о преимуществах своего детища, то бишь, клуба. Неожиданно. Я думала, придется прорываться через вооруженную охрану, пройти фейс контроль, оставить в залог паспорт, не знаю, что там ещё полагалось учудить, лишь бы попасть в святую святых. А тут всё так просто.
— Не просто, — ответил на мой вопрос Жорик (так звали долговязого однокурсника Студинского) после краткого знакомства. — Тут везде камеры, за которыми следит человек двадцать охраны. Пройти сюда без vip-карты нереально.
Мы шли по затемненному коридору, с множествами комнат и разветвлений. К слову, Жорик сразу меня признал, заявив, что такую красивую девушку как я, не так просто забыть. Приятно, конечно, но я была слишком напряженна, чтобы достойно оценить комплимент.
Георгий остановился перед тяжелой металлической дверью, за которой ничего не было слышно. Вообще, весь клуб находился в абсолютной тишине. Скорее всего, тут качественная звукоизоляция.
— Прошу, — распахнул он передо мной дверь и легонько подтолкнул вовнутрь.
Я нерешительно шагнула в утопающую в мягких, приглушенных тонах просторную комнату, с расставленными по периметру кожаными креслами. На стенах красовались зеркала, прямоугольной формы и высотой во весь рост. Возле кресел – высокие вазоны с ароматными цветами . В самом центре – небольшая сцена с шестом, вокруг которого, вращая бедрами, танцевала приват полуголая, длинноволосая девица. Я зачаровано прошла в глубь помещения, не отрывая глаз от завораживающих плавных движений под негромкое звучание музыки. Так вот что тогда отдавало на заднем фоне. Теперь дошло. А где же сам Егор? Присмотрелась к зеркалам и обнаружила его сразу у входа, в одном из многочисленных кресел. Обернулась.
Он сидел, вальяжно развалившись, и пренебрежительно улыбнулся, встретившись со мной взглядом. Рукава рубашки как всегда закатаны, две верхние пуговицы – расстегнуты. Он полностью расслаблен, в отличие от меня. А взгляд?.. Наглый, изучающий… притягательный. Плечи сразу осыпались мурашками.
В эти необыкновенные глаза можно смотреть вечно, не замечая ничего вокруг. Егор первым разорвал зрительный контакт, оттолкнувшись от спинки и потянулся за каким-то прозрачным пойлом.
— Будешь? — кивнул на бутылку, и не дожидаясь ответа, налил в стакан спиртное.
Я отрицательно замотала головой, до сих пор не веря, что стою перед ним. Казалось, стоит ущипнуть себя – и всё исчезнет: и этот клуб, и моя поездка сюда, и танцовщица. Я проснусь с тестом на беременность в руках и окунусь в собственное отчаянно-радостное состояние.
— Как хочешь. Тебе однозначно не помешало бы.
— Егор, зачем ты меня позвал?
Стриптизерша демонстративно спустилась со сцены и вильнула перед Егором задом, не обращая на меня ноль внимания.
— Мила, ты великолепна. — Спохватившись, он с извиняющейся улыбкой сунул за тонкую полоску белья деньги и пьяненько ухмыльнулся. — Можешь идти.
— Вам не понравился мой танец? — она наигранно надула пухлые губы и недовольно покосилась в мою сторону.
— Ну что ты? Конечно, нет. Твой танец бесподобен. Просто тебе на смену пришла моя помощница.
Деваха недоуменно уставилась на меня, скептически оценив ромашковое поле и насмешливо фыркнув, удалилась восвояси, прихватив с соседнего кресла одежду.
Я охренела от подобной наглости.
— Егор, ты решил меня сегодня добить? Какой стриптиз? Ты в сосну въехал?
— Девочка моя, добивать – как раз таки твоя прерогатива. А я всего лишь хочу получить от тебя качественный танец. Скажи, разве я много требую за всё то дерьмо, в которое ты меня окунула?
Я убито прикрыла глаза. Протяжно и медленно выдохнула, пытаясь успокоиться. Не помогло. Глаза защипало от слёз.
— Егор, я… — слова давались с огромным трудом. Обняла себя за плечи, пытаясь обрести уверенность. Шутки шутками о вечном козле отпущения и всё такое, но если честно, не понимала, в чем ещё моя вина. — Я не понимаю…
Он криво улыбнулся, выбросил коктейльную трубочку и осушил стакан одним глотком.
— Не понимаешь? — слегка пошатываясь, поднялся с кресла и подошел ко мне. — Тебе привычней, чтобы я использовал шантаж? Скажи, тебе так привычней?
Это было обидно. Я до сих пор надеялась на взаимность, до сих пор верила, что каждое сказанное им слово, каждый продемонстрированный поцелуй с Никой – показуха, лишь бы мне насолить, сделать больно. Я питалась этой иллюзией, надеялась, верила. От этого и страдала.
Он поддел двумя пальцами мой подбородок и заставил посмотреть в глаза.
— Нет, не привычней.
От его прикосновения по телу уже знакомо разлилось тепло. В этот момент я ненавидела себя за невозможность сбросить из себя горячие цепкие руки. Наоборот, чем нежнее он скользил большим пальцем по контуру моих губ, тем сильнее хотелось прижаться к нему, раствориться в его силе, обрести долгожданную защиту и прощенье.
— Подумай над тем, — Егор переместил пальцы на скулы и легонько их сжал, — что ты готова предложить в расплату за предательство. Хорошо подумай, потому что я, скорее всего, возьму ещё больше.
Что я могла предложить? Сердце и так отдано ему. Вопрос только в том, нуждался ли он в нем после всего. Теперь поднять тему о беременности было вообще нереально. Не хотела унижаться. И так опустилась ниже плинтуса. Не хотела изображать из себя жертву обстоятельств. Вряд ли он обрадуется перспективе иметь ребёнка от предательницы, плюнувшей в душу. Мужчины хотят детей от любимых женщин, а не от подстилок врагов.
— Мне него тебе дать, — произнесла глухо, сбросив с лица его руки. — Сам назначь цену, потому что я, скорее всего, не смогу ничем тебя удивить, — перефразировала его предложение и горько улыбнулась.
Егор сделал несколько шагов назад, рассматривая меня в прищуре пьяных глаз, и иронично констатировал:
— Тогда, для начала, начни со стриптиза, а я решу, сможешь ли ты удивить меня или нет.
Будто по мановению волшебной палочки, звучание музыки стало чуть громче. Егор вернулся на прежнее место и, ухмыльнувшись, принялся наблюдать за каждым моим движением. А я стояла, нервно теребя трикотажную ткань, и пыталась справиться с набежавшей на глаза влагой.
Чувствуя с каждой секундой всё больше и больше нарастающее раздражение ко всему, что находилось в этой комнате, рванула на талии пояс и швырнула в ухмыляющуюся рожу. Егор засмеялся, перехватив тонкую ткань на лету, и сжал в кулаке.
— Немного женственней, Матвеева. Совсем чуть-чуть. Да-а-а, вот так…
Я медленно спустила с плеча сначала одну бретель сарафана, потом вторую. Следом, не спеша, одна за одной принялась расстегивать пуговицы, злорадствуя про себя. Егор заметно напрягся, прекратив лыбиться и вмиг стал
