– Я возьму на себя Таннера и разборки насчет дверей, – сказал я.
Не уверен, что он меня не выселит, какими бы благими ни были мои намерения.
– Дверей? – спросила Кейси, и я уловил намек на что-то вроде благоговения в ее голосе. Это заставило меня улыбнуться.
«Да, это так. Я снес две двери, чтобы спасти тебя, девицу в беде». Может, за это я и получу несколько очков в свою пользу от Кейси. Может быть.
Стиснув зубы, я подавил желание обернуться и использовать свой ответ, как повод снова на нее попялиться.
– Ага. Ваша входная дверь и дверь в ванную. Если он и собирается выгнать кого-нибудь, я прослежу, чтобы это был я.
Я открыл дверь в спальню и вышел, напоминая себе, что надо купить бутылку «Джека Дэниелса» типу из квартиры 2B, после того как я ему вломлю.
Мне потребовалось три раза дернуть дверную ручку, чтобы эта дурацкая штуковина поддалась. Благодарить надо потные ладони.
Я стиснул зубы.
Мне надо это сделать.
Знаю, что надо.
Не потому, что так сказал Штейнер, хотя он и прав. Подсознательно я понимал, что этот момент наступит, с той самой секунды, когда впервые встретился с ней глазами в прачечной. Конечно, я проигнорировал это чувство. Как гребаный псих, коим я и являюсь, я убедил себя, что мы будем жить долго и счастливо с двумя рыжеволосыми детишками в собственном домике. Может, у нас был бы толстый маленький мопс. И она никогда бы не узнала…
Но теперь она знает. Она знает, кто я и какую роль сыграл в разрушении ее жизни. Она знает все, что можно обо мне знать, за исключением того, насколько мне жаль.
Мои колени дрожали.
Я глубоко вдохнул и задержал дыхание. Раз… два… три… Я распахнул дверь и вошел в маленькое, стерильное помещение, увидев, что оно выглядит именно так, как описывал Штейнер. Белые стены, пластмассовый стул.
Одностороннее зеркало, за которым ждет Кейси.
Я сказал Штейнеру, что мне нужно извиниться лично, но я не выдержал бы, увидев ненависть в ее глазах. Так что, обмозговав ситуацию так, как мог только доктор с нетрадиционными методами лечения, он предложил эту идею. Подонок даже улыбнулся, когда полчаса назад изложил мне свой план. На словах все было так просто: войти, сесть на стул, дождаться красного огонька и излить душу. Я даже тысячу раз повторил у себя в голове каждый шаг, чтобы быть уверенным, что я не наломаю дров.
Но теперь, увидев перед собой огромное зеркало, по другую сторону которого на меня, вероятнее всего, кричит любовь всей моей жизни, мои внутренности завязались в морской узел. Думаю, меня может вырвать.
Мне нужно это сделать.
Стены и без того маленького помещения словно сжимались, когда я переставлял одну ногу за другой. И я добрался. Добрался до стула, потому что должен был. Кейси заслуживает получить от меня хотя бы это.
Как бы сильно я ни хотел смотреть в пол, я держал голову прямо и пялился на собственное отражение. Я видел себя таким, каким меня должна сейчас видеть Кейси… пустым. Я подумал, мог ли услышать ее ругательства и крики, если бы сердце не стучало, как молот о наковальню.
Я ждал этого красного огонька.
И ждал.
Сердце ушло в пятки. Вылетела ли Кейси из комнаты при виде меня? Ненавидит ли она меня настолько сильно? Душит ли она прямо сейчас Штейнера? Настолько ли все плохо? Будет…
Боковым зрением я заметил мигающий красный огонек и понял, что теперь она меня слышит. Мой взгляд моментально устремился в пол. Я сделал три глубоких вдоха, а во рту выступило столько слюны, что на меня снова накатил приступ тошноты. Черт. Понятия не имею, как вообще Штейнер убедил меня это сделать. Он клялся и божился, что это приведет к тому завершению, в котором я так нуждался все эти годы. Все, что я помню, – это моя кивающая в знак согласия голова, пока он говорил, а я все это время думал, что не хочу вообще никогда отпускать Кейси.
Но теперь я должен признать, ерзая на стуле и беспокойно теребя руки, как идиот, что у меня ее вообще-то никогда и не было. Все, что у меня было, – ложь, а я не могу за это держаться.
Время пришло. Я должен прямо сейчас это сказать. Это мой единственный шанс извиниться перед Кейси, а извиняться мне нужно много за что.
Заставив голову подняться, я посмотрел на зеркало и впервые встретился лицом к лицу с четырьмя годами боли, потерь и сожалений.
– Привет, Кейси.
Комок застрял в горле, когда ее имя слетело с моих губ. Я больше никогда ее не поцелую. Никогда не почувствую прикосновения ее мягких рук к моим. Никогда больше не свернусь позади нее в постели и не вдохну цитрусовый запах ее волос. У меня больше никогда и ничего с ней не будет. Я откашлялся.
– Это немного странно, разговаривать с собственным отражением в зеркале, но это единственный способ, с помощью которого я смог бы сказать все, что мне нужно сказать, так что…
Я глубоко вдохнул.
– Я счастлив, что ты здесь, с доктором Штейнером. Он – отличный доктор, Кейси. Доверяй ему. Мне бы хотелось, чтобы и я в свое время полностью ему доверился. Может быть, в таком случае я бы не подверг тебя всему этому.
Я плотно сжал губы и отвел взгляд, когда меня в миллионный раз ударил этот образ. Она, рухнувшая на землю во дворе, когда осознала, кто я такой. Ее пальцы, через которые она непрестанно пропускала свои прекрасные рыжие волосы, крича «Нет!», снова и снова. Навернувшиеся слезы обожгли глаза, и я попытался избавиться от образа, заменив его воспоминанием об улыбающейся Кейси. У нее такая красивая улыбка. Она заслуживает того, чтобы снова улыбаться, даже если ее улыбка и не будет адресована мне.
Со вновь возникшей решимостью я повернулся к зеркалу, и слова начали слетать с моих губ, словно я их заранее отрепетировал (что я и проделал ранее).
– Я думал… – Мой голос немного хрипел, но я все равно говорил. – Я думал, что, если ты в меня влюбишься, это исправит все остальное, что я тебе сделал. Я думал, что смогу сделать тебя счастливой, Кейси. Счастливой настолько, что если бы ты когда-нибудь узнала правду, то нормально бы к этому отнеслась.
Я склонил голову на ладони, услышав эти слова. Впервые я признал их вслух, произнеся для другого человека. Как я докатился до этого? Как вообще я превратился в эту личность? Я снова поднял глаза и слабо, криво улыбнулся.
– Насколько же это ненормально?
Теперь, когда я начал говорить, продолжать было немного легче.
– То, что случилось той ночью четыре года назад, – худшее из когда-либо принятых мной решений. Я буду жить, сожалея о нем всю оставшуюся жизнь. Если бы только я мог повернуть время вспять и спасти твою семью, спасти свою семью, спасти Сашу и Дерека, я бы так и сделал. Я бы что угодно сделал, только бы все изменить. – Я сглотнул комок в горле, который на этот раз был словно утыкан иглами. – Саша…
