Увлечённый своими мыслями, не сразу замечаю, как рядом с ней появляется Снежана. Белобрысая стерва издалека наблюдает за девчонкой, а потом гиеной ползёт следом, когда та, видимо, на шум идёт в сторону отцовского кабинета.
— Амиров, сядь! — командует Горский, и несколько пар глаз тут же устремляют на меня недовольный взгляд. Своими порывами защитить мелкую я рискую испортить всё дело. Но смотреть, как Снежана бьёт словами мою беззащитную девочку, выше моих сил. Стоит гадине ухватиться за волосы мелкой, как терпению и вовсе приходит конец. Вот только Миронов опережает необузданный порыв прийти на помощь, своим массивным телом загораживая выход.
— Не сейчас, — мотает головой Гена, а у самого в глазах неуверенность и страх. Я что-то упустил.
Вместо того чтобы сломя голову бежать к Рине, я оглядываюсь на другие мониторы и застываю в леденящем кровь ужасе: Макеев, приставив ко лбу Кшинского дуло пистолета, требует подписать бумаги.
— Какого лешего, вы допустили этого урода в дом с оружием в руках? — я бы и рад закричать, но голос вмиг осип и затих, словно боится ненароком спугнуть Макеева и тем самым спровоцировать выстрел.
Время замирает. Тянется расплавленным пластиком, обжигая и без того накалённые до предела нервы.
Вокруг всё стихло. Ребята, как и я, боятся лишний раз вдохнуть. Счёт на секунды. Только глупая, смиренная вера, что Макеев одумается, придёт в себя. Чёрт с ним, с признанием! Павлуша своими действиями уже заработал себе на срок.
— Опусти оружие, парень! — шепчет Миронов, глядя в монитор и позабыв про дверь. — Ну же! Давай!
Внезапно Макеев начинает дико, безудержно хохотать. Он что-то говорит и при этом хаотично размахивает руками, в одной из которых продолжает держать оружие. Только я его не слышу. Пока все смотрят, как развиваются события в кабинете Петра, я смотрю на монитор в самом углу, на котором Рина практически хватается за дверную ручку с другой стороны кабинета.
— Нет! — ору что есть мочи! Я хочу, чтобы она меня услышала, чтобы не заходила. А потому, наплевав на операцию, срываюсь с места и, пока Миронов считает ворон, выбегаю на улицу.
От поста охраны до дома не больше ста метров, но мне они кажутся нескончаемыми. Перепрыгиваю через кусты и срезаю по нестриженым газонам, и всё равно не успеваю.
Выстрел. Он разрывает сознание. Оглушает. Лишает рассудка. Знаю: случилось непоправимое. Со всех сторон замечаю оживление: люди Горского вперемешку с полицией, как и я, спешат к дому. Ублюдки, где вы были раньше?
С ноги вышибаю дверь и бешеным псом несусь внутрь дома: пожалуйста, Господи, если ты существуешь, убереги мою девочку от шальной пули!
На глаза наворачиваются слёзы, стоит мне увидеть мелкую в нескольких шагах от случившейся трагедии. Перепуганная, ошарашенная, но главное — живая. В два счёта хватаю её в охапку и прижимаю к себе:
— Господи, спасибо! — шепчу надрывно, осматривая Рину с ног до головы. — Цела! Слава богу, ты цела!
— Папа, — бормочет тихо-тихо в ответ, и я понимаю: мы всё же опоздали.
Пронзительный визг Снежаны. Шум голосов. Мужская брань. И лужа крови под лежащим на полу Петей. Дом Кшинских в одно мгновение превращается в проходной двор, переполненный посторонними. Но всё это не имеет значения, меркнет и теряет смысл... В моих руках девочка, потерявшая в эти минуты всё.
Притягиваю Арину ближе, но слов не нахожу. Да и что тут можно сказать? Ни одно слово сейчас не способноповернуть время вспять, изменить хоть что-то. Ощущаю, как дрожит в моих руках её тело. Вместе с ней испытываю дикий страх и просто остаюсь рядом. Чтобы знала, что не одна! Чтобы чувствовала — мы вместе!
— Уведи её, — орёт Горский, подоспевший следом, но мы не сходим с места. Вцепившись друг в друга, мы робко надеемся на чудо.
Голосов становится всё больше, но они шумовым пятном сливаются воедино. Издалека доносятся жалкие всхлипы Снежаны. Но её не жаль! Чёртова сука, мечтающая о мести, наконец осознала, что та не вернёт погибших, но сделает будущее ещё более невыносимым.
