— улыбнулся Кайрат. — Просто я тоже кое-что знаю об Анне Косминской.
Даже Рей со своей японской выдержкой посмотрела на него удивлённо.
— Ты подарил ей пистолет? Тот самый из которого она застрелилась? — спросил Кайрат.
— О, боже! — отец прикрыл рукой глаза.
— Это было антикварное нерабочее оружие, — Рей забрала руки и откинулась на спинку дивана. — И Эдуардо подарил его Куперу. А Купер отремонтировал его по просьбе Анны.
— И это было такое оружие, — сел в кресло напротив Кайрата отец. — Оно заряжалось свинцовым шариком, который забивался шомполом вместе с порохом, но она умудрилась выстрелить себе в голову. И догадайся, кто нашёл её в луже крови с осколками черепа и ошмётками мозга вперемешку?
— Роб? — схватился за голову Кайрат.
— Я сделал всё что мог, — встал Альварес и обогнул кресло на котором сидел. — Я взял вину на себя за подлог с Пикассо, хотя не имею к этой афере никакого отношения. Я выкупил эту картину. Я отдал Куперу свой остров, на который возил Анну, когда мы встречались, лишь бы он только женился на ней.
Он вцепился в спинку кресла, а потом оттолкнул его, взбрыкнувшее задними ножками, но не отступившее с мягкого ковра.
— Эд! — строго осадила его Рей. — Он и сам бы приплатил тебе за такую возможность, он был просто без ума от неё. А она испортила жизнь ему, нам и собственной дочери, за что её нужно бы воскресить и снова прикончить из этого древнего пистолета. В этом нет твоей вины.
— Мы так переживали за бедную девочку, — отец снова открыл ящик и швырнул туда оставленное на комоде письмо. — Была бы возможность, мы бы её удочерили. Но, увидев её с тобой, окончательно убедились, что это Анна нанесла нам такой удар в спину, от которого мы вряд ли когда до конца оправимся.
— И всё же вольно или невольно, а она и вернула нам сына, — повернулась к Кайрату Рей. — Это теперь главное, а остальное пусть останется на её совести.
Она подняла руку Кайрата, и тревожно посмотрела на кольцо.
— Ты женат?
— Да, — улыбнулся Кай. — Но, к счастью, не на Роберте Купер.
На Нью-Йорк опустился вечер, а они всё говорили и говорили, и говорили.
Он не хотел уходить, но и родителям ещё предстояло ехать в особняк за городом, где они действительно жили, и у Кайрата на завтра была запланирована важная встреча. У всех свои дела.
Да, Анна Косминская украла у них тридцать лет жизни, но он давно уже не маленький мальчик, хоть и обрёл настоящих родителей только сегодня. У него была своя жизнь, работа, семья, и он сам скоро должен стать отцом. И сам привык справляться со своими неприятностями.
Он не стал говорить Оксане про встречу с родителями. Сказал, что она ещё не состоялась. Ни к чему ей переживать. Он приедет и всё ей расскажет. И он искренне верил, что вернётся, хотя и точно знал, что перед этим ему предстоит нелёгкая встреча с Робертой.
Он понял, чего она выжидала — звонка от агента по недвижимости. Слишком уж стелился этот парень, уверяя Кайрата, что ему обязательно нужно приехать. Чересчур откровенно настаивал на необходимости посетить остров. И слишком старательно предлагал именно тот день, что назвала Роберта. Хотя скорее всего и понятия не имел, что это день её рождения.
Роберта решила выманить его на свою территорию. И Кайрат понимал, что рано или поздно этой встречи не избежать. И лучше рано, чем поздно.
ОКСАНА
Беременность никогда не кажется такой долгой, пока не начнёшь ходить с этим пузом сама. И «ходить» это, конечно, громко сказано. Грясти, ковылять, ползать как черепаха. Но как бы это не было тяжело, Оксанка наотрез отказывалась от инвалидного кресла, которое ей усиленно подсовывала Данка.
— Поехали, — подножкой этого агрегата опять ткнулась она в опору качелей, на которых Оксанка пряталась от солнца, от Данки и вообще от всех.
Оксанка вытерла ладошкой слёзы, и хоть она запрещала ей плакать, в этот раз промолчала.
— Куда на этот раз?
— Ты не дойдёшь. В твой пруд сегодня поселили цветных рыбок. Там такая красота!
— В какой из двух моих прудов? — встала Оксанка.
— Не в тот, куда твой папа запустил карасей и каждый день ходит кормить их хлебушком, — Данка так и пошла с ней рядом, толкая перед собой пустое кресло.
— Подожди, он их ещё всех выловит и пережарит, — улыбнулась Оксанка. — И заставит нас есть.
— Есть в графском парке старый пруд, — дурным голосом запела Данка, изображая хрипотцу.
— Да ну тебя, — Оксанка сморщилась.
— Здорово, что вы сюда перебрались всей семьёй.
«Не всей! — хотелось крикнуть Оксанке. — Далеко не всей!» Но это вызвало бы новую ссору, новые слёзы.
Шёл второй месяц, как Кайрат уехал, а кроме этих пустых слов: «Всё будет хорошо!» ей ничего не говорили, и она не знала, что думать. Только три дурацких слова. Она их ненавидела. Она хотела знать жив он или мёртв. И боялась получить ответ на свой вопрос.
Она не знала, что делать. Она просто старалась жить так, словно Кай задержался в пути, и делать всё то, что и так делала бы. Он сказал: «Обещаю, я вернусь до того, как малыш родится». А Кай всегда выполнял свои обещания. Только эта глупая мысль и позволяла ей держаться. Только эта слабая надежда заставляла её вставать утром, спорить с дизайнером, слушать Данку, улыбаться родителям, терпеть его ставших молчаливыми друзей.
Они и правда переехали с родителями в этот большой дом со своей квартирки, потому что ей здесь было легче. Здесь всюду чувствовалось незримое присутствие Кая. В его росчерках на чертежах. В повелительном наклонении глаголов, которыми он пояснил бригадиру к какому сроку должны быть закончены работы. В тех решениях, что он предложил строителям. Оксанка каждый день слышала это: «Кайрат сказал, Кайрат просил, Кайрат настоял…»
Его голос мерещился ей в глухом эхе чужих голосов, его силуэт — среди высаженных кустов жасмина, его руки — душными ночами. Именно ночами становилось невыносимее всего. И Оксанка сидела в кресле-качалке на балконе, где Кайрат сделал ей предложение и смотрела как медленно двигается по небу Большая Медведица —
