– А ты его успокой, – посоветовал ей он, сделавшись вдруг необычайно серьезным.
– А вот для этого у меня как раз муж имеется, чтобы с моим либидо грамотно управляться, – не обратила никакого внимания на его строгость и недовольство в голосе Алиса и продолжила медленно смещаться вперед, ведя рукой по его ноге.
Красноярцев явно напрягся и посуровел.
– Алиса! – попытался вразумить он ее строгим тоном. – Прекрати все это, не до сексуальных игр мне теперь!
– Почему? – добавив немного эротики в голос, искренне удивилась она и продвинула руку по штанине его брюк еще выше.
– Потому что у меня не работают ноги! – совсем напряженным голосом напомнил он ей, раздражаясь. – Они вон даже твоей руки не чувствуют!
И, накрыв своей ладонью ее ладонь, остановил это провокационное движение, прижав к бедру, куда она уже успела добраться.
– Они не чувствуют, зато кое-что другое точно чувствует, как я отчетливо наблюдаю в данный момент, а ноги в этом деле не главное, – чуть наклонившись к нему, прошептала Алиса.
Высвободила ладонь из-под его руки и, глядя Ярому в глаза, закончила движение по ноге, достигнув паха мужчины, где уже неудержимо поднимался великолепно работающий орган. Задержав свою руку там так, что кончики пальцев ощутимо дотрагивались до боевого органа мужа, второй рукой она начала медленно поднимать его рубашку, заправленную в брюки. И, отодвинув ее повыше, так же медленно наклонилась и поцеловала Ярого в обнажившийся живот, непроизвольно напрягшийся от прикосновения ее губ.
– Алиса! – потребовал он теперь уже и непонятно чего.
А она распрямилась, посмотрела ему в глаза и сделала вперед еще один небольшой шажок, вместе с ним сдвигая и ладонь, оказавшуюся полностью на области его паха. И снова нагнулась и поцеловала в живот.
– Алиса-а, – уже умолял о чем-то Красноярцев: не то прекратить, не то не останавливаться.
А она прогнулась и, гибкой змейкой потеревшись грудью о его грудь, поднялась вверх и оказалась лицом наравне с его лицом, заглянула в глаза и колдовским голосом спросила:
– Ты о чем просишь, дорогой? Остановиться?
– Нет! – выдохнул Ярый, капитулируя полностью.
Обхватил ее ладонью за затылок, притянул к себе и поцеловал – жарко, сильно, передавая через этот поцелуй все свое неутоленное горячечное желание и переполнявшие чувства, а она снова изогнулась, прижалась к нему и отвечала на этот неукротимый поцелуй…
…И уже оба понеслись куда-то, торопливо срывая друг с друга одежду, прерывая свой гибельный поцелуй лишь на мгновения и вновь впадая в него безоглядно. Алиса, перекинув ногу через его торс, взобралась сверху мужа и, глядя прямо ему в глаза, начала медленно опускаться…
…А он, не выдержав этой пытки, ухватил ее руками за талию и одним мощным движением соединил их тела до конца.
И что-то сместилось в сознании и чувствах Красноярцева – он с ума сходил, рвался вперед, к самому ее пределу, входя мощными рывками, стараясь соединиться как можно плотнее, выше, больше со своей единственной женщиной, и переживал такой невыносимый накал всех чувств, что в какой-то момент ему показалось, что он перестает быть собой, сливаясь с ней воедино…
И когда они одновременно достигли своей вершины, он почувствовал на какое-то неповторимое, ослепительно великолепное мгновение, что это не иллюзия и не обман – они и на самом деле слились в одно прекрасное целое…
Прошла вечность парения в остывающем после оргазма разуме и теле, вечность, состоящая всего из нескольких мгновений, после которой Алиса смогла хоть что-то сказать.
– Леша-а-а, – шептала она потрясенно.
– Лиска моя. – Он покрыл короткими поцелуями ее голову, что лежала у него на плече.
– Сейчас что у нас было такое? – восторженно спросила шепотом она.
– Не знаю, счастье такое, наверное, – предположил Ярый.
– Это какое-то ну очень счастье-то, – с сомнением заметила Алиса.
