– Какая разница?
– Большая, – заметил он. – Возможно, вы не заметили, но имейте в виду, что счетчик включен и работает. Конечно, это ваши денежки, поэтому вы вольны ехать куда пожелаете, хотя бы к черту на кулички или даже дальше.
– Отвезите меня на Восточную Восемьдесят восьмую, пересечение с Шестидесятой, – сказала, помолчав, Слоун.
– Вы уверены, что именно это вам и нужно? – Таксист смотрел на нее, явно подозревая, что она не в себе. Примерно так же смотрел на Слоун перед отъездом Джордан.
– Да, – тихо сказала она.
«Мне действительно некуда больше ехать».
Слоун вошла в пустую темную квартиру. То, что квартира пустая, сейчас почему-то ощущалось особенно остро. Даже смешно, ведь прежде это никогда не смущало ее. Сколько раз она возвращалась сюда, когда Джордан, Тревис и Эмма были в Мунстоуне, и почти не замечала одиночества. Конечно, Слоун скучала, но совсем не испытывала страха. А теперь… теперь она жалела, что отпустила привратника, предлагавшего занести сюда ее вещи.
Слоун поставила чемоданы, включила свет. Затем вошла в спальню. Их спальню, ее и Джордана. Коснувшись шелкового покрывала на постели, вспомнила, как они первый раз занимались здесь любовью. Она тогда вернулась с Джорданом из двухнедельной рекламной поездки, очень усталая, но бодрая и веселая. Они распили бутылку «Боллингер брют», при этом изрядно захмелев, а потом… потом все было так восхитительно. Слоун охватило такое счастье, что она не решалась заснуть. Боялась, проснувшись утром, обнаружить, что ей приснился всего лишь прекрасный сон.
Слоун смахнула слезу. Даже тогда она предчувствовала, что когда-нибудь потеряет его, поскольку рано или поздно он поймет, что ошибся. Слоун постоянно терзала мысль, что со временем Джордан оставит ее и уйдет к другой, более молодой и красивой. Больше всего ее мучило, что он вернется к Джилли. Но даже в страшном сне Слоун не могло привидеться, что она оттолкнет его сама.
Тяжело вздохнув, Слоун сняла широкополую черную шляпу, почти закрывавшую ее лицо. В поездке это спасало ее от любопытных взглядов и давало возможность избежать пустой дорожной беседы. Сбросив туфли, она опустилась на кровать.
Слоун знала, что делать, но предстоящее испытание ужасало ее. Ни в какой наркологический центр она обращаться не станет, а будет выходить из ломки сама. И сделать это нужно очень быстро. Необходимо доказать себе и Джордану, что она способна справиться с этим. Если не получится, что ж, тогда придется обратиться к врачу.
Может, Джордана еще не поздно вернуть.
Часы на каминной полке показывали два тридцать. Слоун собиралась лечь, хотя знала, что не заснет. В таком возбуждении, как сейчас, она, наверное, могла бы бодрствовать по крайней мере неделю. Вот уже двадцать четыре часа Слоун не приняла ни одной капсулы. Она знала, что спасение рядом, в спальне, в пузырьке. Капсулы такие красивые – желтые, красные, оранжевые. Если принять две красные, то десять часов крепкого сна гарантировано. Самое меньшее.
Но Слоун, полная решимости довести дело до конца, не собиралась их принимать.
Слишком много поставлено на карту. Никакие капсулы не утолят боль, если она потеряет Джордана. В этом у нее не было сомнений.
«Умереть, наверное, легче».
Она проснулась от сердцебиения и долго лежала на спине, глядя в потолок и думая о том, первый ли это серьезный симптом ломки или реакция на дурной сон.
Сам сон Слоун точно не помнила. В голове мелькали лишь бессвязные обрывки. Она на каком-то игровом поле во время матча. Где-то здесь потеряно ее обручальное кольцо. Слоун на четвереньках ищет его в траве. Но трава эта не ухоженная и зеленая, как на обычном игровом поле для поло, а сухая, ломкая и коричневая. Мертвая трава. Все небо закрывают тучи, мрачные и темные, однако сквозь них наконец начинает пробиваться солнце. Становится невыносимо жарко. Между тем на поле идет напряженная игра. Игроки носятся мимо Слоун, машут над ней клюшками, а она сосредоточенно ищет пропавшее кольцо. Они смеются, но каким-то пустым и безрадостным смехом, зловещим смехом. Они смеются над ней! Слоун то и дело поднимает глаза, надеясь увидеть Джордана, но его нет на поле. Джордана там нет…
«Наверное, это что-то означает», – размышляла она, пытаясь успокоить дыхание. Сердце все так же колотилось. Слоун была уверена, что в этом странном, тревожном сне содержится какой-то глубокий, потаенный смысл. Она потеряла обручальное кольцо – то есть потеряла Джордана. Может, во сне Слоун искала его, а не кольцо, а игроки смеялись над ней, зная, что он никогда больше не вернется и она потеряла его навсегда? Слоун зажмурилась, пытаясь отделаться от преследующих ее образов – страшных мужчин с искаженными лицами и женщин на лошадях, с клюшками. Их смех больно ранил ее. По щекам Слоун заструились слезы. От насмешек и колкостей этих людей нет спасения. Потерю не вернуть…
Слоун повернулась на бок и сунула руку под подушку, подушку Джордана. И замерла. Возможно, ей это только показалось, но она явственно ощущала углубление в том месте, где всегда покоилась его голова. Слоун придвинулась ближе и прижалась щекой к прохладной подушке. И тут почувствовала запах его одеколона. Вдохнув лесной аромат, она захлебнулась слезами. Куда ни повернись, всюду все напоминает о нем.
Слоун села и посмотрела на часы. Четыре тридцать. Значит, поспать удалось не больше получаса. Она легла в три после горячей ванны и очень долго пролежала в темноте, размышляя об одном и том же. Наверное, усталость наконец взяла свое. Но ненадолго.
Слоун прижала руку к груди. Дыхания катастрофически не хватало, и сердце продолжало свой дикий марафон. Она знала, что на ночном столике рядом с часами стоят пластиковые бутылочки с капсулами. Слоун сама поставила их туда, ложась в постель. На всякий случай, если понадобятся. Как, например, сейчас…
Если принять парочку красных, сразу станет легко, легко… и Слоун заснет. Но тогда на ней можно поставить крест, и Джордана она никогда больше не увидит. И все из-за этих проклятых капсул…
– Да пропадите вы пропадом! – Она смахнула бутылочки с ночного столика с такой силой, что выскочили пробки и капсулы рассыпались по ковру. Громко всхлипывая, Слоун откинулась на подушки. – Боже мой, во что я превратилась… Боже мой, что я потеряла…
Когда первые лучи солнца проникли в темную спальню, Слоун все еще бодрствовала. Веки опухли и горели. Она так много плакала, что, наверное, слез больше не осталось. Впереди перед ней, насколько хватало глаз, простиралась безжизненная пустыня.
– Что это?
Слоун испуганно посмотрела на дверь, там стояла Эмма, так же испуганно глядя на разбросанные по ковру капсулы. Слоун села и оправила одеяло.
