелёгкой, и ты необходим своей семье, как никогда раньше, — голос мамы задрожал. — Я и твой отец растили в тебе мужчину. Прекрати вести себя хуже истеричной бабы! — Последнее она отчеканила резко и жестоко, отчего внутри пребольно кольнуло.
Родительница одарила совестливым взглядом и, развернувшись, покинула отцовские покои, громко хлопнув дверью.
Ребёнок. Мой. Желанный. От женщины, что не могу до сих пор выкинуть из головы, на которую зол не меньше, чем на самого себя. Женщина, что дала мне любовь и покой. Любимая, с которой хотел "видеть" свою старость.
