— шесть месяцев без секса дают о себе знать.
— Давно?.. Чёрт, как давно ты там работаешь?
— Месяца четыре.
— А съёмки? — Я всё ещё недоумеваю. — Тебе же нравилось?
Она пожимает плечами, жуёт нижнюю губу.
— У меня пропало желание снимать. Фотоаппарат теперь пылится у бабули на антресоли.
— Очень жаль, Ника, — я стараюсь говорить спокойно, чтобы её не испугать. — У тебя отлично получалось.
Она шепчет: «Спасибо» — и торопится в прихожую. Я предлагаю отвезти её, но Ника отказывается и скрывается за дверью. Она уже вызвала такси, и оно ожидает у подъезда.
Целый час я пытаюсь прийти в себя, много курю и выпиваю три чашки кофе подряд. Перед глазами стоит образ Ники: её заплаканные глаза и опущенные плечи. Помню каждое сказанное слово, от чего в груди всё сильнее щемит, и то, с каким надрывом она рассказывала про Захарова-младшего. Он чуть её не изнасиловал. Тварь. Просто бездушная мелкая тварь. Он сломал её. Поиграл словно с куклой.
Хотелось сразу же поехать к нему и придушить на месте. К счастью, я вовремя включил мозг, остыл и утром отправился в зал к Дмитрию Олеговичу. Яростно молотя кулаками грушу, представлял, что медленно убиваю Романа, смакуя его страдания и мучения. Я обязательно найду на него управу. Это только дело времени.
После освежающего душа я надеваю чистую одежду, беру ключи и спускаюсь на парковку. Мать просила заехать к ней в гости. Вчера она так и не дождалась меня, но зато познакомилась с Никой. Мать сказала, что девушка ей понравилась и даже очень. Молодая, конечно, но милая и добрая. Я усмехнулся и подумал, что Ника не может не нравиться.
В квартире у матери бегает Алиска с большим игрушечным зайцем. Увидев меня, племянница бросается на шею и не слезает с рук несколько часов подряд. Она соскучилась, и я тоже. Мы играем в домино, прятки и рисуем фломастерами.
Матери больно на меня смотреть. Глядя, как мы с Алисой дуреем, она смеётся, но украдкой вытирает слёзы. Подмигиваю ей и приобнимаю за плечи. Всё же хорошо в итоге. Я на свободе. Неважно, какой ценой. Впереди много планов, в том числе открытие охранной компании. Служба теперь в прошлом, мне туда дорога закрыта. Давно пора было уходить, а не тянуть кота за причинное место.
В прихожей хлопает входная дверь, отвлекая меня от мыслей.
— Всем привет! — звучит голос Светы.
— Мамочка вернулась! — выкрикивает Алиска и несётся в прихожую.
Сестра радуется, что я наконец-то дома, и крепко меня обнимает.
За столом шумно и весело. Мы обедаем и ведём себя как обычная дружная семья. Мать всё пытается откормить меня, потому что, по её мнению, я слишком похудел. Дождавшись удобного момента, зову Светку на перекур. Мать недовольно качает головой и раздражается от нашей вредной привычки.
— Даже не верится, что ты вернулся, Глеб!
Света достаёт из сумки пачку ментоловых сигарет и просит ей прикурить. Мы всегда были близки с сестрой, и я благодарен ей за то, что она искреннее хотела мне помочь, но один момент остался мной не понят. Именно его я и хотел бы уяснить.
— Спасибо за адвоката. Толковый мужик, мог бы здорово скостить срок.
— Ай, ничего же не получилось в итоге, — она отмахивается рукой.
— Но ты пыталась.
Света делает глубокую затяжку и слегка щурится.
— Наверное, лучше не спрашивать, что ты пообещал своему другу в обмен на свободу?
— Да, лучше не спрашивать, — усмехаюсь я. – Всё нормально.
Она кивает, но видно, что не верит. Выпускает облако дыма в окно, рассматривает улицу.
— Ты опять со своей малолеткой связался?
Зараза.
— Вот о ней я как раз и хотел поговорить.
— Что именно тебя интересует? — хмыкает Света. — Глеб, умоляю не смотри на меня так! Можно сказать, что я её пощадила! Вдруг и правда ничего бы не получилось, и всю свою молодость она бы потратила на ожидание.
— Что. Ты. Ей. Сказала, — цежу сквозь зубы.
— Ничего особенного. Ну… что ты её ненавидишь…
Последнее слово она произносит почти шёпотом и вжимает голову в плечи. Правильно делает, потому что моё психическое состояние далеко от адекватного. Я готов на любого бросаться, кто хоть как-то причастен к тому, что стало с Никой. Мне хочется её «починить», но я, чёрт возьми, не знаю, как это сделать. Мне важно, чтобы она стала прежней. Привычной, знакомой, родной и весёлой. Сложно видеть в её глазах горечь и вселенскую скорбь, потому что это дезориентирует…
— Ещё. Что ты сказала ещё?
— Что ты… винишь её.
— Угу, продолжай. — Поднимаю взгляд в небо и вцепляюсь пальцами в перила.
Блядь. Я же просил Свету присмотреть за Никой. Знал, что ей будет тяжело.
— Одна встреча с ней сломала тебе жизнь, и ты никогда её не простишь…
Я шумно втягиваю носом воздух и прикрываю глаза.
— Глеб, ну Глеб, — шепчет Света, цепляясь в мою футболку, — ну прости меня…
— Прости?! Свет, а если бы она с собой покончила?!
Я громко кричу, а она удивлённо вскидывает брови и пятится к стене. Придушить её хочется. Родную сестру. Знаю, что она не желала мне плохого, но этот эпизод перечеркнул всё хорошее. С Никой так нельзя. Она нежная и ранимая. Другая. Свете не понять.
— Глеб, ты мне одно скажи. Ты всю жизнь с ней нянчиться будешь?
— Если надо, буду нянчиться. Моя личная жизнь — это не твоё дело!
— Как скажешь, — всхлипывает Света. — Глеб, а хочешь… хочешь я попрошу у неё прощения?
Я резко хлопаю балконной дверью и возвращаюсь в квартиру. Мать пытается сгладить острые углы и усадить нас за стол на десерт, но меня штормит так сильно, что хочется поскорее уйти.
Я обещаю, что заеду на днях, и прощаюсь с родственниками.
— Повернись на правой пятке и сразу ставь ногу. Руку согни в локте. Да, так.
По вискам стекают капли пота, эмоции постепенно угасают. Испытывать гнев — это нормальная человеческая реакция, важно только вовремя дать ей выход, иначе последствия могут быть разрушительными не только для меня, но и для окружающих.
— Воу! Хватит. Передохни, Глеб. Хочешь посидим у меня в подсобке? — предлагает Дмитрий Олегович.
— Хорошо. Сейчас только душ приму и
