губы и отворачиваюсь к окну.
— Оль, что не так?
— Все нормально. Просто я только тут привыкла, — растерянно моргаю, чувствуя внутри напряжение, и все еще никак не могу понять свою реакцию.
— Это можно воспринимать как отказ? — голос Кирилла звучит более серьезно. Если бы я его не знала, то никогда в жизни бы не подумала, что он психует. А сейчас он делает именно это.
— Нет. Нет, — разворачиваюсь к нему лицом.
— Что тогда?
— Просто очень неожиданно.
Слово «возможно» здесь абсолютно не подходит. Если бы Кирилл не был уверен в том, что его сто процентов переведут, вряд ли бы вообще начал этот разговор.
Просто я снова буду чувствовать себя чужой. Новый город, чужие люди. Снова знакомства, поиск квратиры... Все это не вписывалось в мои планы, которые я успела составить на ближайший год.
— Пойдем за вещами. В квартире договорим, — дергаю ручку двери и выхожу на морозный воздух, дожидаясь, пока Кир закроет машину и сожмет мою ладонь в своей.
В лифте Бушманов обхватывает мои щеки пальцами и настойчиво целует в губы. Этот поцелуй застает врасплох. Закрываю глаза, решая, что стоит поддаться моменту и ни о чем не думать. Иногда это бывает очень полезно. Находиться здесь и сейчас. Игнорировать прошлое и будущее. Просто расслабиться.
Крепкие объятия порабощают всю мою сущность, а сердце готово выпрыгнуть из груди. Настойчивые губы срывают поцелуй за поцелуем, доводя до какого-то дикого желания побыстрее оказаться в квартире.
Правда, стоит лифту остановиться на нужном нам этаже, и романтичный флер развеивается. Мы будто снова с головой окунаемся в реальность.
Пока я открываю дверь, Кирилл стоит за моей спиной, подпирая плечом выкрашенную в синий подъездную стену.
В квартире я сразу же сбегаю в комнату, начиная паковать сумку. Нервничаю. Снова нервничаю от маячащих на горизонте перемен. Пока ношусь по спальне, складывая джинсы и футболку, ловлю свое отражение в зеркале и замираю.
Сколько лет я пыталась изменить свою жизнь и никак не могла справиться с той лавиной противоречий, что жили внутри меня самой? Разве это не было уроком и не является главным показателем того, что держаться за прошлое — плохой пример?
Ведь именно это я сейчас и делаю: держусь за этот город и знакомых мне людей по одной-единственной причине. У меня уже был опыт переездов, и он мне совсем не понравился. Я боюсь снова окунуться в одиночество и отчаяние, до сих пор не понимая, что теперь все по-другому.
Я не одна. У меня есть замечательная подруга, мама, которая поддержит в любой ситуации и примет любое мое решение. Кирилл, который готов свернуть ради «нас» горы. И конечно же, у меня есть Я! Все еще зажатая, не слишком уверенная в себе, но готовая меняться. Разве этого мало?
Веду пальцами по влажной от слез щеке и, вытряхнув дорожную сумку, вытаскиваю из шкафа свои чемоданы. Теперь их целых три.
— Кирилл, — кричу, завязывая волосы в пучок на макушке. — Помоги.
Бушманов заглядывает в комнату, внимательно наблюдая за тем, как я расстегиваю змейку красного дорожного друга.
— Я подумала, раз мы все равно переедем и будем жить вместе, то зачем тянуть и еще целый месяц ездить из одного конца города в другой?
32
"У тебя сумасшедшая улыбка. И кайфовое платье.
Я очень хочу его с тебя снять". (с.) Кирилл
Олькины чемоданы переезжают в мою квартиру тем же вечером.
На какие-то секунды мне кажется это победой. Не то чтобы у нас все это время шла война, но Олино категоричное желание отстаивать свои границы постепенно начало переквалифицироваться в какую-то манию.
Она так отчаянно желала сохранить себе частичку личного пространства, что я просто боялся лишний раз надавить. Хотя, конечно, мог бы. Мог бы, но не решился. И, судя по всему, это ожидание было нужным и важным для нас обоих.
Утром покидаю квартиру в приподнятом настроении. Оля еще спит. Будить ее я не хочу, поэтому стараюсь как можно тише закрыть дверь и вызвать лифт.
На работе меня уже поджидает Самсонов. Он без особого энтузиазма просит зайти в его кабинет и кладет на стол лист с приказом.
— Как-то это объяснишь?
Бегло читаю приказ сверху о моем переводе в подразделение Токмана и откидываюсь на спинку стула.
Проделанная за эти три месяца работа вылилась не только в «геморрой», но и в перспективы, как и обещал Иван Александрович при нашей первой встрече. Буквально три дня назад Ротмистрова взяли, за ним потянулся целый шлейф из экскрементов, тех самых, о которых говорил Токман.
Как он и хотел, через Ротмистрова его команда вышла на целое коррупционное гнездо из генералов.
— Там все написано, — запоздало отвечаю на вопрос подполковника.
— Говорят, начальник управления лично проявил инициативу и подписал приказ.
— Так бывает, — пожимаю плечами, просто не имея права посвящать Самсонова в детали.
Самсонов фыркает и, швырнув ручку на стол, подскакивает на ноги.
— Пошел вон!
Его голос еще с минуту бьет по барабанным перепонкам, разносясь в голове глухим эхо.
То, что отпускать он меня не хочет, было вполне ожидаемым. Несмотря на все свои косяки, план я всегда выполняю. И пара последних висяков перестала быть таковой именно с моей помощью. Не хотелось бы кичиться своими заслугами, но, если быть объективным, мы с Жориным тащим на себе весь оперской состав.
— Да ты сегодня с корабля на бал, — басит Жора и протягивает руку.
Отвечаю на рукопожатие, вопросительно приподнимая бровь.
— У нас труп.
— По коням.
Мы выезжаем сразу же.
Вообще, убийство на заброшке не имеет никакого отношения к нашему отделу территориально, но дело с предыдущей подобной смертью в разработке у нашего следака. Скорее всего, теперь вся эта
