— Может, позавтракаем вместе? — предложила я, смущённая таким обилием комплиментов. — Нам как раз надо остатки нашей еды прикончить, чтобы обратно с собой не тащить.
— Я не против, — весело согласилась Ксения. — Я, кстати, не с пустыми руками, у меня тоже кое-что найдётся к столу.
Из рюкзака она достала пирожки, пакет румяных ранеток, хлеб, крупные спелые помидоры, ореховое ассорти с изюмом, сухарики и бутылку чая "Нести". Я тоже вытащила остатки наших припасов из сумки-холодильника, и мы уселись на травке вокруг "скатерти-самобранки".
— Угощайтесь, яблочки мытые, — сказала Ксения, развязывая пакет с ранетками.
Я поблагодарила, взяла одно яблочко себе, ещё одно вложила тебе в руку. Сжав его и понюхав, ты проговорила небрежно:
— У нас своих таких навалом в саду. Но спасибо.
Я исподтишка толкнула тебя локтем: мол, невежливо, дарёному коню в зубы не смотрят. Однако ты, похоже, решительно настроилась быть сегодня букой, и мне пришлось поддерживать разговор за нас двоих. Заметив гитару, Ксения оживилась:
— О, вы играете?
— Это Яна играет, — пояснила я. — Она профессиональный гитарист, композитор и аранжировщик. А ещё преподаёт в музыкальной школе для слепых детей и иногда выступает в клубе.
— Здорово, — проговорила Ксения, разрезая карманным ножом помидор и посыпая половинки солью. — То, что вы делаете, Яна, вызывает уважение и восхищение. Не сочтите за наглость с моей стороны, но нельзя ли услышать вашу игру?
Ты что-то буркнула и впилась зубами в бутерброд. Извинившись перед Ксенией, я взяла тебя под руку и отвела в сторонку на пару слов.
— Утён, что с тобой? — зашептала я, сжимая твои плечи. — Ты чего такая бука, м? Сыграй, ну что тебе стоит?
Ты, жуя бутерброд, пробурчала:
— Угум, щас. Я что — медведь ярмарочный, чтобы играть на потеху первому встречному? Перетопчется. И вообще, домой пора. Мне на работу завтра.
Твои незрячие солнца потухли, лицо стало угрюмее тучи. Сначала меня поразил твой грубоватый ответ, но потом, осенённая догадкой, я уткнулась своим лбом в твой и затряслась от тихого смеха.
— Ясь... Ну, ты чего? Ревнуешь, что ли? Глупости какие... Мы же с тобой — вот! — Я взяла твою руку и покрутила на пальце кольцо. — В горе и в радости, пока смерть не разлучит нас, разве нет? Ты же знаешь, я твоя и больше ничья. А Ксения... Ну, просто вроде случайного попутчика: как встретились, так и разойдёмся. А ты и я — это навсегда. Не думаешь же ты, что я... Утя, ну ты даёшь!
— "Как мимолётное виденье, как гений чистой красоты", — проворчала ты с набитым ртом. — Откуда она вообще такая взялась в лесу? Нахалка... И в теме, похоже.
— Ну... Да, по всем признакам — в теме. Сама удивляюсь, как так совпало, — вздохнула я. И снова фыркнула: — Утя, ты так смешно ревнуешь... Ой, я не могу!
— Смешно ей, — хмыкнула ты.
— Ладно, не играй для неё, сыграй для меня, — предложила я альтернативу. — Для меня-то ты не откажешься это сделать? Мм? Уть?
Десяток заискивающих чмоков в щёки, подбородок и нос постепенно возымели своё задабривающее действие, и ты, дожевав бутерброд и утерев губы, снисходительно усмехнулась:
— Ладно... Если мадам просит, её покорный менестрель споёт.
Мы вернулись на место, где Ксения спокойно и терпеливо доедала помидор с хлебом. Усевшись и взяв гитару, ты дотронулась до струн и насмешливо сказала:
— Ну что ж, сама напросилась. Щас спою.
Да, я напросилась. Я ожидала услышать одну из твоих песен — лучших, с мудро-крылатыми словами, от которых так щемит сердце, но... Со всё тем же иронично-шутовским видом ты запела:
Сползает по крыше старик Козлодоев,
Пронырливый, как коростель.
Стремится в окошко залезть Козлодоев
К какой-нибудь бабе в постель...
Ну, и далее по тексту песни легендарного БГ, звучавшей в фильме "Асса". Когда ты спела "попрятались суки в окошки отдельных квартир", меня даже покоробило: настолько это была не твоя интонация и не твой стиль. Ты была насмешливой, язвительно-ехидной, какой-то далёкой и чужой. Такой я тебя ещё не видела. Потом ты исполнила "Не пей вина, Гертруда" того же БГ и, прикрыв струны рукой, усмехнулась:
— Ну, мадам довольна?
Я вздохнула. Настроение испортилось, мне стало грустно.
— Ясь, а спой что-нибудь своё, а? — попросила я. — Ту песню, которую ты пела, когда мы с тобой ещё только познакомились... Там слова такие: "Свет в окне оставить не забудь".
— Что-то не припомню, — ответила ты, откладывая гитару. — Ксения, извините, нам пора домой. Мне нужно кое-что доделать по работе, да и жарко уже становится... А Лёня плохо переносит жару, давление может подняться.
— Вот как? Я, собственно говоря, тоже уже собираюсь возвращаться, — сказала Ксения. — Моя машина стоит тут неподалёку, могу вас подвезти.
— Спасибо, мы на маршрутке доедем, — сухо ответила ты.
— До остановки — километра четыре через лес топать, а моя машина — тут, на просеке, за пять минут дойдём, — рассудительно возразила Ксения. — Кроме того, маршрутку ещё дождаться надо, а я — вот она, меня ждать не нужно.
— Спасибо, не стоит утруждаться, мы как-нибудь сами доберёмся домой, — упрямо отказалась ты. — Лёнь, давай собираться.
Что тут делать? Ты была напряжена, как струна, которая вот-вот лопнет, а мне доводить тебя до критической точки не хотелось, и я предпочла уступить. Улыбнувшись Ксении, я вздохнула:
— Спасибо вам большое... Мы лучше сами.
— Ну... хозяин — барин, — развела руками Ксения. — Я хотела как лучше, но навязываться вам не стану.
Я принялась собирать наши вещи, но краем глаза заметила, что Ксения не уходит. Расставив длинные ноги в облегающих джинсах и заложив руки в карманы, она смотрела на меня с загадочной полуулыбкой. Идти нам было в одну сторону, как выяснилось, и она просто дожидалась, когда мы соберёмся, чтобы пойти всем вместе.
