— Ты же в самолете дрых, — тихо хмыкнул Сева, пытаясь не смотреть, как Пахомов сгреб в объятия свою Хлошечку и оглаживает ей коленку.
— Какая разница, где спать? — улыбнулся Арсений, стараясь подремать еще хоть несколько минут, и продрал глаза, когда автомобиль скользил по улицам города, а бойкий водитель ругался со своими собратьями по профессии и пешеходами, перепутавшими проезжую часть и тротуар.
Заведение господина Тровато оказалось закрытым в столь ранний час. Но старый Джакомо, предупрежденный заранее Хлоей, встретил их лично. Маленький старичок доходил Арсению чуть выше локтя, но явно ниже плеча. Весь в морщинах и с папиросой во рту, он показался Гаранину плешивым гномом, бойким и разговорчивым.
Джакомо провел их в отдельный кабинет и устало бросил Хлое:
— Здесь нам не помешают, — и тут же осведомился, озаряя каждого гостя доброй улыбкой: — Что привело вас ко мне?
Хлоя затараторила что-то по-итальянски, махнув рукой сначала на Виктора, видимо, представляла супруга, а потом на братьев Гараниных.
Старик кивнул, пробормотал, что рад знакомству, и пригласил всех к столу. Молодая девчонка шустро расставила маленькие стеклянные бутылочки с водой. Таким образом, хозяин давал понять, что встреча деловая и он настроен дружелюбно и не стремится никого отравить.
Пахомов, изнывая от жары, потянулся к воде, но пиджак с пистолетом под мышкой снимать не стал. От Арсения не укрылся взгляд Джакомо, когда он заметил странные перстни Виктора Николаевича. И во время беседы, оказавшейся совершенно никчемной, старый Тровато посматривал на пальцы Пахомова, будто пытался что-то выудить из старческой побитой молью памяти. Он рассеянно слушал визитеров, явно давая понять, что сотрудничать не намерен. Потом произнес знаменитое «омерта», и Гаранин понял, что они облажались. Совершенно зря прилетели сюда с другого конца Европы, да еще выдали все свои планы. Как последние дураки!
Внезапно Арсению вспомнились Генка и Петька, два Курыгинских шалопая.
«Так они просто гении в сравнении с нами, — мысленно дал себе по лбу Гаранин. — Почему раньше никто из нас не вспомнил про эту проклятую омерту — круговую поруку или закон молчания? И уж конечно, старый Джакомо не нарушит кодекс чести, хоть посули ему еще пару звезд».
Пауза затянулась. Гаранин сумрачно глянул на Пахомова, но тот сделал вид, что не заметил, а потом, улыбнувшись, полюбопытствовал:
— Я вижу, вас заинтересовали мои кольца, — Виктор Николаевич оглядел свои руки, будто видел их впервые. — Вроде ничего необычного, — довольно хмыкнул он. — Я даже немного удивлен.
— Когда-то давно, лет двадцать пять назад, меня выручил человек. У него на руке был точно такой же перстень. Скромный, но запоминающийся, — Джакомо кивнул на перстенек Цагерта.
— А чем помог? — мимоходом бросил Витька, словно напоследок собрался послушать какую-то байку.
— Наша семья держала маленький банк. Он разорился перед вступлением в ЕС, а в начале девяностых процветал. И мы заключили контракт с одной шведской фирмой на поставку банкоматов. Только я, дурак, что-то напутал в договоре. Если бы представитель шведской стороны занял принципиальную позицию, то семья потеряла бы и деньги, и банкоматы. Но приехавший парень о чем-то поговорил с шефом и предложил прекрасные условия. Выручил меня. Этот день мог бы стать последним в моей жизни, а так вот дожил до глубокой старости и имею удовольствие мило болтать с вами, — весело закончил дед, давая понять, что беседе подошел конец.
Гаранин снова глянул на Пахомова, но тот рылся в сотовом и не заметил тревожного взгляда.
— Переводи слово в слово, — строго велел он жене и сунул под нос Джакомо телефон с промелькнувшей черно-белой фоткой.
— Этот приезжал, — хмыкнул довольно. — Его звали Иштван Цагерт, и у каждого банкомата имелся секрет. Не зря вы их из Швеции выписывали.
Джакомо внимательно посмотрел в телефон и кивнул.
— Вы его тоже знали? Это его кольцо?
