удержалась, исключительно потому, что уцепилась пальцами за край столешницы.
– Таня, я по глазам вижу, что хочешь что-то выдать, смилуйся, у меня живот от смеха болеть начал.
– У тебя живот болит потому, что гастрит нарисовался,– не ела ж с утра ни фига, а еще кандидат наук называется, кому ты заливаешь?
И в два голоса продолжили Танину крылатую фразу:
– Не учи юриста врать!
В большой кухне снова разразился женский заливистый смех.
– А если серьезно, я не против такой компании и всего прочего, но девицы-красавицы, что у нас с вами такое творится, что нужно срочно снимать стресс, таким образом?
Вопрос задан, отступать некуда. И смех разом прекратился. Только лица у всех стали отрешенными сразу, а глаза утратили блеск напускного веселья. А оно было именно таким.
– Я устала убегать, – вздохнув, созналась Вика, прекратила грызть огурец и отвернулась от них, чтобы не заметили блеснувших слез.
– Ты-то?! – Маришка насмешливо хмыкнула, – Ты ж, как Монте-Кристо, сбежишь, откуда угодно, лишь бы… – и запнулась на последнем слове.
– Ну, – Вика громыхнула требовательно, – Продолжай!
– Прости, я не хотела давить на больное. Но ты ведь и вправду бегаешь постоянно, может уже пора поговорить?
– А ты думаешь, я не пыталась? Не сразу конечно, но приставил ко мне свою охрану и выжидает, что я сдамся! Хрен ему, а не разговоры. Раньше надо было думать.
– Так значит, ты отказалась от приглашения? – Таня смутно помнила, что Вике предложили преподавать за бугром.
– А что мне там делать? От него сбегу, а от себя? От себя куда бежать?
– И то верно, – Таня кивнула, но решила прервать излияния душ,– взваливать на подруг еще и свои сомнения и проблемы она не желала, – Ну что, еще по одной накатим?
Скопировала такой до боли знакомый жест у Саныча, хлопнула в ладони и потерла их друг о друга. Маришка сразу уловила этот момент, поморщилась, но язвить не стала, лишь головой качнула.
Они и накатили.
Выпили и захрустели огурцами. А если учесть, что все трое, после обеда еще ничего существенного не ели, то были уже основательно пьяными, а иначе как объяснить то, что три фурии вытворяли дальше?
Начала все Вика, у нее вообще голос хороший, а когда выпьет так вообще можно заслушаться, очень уж душевно поет.
– Щас спою! – проговорила хрипло, и снова все трое легли от смеха, потому что не узнать эту фразу побитого волка, было просто невозможно.
А как отсмеялись, кто-то не слишком умный, не будем показывать кто именно, и смотреть на себя в зеркало, предложил:
– А чего мы дома-то сидим? Дети у нас пристроены, мужей нет, че сидим девчонки? Я танцевать хочу!
И пофиг Тане было, что музыка играла у нее только в голове. Сидя, начала дрыгаться и танцевать. Плавно двигала руками в такт музыке в своей голове, откинула голову, тряхнула волосами, и губы сами улыбнулись окружающим, в лукавой улыбке.
Недолго думая, Маришка помчалась к музыкальному центру в гостиной, а акустика у нее в квартире была шикарная, нажала пару кнопочек на пульте и на всю квартиру загромыхала тягучая сексуальная мелодия и песня, в исполнении Джо Кокера.
Ну что сказать?
А дальше, все трое вошли в такой раж, что наутро, очнувшись в одной постели без одежды, но в белье (слава тебе, господи!), не могли вспомнить, при каких таких обстоятельствах, они оказались в таком положении, и почему Таня не помнит ничего, после того, как они начали танцевать у Маришки дома. А как пытается сообразить, голова начинает трещать с такой силой, что Таня со стоном валилась обратно на подушки, чудом не задев, при этом, лежащую рядом и тихонько подвывающую Вику.
Но запах, до боли знакомого «Фаренгейта» на волосах, кое-что в сознании всколыхнул.
****
Дима был удивлен.
Нет не так.
Дима был сражен, поражен от самого сердца и до печёнки.
Жизнь его к такому не готовила, однозначно.
Но утром он насладится своим триумфом и бесспорно увидит все муки совести на прелестном личике его Танюшки, которая в данный момент отрывалась на всю катушку в компании таких же чокнутых на всю башку, безусловно, очень красивых и очень пьяных женщин.
Каким таким ветром их занесло, в этот чертов клуб, он не знал, и знать не хотел. Пока он просто наслаждался зрелищем трех танцующих тел, из которых для себя выделял только одну единственную женщину. В черном деловом костюме,– брюки ладно обтягивали её стройные ножки и подтянутую попу,– так что, не только у него в штанах тесно стало; в жакете, который явно не подразумевал под собой наличия блузы или рубашки. Вот тут его бомбануло, пришлось в барную стойку вцепиться со всех сил, иначе он за себя не ручался.
Никогда в своей жизни он не видел Таню такой, только не за порогом спальни.
Раскрепощенная, откровенно сексуальная, соблазняющая, каждым своим движением, в танце.
Она его с ума сводила, но пока он держался и не желал портить ей удовольствие, а то, что Таня получает удовольствие от своих действий, он даже не сомневался.
Видел легкую полуулыбку на губах, довольную и счастливую. Чувствовал в каждом движении ее бедер и рук, это довольство собой и ситуацией…
Два часа назад ему позвонил Шах.
Вот чего никогда не ждал, так это именно такого звонка.
И в двух словах обрисовал ситуацию.
Его женщина, а таковой он считал вторую блондинку в компании, Вику Золотареву, – если Дима ничего не попутал,– свинтила, каким-то образом, от своей охраны и направилась к закадычной подружке, Маришке. Шах дураков не держит, так что вскоре, приставленная охрана нашла свой объект и заняла наблюдательную позицию возле дома. Туда же подтянулась и Таня.
Вот тогда Шах ему и позвонил.
Когда в одном месте собираются разозленные бабы,– быть беде.
Мужик оказался прав.
Дима подъехал уже в сам клуб после того, как Шах ему снова позвонил и сообщил, что эти трое сели в такси, и сели с трудом. Пьяные и веселые.
Приехали дамочки в ночной клуб и начали зажигать не по-детски.
Сам Шах появиться тут не мог, а ему очень бы хотелось, но в силу своей одиозной личности и крутого нрава, решил воздержаться и не шокировать хозяина данного «притона», семейными разборками, так что вся ответственность была на Диме.
Дима, важностью момента, проникся. На глаза троице не попадался. Сидел возле бара и наблюдал, как отплясывают эти… он слово не смог подобрать, чтобы было прилично и не обидно.
Охрана, в количестве шестерых незаметных
