Ханна ответила не сразу, а когда заговорила, голос ее дрожал.
– Да, бабушка, ты верна себе: ты готова на все, лишь бы не дать мне туда вернуться.
– Верно, Ханна, все, что угодно, только не это.
– И все потому, что я буду встречаться с Бриджи и ухаживать за теми несчастными или снова стану видеться с капитаном Беншемом, которого мама недавно так великодушно назвала «спятившим ублюдком». Так вот, я возвращаюсь и буду с ним видеться… И вот что я вам скажу. – Она обвела всех взглядом. – Я прошу Бога, чтобы ваши предчувствия вас не обманули. Мне бы хотелось, чтобы он сказал мне: «Ханна, приди ко мне, живи со мной и будь моей». И уверяю вас, что ни минуту не раздумывала бы. Но, будьте спокойны, он и не смотрит на меня. Для него я только сестра, одна из персонала. Только и всего. Но, не боюсь повториться, я очень сожалею, что это так.
На некоторое время воцарилась тишина.
– Не делай этого, Ханна, – нарушила молчание Констанция. – Не делай. Не возвращайся туда.
– Я должна уйти, бабушка. В любом случае не смогла бы жить здесь, да еще вместе с вами. Слишком много всего было сказано, такое не забывается. Но не высказать наболевшее было нельзя. Нарыв зрел годами. Я так вам скажу: дайте мне жить своей жизнью, а сами живите здесь… спокойно.
– О, Ханна, Ханна! – зарыдала Констанция.
– Нет, бабушка, ни к чему слезы, они не помогут. Время слез прошло. Я уже выплакала свои из-за всей этой истории. Когда отец ушел, думала, что тоже не выживу, но жизнь такая цепкая. Я ухожу и буду жить, еще не знаю как, но собираюсь жить…
Повисло тягостное молчание, которое нарушил резкий стук в дверь заставивший всех вздрогнуть. Дверь открыл Джим Уэйт, и все в немом изумлении уставились на стоявшего на пороге мужчину. Его сразу узнали, и не только по светлой пряди в черных волосах, но и по тому выражению в глазах, с каким он смотрел на Ханну.
Ханна еще ни разу в своей жизни не лишалась чувств, но в этот момент ей показалось, что она близка к обмороку. Слишком велико было потрясение. Просто невероятно, что он появился на пороге этого дома и как раз в этот самый момент. Ханна замерла, не в состоянии вымолвить ни слова. Ее словно сковало оцепенение, схожее с тем, в котором находился ее пациент при их первой встрече.
– Ханна, – позвал он, – Ханна.
Девушка, очнувшись, бросилась к нему.
– Бен, Бен, ты все-таки пересилил себя! – кричала она, сжимая его руки.
– Между ними ничего нет! – Голос Сары сорвался на визг. – Так он не обращал на тебя внимания? И она еще заявляет, что говорит правду!
– Я не знала, ничего не знала! – выкрикнула Ханна, оборачиваясь к матери.
– Ты – лгунья, слышишь? Наглая лгунья. И уверена, что тебе поверят? Ты такая же, как твой отец. Я представить себе подобного не могла. Мало мне пришлось пережить, так еще и ее сын заявляется в мой дом. Ее сын и ты… Вон, убирайся, ты, ты…
– Успокойся, Сара, – попробовала урезонить невестку Констанция.
– Послушайте, мистер, – зарычал Джим Уэйт. – Лучше уходите, пока я не…
Он не договорил свою угрозу. Сверкавшие глаза Бена были так же черны, как и волосы, а в голосе, который он услышал, звенел металл.
– Я бы не советовал вам приближаться, – процедил сквозь зубы Бен. – А еще рекомендую попридержать язык.
Они мерили друг друга взглядами, словно готовые сцепиться борцы.
– Из того, что я невольно услышал, могу заключить, что ваше слово здесь ничего не значит. Не забывайте об этом, – сказал Бен. Он не стал добавлять снисходительную фразу «мой милый», но в его тоне она чувствовалась достаточно явственно.
Бен повернулся к Ханне. Девушка смотрела на него широко раскрытыми, блестящими от слез глазами.
– Иди, собирай вещи, – коротко сказал он ей.
Она повернулась и направилась к лестнице.
Сара с несвойственным для нее проворством, бросилась вперед, преграждая дочери путь.
– Ты не посмеешь! Ты пройдешь только через мой труп. Он – сын этой молленовской твари. Это неприлично, мерзко. И ты… ты тоже грязная.
– Сара!.. Сара! – Констанция подошла к ней и оттащила от лестницы. – А ты, если решила, уходи, и побыстрее, – мрачно посоветовала она Ханне.
Девушка поднялась на ступеньку, но, остановившись, оглянулась. Она смотрела на обращенные к ней лица ее родных – все они выражали одну только ненависть.
– Мне ничего не нужно, – сказала она, опустив голову и шагнув назад. – Большинство моих вещей – там. – Ханна подошла к шкафу и достала пальто. Накинув его на плечи, направилась к двери, но злобные выкрики Сары остановили ее.
– Ты будешь до самой смерти жалеть об этом. И если мои молитвы не останутся без ответа, то ты…
– Не надо, не надо, мама, – остановила ее Ханна. – Лучше ничего не говори. Не забывай: как аукнется, так и откликнется. До свидания, бабушка, – попрощалась она с Констанцией.
Женщина промолчала, она стояла, наблюдая как колесо жизни сделало полный оборот. Ее внучка возвращалась в Хай-Бэнкс-Холл с одним из Молленов – одним из Молленов.
Не обращая внимания на убийственный взгляд Джима Уэйта, Ханна прошла мимо него и ступила за порог. Не глядя на Бена, она спустилась с крыльца.
Бок о бок они прошли вдоль дома и через пролом в стене вышли на дорогу. С полмили они молчали, не глядя друг на друга, и вдруг, одновременно остановились.
– Ты долго там стоял? – спросила Ханна и судорожно сглотнула.
– Достаточно.
Она отвела взгляд, но медленно покраснела.
– Самое главное, что ты победил себя.
– Да, – сказал Бен, – я это сделал. – Он взял ее за руку и они, по-прежнему молча, продолжили путь.
В следующий раз пара остановилась там, где шофер совсем недавно высадил Бена.
– Меня подвезли до этого места.
– Ты приехал на автомобиле?
– Нет, на грузовике.
– Но как тебе удалось? Я хочу сказать, что тебя… подтолкнуло?
– Лоренс. Он… он сказал, что придет за тобой, если у меня не получится.
– Лоренс? – мягко улыбнулась Ханна и переспросила. – Лоренс?
– Он скучает по тебе.
– Приятно слышать, – прошептала девушка.
Они пошли дальше, но уже медленнее: дорога становилась все круче. С высокого неба пригревало солнце, воздух был чист и прозрачен. Мир вокруг казался бескрайним и необыкновенно просторным. Их окружало только необъятное пространство и больше ничего. Они немного запыхались и время от времени приостанавливались, чтобы перевести дух, но окончательно остановились только на вершине, напротив разрушенного дома. Там они, наконец, сделали привал.
Пара сидела на полоске травы, за ними лежал в развалинах дом, где был зачат ее отец. Они молча смотрели в огромную чашу долины.
– Ты говорила там, в доме, правду? – спросил Бен, глядя на свои руки, лежавшие на коленях.