– Вот и слава богу, – постановил Красноярцев и снова поцеловал ее в волосы и повторил: – Лисонька моя.
– А теперь расскажешь мне, что с тобой происходило последнее время и почему ты лишал нас этого счастья? – спросила без нажима, легонько Алиса и, приподняв голову, посмотрела на него.
– Нет, – подумав, отказал ей Алексей. – Сейчас не расскажу. – И назидательно пояснил: – Ничто так не мешает сексу, как осмысленная беседа.
– А у нас?..
– Да, – не дал договорить ей Красноярцев.
– Но мы же только что, – засомневалась женщина. – И даже еще вместе и не…
– Так даже удобней, – усмехнулся он и сделал следующее, более сильное заявление: – Я тебя ужасно хочу.
Ярый, не дав ей опомниться, притянул ее к себе и поцеловал, возвращая их обоих в чувственный мир, в котором они снова неслись вдвоем к своей вершине, растворяясь друг в друге и так тонко, до малейшего нервного окончания чувствуя друг друга, как себя самого…
Они заснули, даже не поменяв позы – Алиса сверху, обхватив его ногами за торс, Красноярцев лишь успел натянуть на нее одеяло, укрывая их обоих, последним осмысленным движением. И проснулись одновременно от того, что прокричала что-то Мария Федоровна.
– Сколько время? – спохватилась Алиса, усаживаясь на животе у мужа. – Мне Ляльку не пора кормить?
– Нет, – ответил он, посмотрев на старинные ходики на стене. – Мы минут пятнадцать проспали, – и усмехнулся, – но если ты так еще посидишь чуть-чуть, то имеешь большой шанс вообще везде опоздать.
– Да с удовольствием, – подыграла ему Алиса.
Но, наклонившись, поцеловала в губы и осторожно скатилась с мужа на бок, а потом и вовсе села на кровати, поднялась и принялась одеваться, подбирая разбросанную одежду. Помогла и ему надеть брюки и, присев на край кровати, спросила еще раз, но на сей раз без шутки:
– У нас так теперь всегда будет или это одноразовая удача?
– Двухразовая, если на то пошло, – усмехнулся Ярый, но сразу перешел на более серьезный тон: – Надеюсь, что всегда.
– Леш, а что все-таки с тобой было? Ты понял?
– Да, – кивнул он.
И, обняв ее рукой за плечи, притянул к себе, уложил рядом, сам повернувшись на бок так, чтобы видеть ее лицо, и тихим, доверительным проникновенным голосом начал делиться выстраданным пониманием:
– Это все из-за родов случилось. Я тогда испытал сильнейшие противоречивые чувства: с одной стороны, нечто потрясающее, что и словами не передать, такой восторг, гордость и благодать от истинного чуда рождения новой жизни, от приобщения к этому чуду, нечто… не могу объяснить, очень мощное. А потом еще вдогонку как по голове кто-то стукнул – такие захлестнули чувства к дочке, что даже дышать не мог от высоты этих переживаний. А с другой стороны, безумный страх в первую очередь за тебя, потом уж, когда Лялька мне в руки выскочила, и за нее от осознания хрупкости ваших жизней. Я просто чувствовал всем нутром, что твоя и ее жизнь на волоске находятся, что, пойди что-то не так в процессе родов, погибнуть можете вы обе и я ничего не сумею сделать. Ничего! Это чудовищное чувство своего бессилия. Я так не пугался никогда в жизни! А потом что-то переключилось у меня в голове: я вдруг осознал, что женщина создана не для удовлетворения похоти мужской и не для сексуального развлечения, а для такого великого и страшно опасного дела, как рождение детей. И меня клинануло всерьез и по полной программе – я просто не мог позволить себе забыться и получать удовольствие, я ведь несу за тебя и за детей ответственность, а сам подвергаю тебя такой опасности. Не мог, и все, к тому же каждый раз, когда мы начинали заниматься любовью, у меня перед глазами возникала картинка, как Лялька выскакивает из тебя. И меня просто скрючивало от осознания того, что я делаю, когда тебе пришлось пройти через такое! Вот переклинило что-то в мозгу, и все.
