себе праздник перед тем, как окончательно расстанусь с холостяцкой жизнью! – весело говорит он. И смотрит на меня насмешливо сверху вниз. – Ты в самом деле поверила, что всё это всерьёз?
Я ничего не ответила. Стиснув зубы, пытаюсь терпеть изо всех сил, чтобы не расплакаться. Ужасная горечь обиды сдавила мне горло. Я чувствую, что нечем дышать. Очень больно в области груди. Но я терплю, не позволяя себе произнести ни единого слова. Только бы мне выдержать это всё сейчас перед ним! Потом, когда уйдёт, не надо будет притворяться.
Павел, кажется, решил смягчиться. Видимо, понял, что переборщил. Только уже поздно. Слова, брошенные на ветер, часто достигают цели. И он попал туда, куда нужно.
– Ладно, Ксюш, не принимай близко к сердцу, – беспечно говорит он. – Первый опыт – он не всегда бывает приятным. Потом всё наладится. Ты скоро об этом забудешь. Найдёшь себе другого. Так все делают.
Как плохо ты меня знаешь, Павел Сазонов! Как плохо я знаю тебя!..
– Ну, всё, мне пора, – он полностью оделся. – Не обижайся.
Наклоняется, чтобы поцеловать в щёку, но я отворачиваюсь. Он пожимает плечами, будто не понимает причины такого поведения, затем идёт к двери. Поворачивает ключ в замке и выходит в коридор, не обернувшись. Я всё ещё сижу на кровати. Одеяло сползло с плеч, но мне всё равно. Только холод сквозняка оборачивает к реальности. Я с трудом поднимаюсь, закрываю дверь и снова падаю на кровать. Думала, когда он уйдёт, я смогу выплакаться. Но слёз почему-то нет. Глаза сухие. Я зарываюсь лицом в подушку. Она ещё хранит его запах. Так хочется прижаться к нему снова, ощутить всем своим существом!..
Он больше не придёт.
«Единственная женщина, которую я люблю…»
Она станет его женой.
Он показывал мне кольцо. В ту ночь, когда мы гуляли в парке. Он говорил, что, «если бы мы встретились раньше…»
Он врал мне с самого начала! Ему просто хотелось затащить меня в постель.
Банально.
Меня все предупреждали. С самого первого дня, как я здесь оказалась.
И я сама многое видела. Но продолжала на что-то надеяться.
Он казался со мной другим. Не таким, как его привыкли видеть.
Какая глупость, боже мой!.. Я сама себя накрутила, сама заставила поверить в несуществующую мной же сотворённую сказку с идеальным финалом. В восемнадцать лет так просто строить замки из песка!
Ничего больше не хочу. Я себя саму не ощущаю – чего же я могу хотеть? Тело словно бесплотное, и внутри всё огнём выжжено. Наверное, ещё долго будет гореть, иссушать меня. Нет сил никуда идти. Просто лечь и закрыть глаза, попытаться уснуть. Когда-нибудь я сдамся сну, и он один принесёт мне спасение, хотя бы на эту ночь. А завтра…
Я не знаю, будет ли завтра.
Павел
Сегодня целый день отвратительная погода – дождь, промозглый ветер. Под ногами – грязные ручьи, над головой – серые облака. Мои новые ботинки промокли насквозь, но меня это мало беспокоит. В сравнении с тем, что происходит сейчас в моей жизни, мокрые ноги не кажутся проблемой.
Сейчас хотелось бы чего-нибудь горячительного. Но я тут же отговариваю себя от этой затеи. Внутри один сплошной жар, ни к чему раздувать его ещё больше. Сейчас бы с размаху под жёсткий холодный душ или с головою нырнуть в сугроб – все может легче. Но снег, едва выпав, тут же начал таять. Я предсказывал это. Ничто не держится вечно. Всё в этом мире временно. И чувства временны. Три дня назад я понял, что не могу любить, что это всё было придумано мной, потому что… Чёрт возьми, так просто оказалось привязаться к объекту, особенно если он до боли знаком. Тот образ из детства, он никогда не покидал меня, всё время шёл рядом рука об руку. Я потому и не искал другого, не знал, что такое возможно. А теперь, когда прозрел… Не вовремя.
Иду в свою комнату, которая уже вот-вот станет бывшей. Как много в последнее время бывшего стало в моей жизни!.. Включаю свет (комната пуста). Лезу под кровать, достаю свою большую сумку, открываю её и начинаю складывать вещи. Всё сразу я, пожалуй, не смогу забрать. А что-то, может быть, и оставлю. Уже не пригодится. В какой-то момент останавливаюсь. Беру в руки свой фотоальбом, сажусь на кровать и начинаю листать. Здесь собраны мои фотографии с первого курса. Какой я тогда был ещё мелкий!.. Уши торчком, улыбка до ушей, чёлка набок сбилась, волосы как будто светлее. И друзья все рядом – Юрец, Толян. Фауст, наверно, фотографировал. Евгена тогда ещё с нами не было. Он самый молодой. Переворачиваю страницу – там я в обнимку с девочками, нашими соседками. Эту я вообще не помню. Она давно выпустилась из универа. Кем она была? На снимке запечатлелась, а в памяти следа не оставила. Знакомая история? Сколько таких же безликих людей пронеслось по моей судьбе вихрем? Кому-то удалось задержаться ненадолго, кто-то пропал бесследно. Я плохо запоминаю людей. Их так много, что они просто перестали быть нужными.
Вот я уже постарше. Лицо наглее, сразу видно. Стал работать, появились деньги. Пытался выглядеть как местный мажор. Потом плюнул на это дело. Надо быть самим собой. В этом и есть всё лучшее, что может быть в человеке. А притворяться, что-то из себя разыгрывать можно только в игре. Давно я, кстати, в картишки не перебрасывался. Партнёров нет. А раньше мы играли на деньги. Или на желания, что ещё хуже. Фаусту как-то загадал голым по коридору пройти. Девчонки из соседних комнат увидели – потом целую неделю смеялись. А он меня был готов убить за это. Шуток не понимает.
На другой странице я, полураздетый, танцую на столе. Видимо, в хорошем настроении был. А вот здесь держу в руке граненый стакан. Что-то отмечали, как обычно.
Студенческие годы, какие же вы интересные! Есть в вас что-то особенное, яркое, запоминающееся, что отпечаток оставит, наверное, на всю жизнь. Сколько всего было прожито – словно целая жизнь промелькнула! Если б была у меня возможность задержать её, остановить или на повтор нажать, чтоб плёнку отмотать назад и заново всё пережить – как бы я тогда радовался! Ни о чём не хочу жалеть вдогонку уходящему прошлому. Всё, что было, мне принадлежит. Всё это помню и люблю по-своему. А ностальгия так и манит, переливаясь серо-голубым цветом моих ещё горящих молодостью глаз. Сердцу гореть – не запретить.
Там