— Да, его, — отрезал Пахомов. — И в память о нем я ношу этот перстень не снимая. Иштван Цагерт — мой друг и отец Ланы де Анвиль. По документам она Цагерт Светлана Иштвановна. Жаль, что Герт сумел пойти на компромисс, — тяжело вздохнул Виктор Николаевич. — Сейчас бы не сидели тут и не болтали б о пустяках. Люсьен де Гралье остался бы в живых, а Лаура Тровато наверное родилась в обездоленной семье. И на мою крестницу никто бы не покушался прямо около могилы отца. Да и памятник, поставленный нами Иштвану из каррарского мрамора, не пришлось бы восстанавливать после взрывов гранаты. Но, как говорится, история не имеет сослагательного наклонения, — скривился Пахомов и решительно поднялся из-за стола.
— Подождите, — повторил старик, и в его голосе послышались стальные нотки. — Это меняет дело. Полностью. Я привык отдавать долги, какими бы давними они ни оказались.
Глава 41
— Как называется тот старый фильм с молодым Ильинским, Вить? — задумчиво поинтересовалась Лиля у Пахомова после ужина.
— Какой, Лиль? — не поняв, пробурчал он. Вроде только обсуждали встречу в «Джакомо».
— А тот, где он бегает на костылях и повторяет «меня мама уронила с шестого этажа», — улыбнулась она.
— А… — почесал репу Витька. — Исцеление… нет… Праздник святого Иоргена! А зачем тебе? — удивился друг детства.
— Да мне ваша встреча с Тровато его напомнила… Помнишь, там было: «Учитесь работать без отмычек», — прошептала она, проходя мимо него на террасу.
— Ты на что намекаешь? — рыкнул он, выбегая следом.
— Пахомов, — фыркнула она, подозрительно глядя на него. — Ты кого хочешь обдурить? В чудесные исцеления святого Иоргена я не верю. Отличная, конечно, легенда. Иштван позвонил шефу и
договорился… — всплеснула она руками и бросила раздраженно. — Он же звонил тебе, Витя. А ты ему в подобных случаях…
— Ну да, — скривившись, протянул Пахомов. — Понимаешь, родная, когда Люсек и Ланка встряли в эту историю с кокаинщиками, мне фамилия Тровато показалась очень знакомой. Ну, и дома у матери слазил в погреб, достал всякие старые записи. Нашел там телефон этого Джакомо. Значит, не ошибся, — Витька нервно сглотнул, переводя дух. — Ну, и молчал, Лиля. Сама понимаешь, почему.
— Да, — холодно бросила она. — Но ты, родной, избрал неверную тактику. Очень плохо, что теперь наши враги свяжут старые макли с именем де Анвилей. А если вся правда выплывет? Если узнает Арман? Ты думаешь, он оставит все, как есть, из-за великой любви ко мне?
— Ну, Лиль, — тяжело вздохнул Пахомов. — Мы им просто продали банкоматы, а про считывающие устройства уже никто и не вспомнит, да и доказать ничего невозможно. Соответственно, мы не имеем отношения к их делам. А выдать нас, значит — самим подтвердить, что на каждом банкомате, поставленном Джакомо в центре Палермо, стояло устройство, считывающее данные с карт оплаты. Откуда потом хакерами списывались кровные денежки граждан. Наши итальянские друзья никогда даже не обмолвятся об этом.
— Логично, Вить, но все равно опасность существует.
— Тебе-то что волноваться? — отмахнулся он. — Скажешь, что всем занимался Иштван, а ты даже не подозревала.
— Как же не подозревала, если мы на деньги, вырученные с этих устройств и банкоматов, лечили Свету?
— Не путай теплое с мягким, Лилечка, — насупился Пахомов. — Суммы, потраченные на лечение Светки, давно всем известны. Интерпол после гибели Герта в каждую бумажку заглянул. Да и связь между ними и семейством Тровато не прослеживается. Тут не о чем волноваться, родная, — пробурчал Витька, слегка похлопав по руке Золотую королеву. Она нервно сжала его пальцы.
— Прорвемся, голден квин, — улыбнулся Пахомов.
— Твои бы слова, да богу в уши, — прошептала она, направляясь к себе. А закрыв плотно дверь в будуар, без сил опустилась на кушетку и закрыла глаза.
«Иштван, миленький, помоги Свете, — мысленно попросила Лиля. А потом, как обычно, принялась пересказывать последние новости. — Сын наш жениться надумал. Помолвку в Гралье собираются отмечать. Света предложила. А в Бордо, сам знаешь, идет ремонт. Да и никто не хочет в месте нападения праздновать…»
