Наверное, так оно и было. В конце концов, она ощущала свободу, которой можно наслаждаться лишь там, где никого не знаешь и где никто не знает тебя.
Едва Элла вошла в комнату, как от ее нервозности не осталось и следа. Ничто уже не имело значения, поскольку в центре стояла кровать королевских размеров. С ней рядом Элла ощущала неловкость и чувство вины. Она боролась, чтобы даже себе самой не задавать ненужных вопросов, которые все равно никуда бы не привели. Займутся ли они любовью сразу? И надо ли это? Если да, то как она потом посмотрит мужу в глаза? Правда, Дэвид никогда не заглядывал ей в глаза после своих многочисленных увлечений. И что Азиз подумает о ее фигуре? Вдруг она не понравится ему? Стоит ли теперь думать о детях? И все-таки — спят они или смотрят телевизор? И если бы узнали о том, что она собирается сделать, простили бы ее?
Понимая ее состояние, Азиз взял Эллу за руку и усадил в кресло, стоявшее в углу, подальше от кровати.
— Успокойся, — прошептал он. — У тебя в голове слишком много голосов. Гул голосов.
— Жаль, что мы не встретились раньше, — услышала Элла свои слова.
— Ничего не бывает слишком рано или слишком поздно, — возразил Азиз. — Все случается в свое время.
— Ты правда в это веришь?
Азиз улыбнулся и тряхнул головой, убирая волосы со лба. Потом он открыл чемодан и достал платок, который купил в Гватемале, и крошечную шкатулку, в которой оказались бирюзовое ожерелье и красные коралловые шарики с серебряными кружащимися дервишами.
Элла позволила Азизу застегнуть ожерелье у себя на шее. Там, где его пальцы коснулись ее кожи, она ощутила их тепло.
— Ты сможешь любить меня?
— Я уже тебя люблю, — с улыбкой ответил Азиз.
— Но ты совсем меня не знаешь!
— Мне и не надо тебя знать, чтобы любить.
Элла вздохнула:
— Это безумие.
Азиз протянул руку и вытащил шпильку из волос Эллы, потом ласково проводил ее на кровать, после чего стал нежно гладить ее тело. При этом он все время что-то шептал. Элла вдруг поняла: он молился. Пока его руки ласкали ее тело, глаза были зажмурены, а губы произносили молитву. Никогда Элла не знала ничего более духовного. Они не раздевались, и не было ничего чувственного в их движениях, но тем не менее ничего более сексуального она в жизни не испытывала.
Ее ладони, руки, плечи, все тело стало наполняться непонятной энергией. Элла ощущала такое потрясающее желание, что ей казалось, будто она плывет по темным волнующимся водам и от нее требуется лишь две вещи: подчиняться и улыбаться. Сначала она ощутила нечто живое вокруг его тела, потом вокруг своего, словно они оба купались.
Теперь Элла тоже закрыла глаза и поплыла по бурной реке, даже не пытаясь ни за что уцепиться. Скорее всего впереди был водопад, но она не собиралась останавливаться.
Когда его руки коснулись ее бедер, Элла ощутила жжение внизу живота. Она вдруг испугалась за свое тело, за бедра, груди, которые были совсем не идеальными после рождения троих детей, да и вообще явно постарели за прошедшие годы. Однако страх как пришел, так и ушел. Ощутив радость жизни, Элла впала в блаженное состояние. И поняла, что могла бы полюбить этого мужчину. Очень сильно полюбить его.
Тогда она обняла Азиза и притянула его к себе, готовая идти дальше. Но Азиз открыл глаза, поцеловал ее в нос и отодвинулся.
— Ты не хочешь меня? — спросила Элла, удивленная тем, как слабо прозвучал ее голос.
— Я не хочу делать ничего такого, за что потом ты будешь себя казнить.
С одной стороны, Элле хотелось заплакать от его слов, с другой — она была довольна. Странное светлое чувство наполнило ее душу. Она была смущена, однако, сама не понимая почему, наслаждалась своим смущением.
В половине второго ночи Элла открыла дверь своей квартиры в Бостоне. Она легла на кожаную кушетку, не желая спать на семейной кровати. И вовсе не потому, что ее муж спал на ней с другими женщинами, а потому, что так было правильнее: этот дом, подобно номеру в отеле, не принадлежал ей, она была в нем гостьей, и ее настоящее «я» ждало ее где-то в другом месте.
Май 1247 года, Конья
Благонравная невеста, слезы нынче лишни,
Пусть тебя уводит муж от матери-отца,
Пусть другие ждут тебя наутро трели птичьи,
Пусть другая жизнь отныне будет у тебя.
В вечер свадьбы я выскользнул во двор и просидел там некоторое время, прислушиваясь к звукам старой анатолийской песни, которые доносились из дома вперемежку с чьими-то восклицаниями, смехом, разговорами. Женщины пели на своей половине. Меня заинтересовали слова этой песни. Почему женщины в день свадьбы всегда поют печальные песни?
Суфии сравнивают свадьбу со смертью и празднуют день смерти как день единения с Богом. Женщины тоже связывают свадьбу со смертью, хотя и совсем по другим причинам. Даже если свадьба для них счастливое событие, они все равно печалятся. В свадебной церемонии звучит плач по девственнице, которой скоро предстоит стать женой и матерью.
После ухода гостей я вернулся в дом и стал медитировать в одиночестве. Потом отправился в спальню, где меня ждала Кимья. Она сидела на кровати в белом одеянии, расшитом золотыми нитями. Ее волосы были заплетены во множество косичек, каждую из которых украшала бусинка. Разглядеть ее лицо я не мог, так как оно было закрыто непроницаемой красной тканью. Другого света, кроме света горящей свечи около окна, в комнате не было. Бархатная ткань завешивала зеркало на стене, так как считалось плохой приметой, если молодая жена увидит ночью свое отражение. Возле кровати я заметил гранат и нож, чтобы мы вместе съели спелый фрукт и нарожали множество детишек.
Керра заранее рассказала мне все о местных обычаях, напомнив даже о том, что невесте следует подарить ожерелье с золотыми монетами, прежде чем снять кружевную накидку с ее головы. Но у меня отродясь не было золотых монет, а «дарить» ей одолженные монеты мне не хотелось. Так что, открыв лицо Кимьи, я вручил ей всего лишь черепаховый гребень и поцеловал в губы. Она улыбнулась. На секунду меня одолела робость, словно я был мальчишкой.
— Ты прекрасна, — сказал я.
Кимья покраснела. Потом она выпрямилась, изо всех сил стараясь выглядеть более спокойной и опытной, чем была на самом деле.
— Теперь я твоя жена.
Она показала на красивый ковер, лежавший на полу, который она сама соткала с превеликой тщательностью как часть своего приданого. Буйные контрастные цвета. Едва увидев его, я понял, что каждый узелок в нем говорит обо мне. Кимья ткала свою мечту.
