class="p1">— Десять.
Я погладил ее по животу.
Признание Арии не понравилось мне, даже если я напомнил себе, что у нее был другой уровень боли, чем у меня. Я никогда не хотел быть тем, кто причинил ей столько боли.
— В следующий раз будет лучше.
Я надеялся, что так и будет. Я не был уверен, как сделать это проще для нее. Она была миниатюрной и нервничала, а я был мудаком, который горел желанием обладать ею.
Ария посмотрела на меня извиняющимся взглядом.
— Не думаю, что смогу снова так скоро.
— Я не имел в виду сейчас. Некоторое время тебе будет больно.
Я все еще хотел ее, может, больше, чем когда-либо. Сделав ее своей определенно не удовлетворило мое желание к ней, или потребность быть с ней, как можно ближе. Это нервировало.
— По шкале от одного до десяти, как быстро и сильно ты двигался? Правду, — спросила Ария дразнящим голосом.
Я хотел было солгать, но почему-то не захотел. Я хотел, чтобы Ария знала правду о каждом аспекте меня, плохом, худшем. Я даже не знал почему. Я никогда не делился ни с кем, кроме Маттео.
— Два, — сказал я, наблюдая за ней внимательно.
Она напряглась, шок отразился на ее лице. Я был с ней так нежен, как только мог. Я никогда не был так близок к кому-то во время секса, никогда не двигался так медленно, или пытался обратить внимание на выражение лица девушки, чтобы убедиться, что она в порядке.
— Два?
— У нас есть время. Я буду настолько нежен, насколько тебе будет необходимо.
Черт побери, и это была чистая правда. Если бы Ария нуждалась во мне, я бы пошел по ванильному пути на протяжение нескольких месяцев.
Ария улыбнулась так, что это прошло прямо через меня. Это был взгляд, который я хотел видеть, как можно чаще.
— Не могу поверить, Лука-Тиски Витиелло сказал «нежный».
Мои люди не поверят, если кто-нибудь скажет им, что я могу быть нежным. И мой отец, мой гребаный отец, он потеряет свое дерьмо. Он бы потребовал, чтобы я, блядь, вырос и избил свою жену до подчинения. Он никогда не поймет, что это не проявление силы издеваться над кем-то, кто не может защитить себя, кто-то, кто на самом деле должен находиться под вашей защитой. Мужчина должен знать, с кем должен обращаться бережно, а на кого давить.
Я коснулся щеки Арии и наклонился, бормоча.
— Это будет наш секрет.
Так и должно было быть. Никто не мог знать. Если мой отец сочтет Арию угрозой моей безжалостности, он ее немедленно убьет. Я бы покончил с его жалкой жизнью, показал бы ему, что та же садистская жилка, что и у него, глубоко проникла в мои вены, но это не спасло бы Арию.
С ней никогда ничего не случится. Во всяком случае, пока я жив. Я убью любого, кто посмеет причинить ей боль.
Ария кивнула, выражение ее лица смягчилось.
— Спасибо, что был нежным. Никогда не думала, что будешь.
— Поверь, никто не удивляется этому больше, чем я, — сказал я.
Нежность не была в моей природе, никогда, и я сомневался, что это когда-нибудь произойдёт, но Ария сможет это почувствовать.
Ария повернулась ко мне и прижалась к моему боку, положив голову мне на плечо. Я крепче прижал ее к себе.
Она тихо вздохнула, будто я сделал ей гребаный подарок за то, что она позволила мне быть рядом. Я легонько погладил нежную кожу ее талии, испытывая чувство спокойствия.
— Ты никогда не был нежным с кем-то?
Я разрушил свой мозг на мгновение в моей жизни, когда показал более мягкую сторону себя, но единственное воспоминание, которое я помнил, было, когда я был мальчиком в возрасте пяти лет.
Я застал свою мать плачущей в постели и подошел к ней, хотя мне не разрешалось входить в ее спальню. Я был напуган ее слезами и коснулся ее руки, чтобы она перестала плакать.
Мама отдернула руку, и через мгновение вошел отец. Он вытащил меня и избил за то, что я пытался угодить глупым прихотям женщины.
— Нет. Наш отец учил Маттео и меня, что любая мягкость — это слабость. И в моей жизни не было места для этого.
— А как насчет девушек, с которыми ты был? — спросила Ария. Ее голос дрожал от волнения и ревности.
Я посмотрел вниз на ее белокурую корону волос, ее обнаженное тело, вытянувшееся рядом с моим, элегантное, потрясающе великолепное, мое. Было понятно, что она беспокоилась о других девушках после инцидента с Грейс, но у меня не было ни малейшего намерения когда-либо прикасаться к другим девушкам снова, и все девушки моего прошлого ничего не значили. Я даже не помню большинство их имен или лиц.
— Они были средством достижения цели. Я хотел трахаться, поэтому искал девушку и трахал ее. Это было жестко и быстро, определенно не нежно. В основном я трахал их сзади, поэтому мне не нужно было смотреть им в глаза и притворяться, что мне не насрать на них.
Ария удивила меня, поцеловав мою татуировку Фамильи, ее губы были мягкими.
Я обнял ее еще крепче, не зная, как реагировать на ее красоту, ее невинную нежность. Это было не то, что я когда-либо получал. Я хотел дать ей что-то столь же значимое взамен, и был только один способ сделать это.
— Единственным человеком, который мог бы научить меня быть нежным, была моя мать, — сказал я, хотя слова прозвучали, как шрапнель в моем горле. Мне не нравилось говорить о ней или даже вспоминать ее. — Но она покончила с собой, когда мне было девять.
— Мне очень жаль. — прошептала Ария, откидывая голову назад, чтобы встретиться со мной взглядом.
Она прижала свою мягкую ладонь к моей щеке.
Никто никогда не делал ничего подобного до Арии, и всякий раз, когда я видел такой нежный жест с другими людьми, я задавался вопросом, какого черта кто-то прикасается к щеке или хочет, чтобы их щеки коснулись, когда они могут просто сосать член. Чертова щека. Но это было приятно. Не так хорошо, как другое, но все равно чертовски хорошо.
В глазах Арии читалось сострадание, но я не хотел останавливаться на прошлом.
— Все еще больно? — спросил я, и когда стало ясно, что она не совсем понимает, о чем я говорю, я провел кончиками пальцев по ее животу.
Ария покраснела, золотые ресницы затрепетали от смущения.
— Да, но разговоры помогают.
— Как это может помочь? — казалось невозможным сделать