Топот чужих ног. Звуки сирены. И лишь спустя время долгожданное:
— Вроде жив. Пуля прошла по касательной. У ублюдка рука дрогнула.
Глава 32. Навсегда
Полтора месяца спустя.
Арина.
— Амиров, прекращай! — прошу, ощущая, как рука Лероя бесстыдно поднимается всё выше и выше.
— Не уходи, — шепчет тот, продолжая пальцами кружить по тонким чулкам, с каждым мгновением подбираясь всё ближе к кружевной резинке. — Или надень джинсы!
— Валер, какие ещё джинсы! — наигранно возмущаюсь. Мне и самой никуда не хочется от него убегать.
— Лучше всего бесформенные, — бормочет Лерой, присоединяя к наглым рукам не менее алчные губы. — Можешь взять мои.
— Амиров, — смеюсь, всё больше отдаваясь желанию остаться, ещё немного понежиться в объятиях Лероя, а затем и вовсе позабыть о реальности. Но всё же беру себя в руки. — Валер, юбку помнёшь! Ну же, отпусти!
— Напомни, сколько парней в твоей группе? — бормочет, обжигая чувствительную кожу шеи горячим дыханием.
— Не одного, — выдаю на выдохе, забывая обо всём. — Дети пугают мужчин даже на уровне образования.
— Только не меня, — губами Лерой скользит вдоль линии подбородка, медленно и мучительно сладко подбираясь к уху. — Хочешь, сделаем одного прямо сейчас?
— Амиров! — тут же отталкиваю от себя заигравшегося наглеца.— Что за шутки! Дети – это серьёзно! А вот это всё, — рукой обвожу соблазнительно мощное тело Лероя, так откровенно посылающее сигналы неуёмного желания, — просто игра гормонов! Говорят, помогает холодный душ!
Пока Амиров хлопает глазами, чмокаю его в лоб и, одёрнув юбку, спешу к выходу.
За окном золотит листву сентябрь, а моё время расписано по минутам: учёба в педагогическом отнимает немало, а ещё отец. Его хоть и выписали из больницы пару недель назад, он всё ещё слаб и беспомощен, точнее, хочет таким казаться. Понимает, что иначе лишится моих ежедневных многочасовых визитов и вкусных блинчиков, которые ни одна сиделка в мире не соглашается ему готовить.
Но покинуть спальню попросту не успеваю.
— Я тебе сейчас покажу игру гормонов, мелкая! — рычит любимая зверюга, отрывая меня от земли.
Хохочу, ругаюсь, брыкаюсь, пытаюсь донести до этого первобытного мужлана, что опаздываю на учёбу, но ему всё нипочём. С довольным видом Амиров закидывает меня на кровать, прижимая сверху своим весом.
— На сегодня занятия в универе отменяются! — пожирает меня распутным взглядом Лерой, отчего дыхание моментально сбивается, а кожа покрывается предательскими мурашками. — А точнее, заменяются практикой на тему: зарождение новой жизни от «А» до «Я».
— Не смешно! — не оставляю попыток выбраться. До этого дня Лерой никогда не говорил о детях и сейчас откровенно пугает меня своими заявлениями. Да и какие дети! Первый курс универа, съехались всего ничего, да и мне пока восемнадцать.
— А я и не смеюсь, мелкая! — с серьёзным видом заявляет кареглазый искуситель, медленно расстёгивая на мне белоснежную блузку. — Я мечтаю о детях. И они у нас будут! Чуть позже, когда сама захочешь!
— Лерой, — начинаю возмущаться, но слова теряются, стоит губам Амирова прикоснуться к моим.
— Я хочу дочку, — шепчет он, продолжая осыпать поцелуями моё лицо. — С твоим носиком и изумрудным взглядом. Мы назовём её Машей. Я буду строить с ней дома для кукол, а ты учить танцевать.
Напрочь забываю, куда спешила ещё пару минут назад. Амиров не шутит. Я вижу это по его глазам.
— А потом у нас будет сын, — губы Лероя прокладывают дорожку вниз от моего подбородка вдоль безвозвратно расстёгнутых пуговиц на блузке. — Он будет сильным, как я, и упрямым, как его мама. Я буду читать ему книги про динозавров и до алых щёк зимой пропадать с ним на ледяных горках. А ты ругать нас и согревать горячим чаем.
