сбитыми костяшками и свернутыми челюстями.
Я теряю всякий интерес к юристику, тем более когда слышу на ухо мамин восхищенный шепоток:
— А вот и они. Ого, нашу Летту сегодня не узнать!
Время будто замирает.
Оборачиваюсь, проследив за хитрым горящим взглядом родительницы, и… зависаю к чертям.
Теряюсь.
Похоже, и как дышать забываю. Только стою и, как истукан, пялюсь на нее во все глаза. На ту, что бессовестным образом похитила мое сердце.
Вокруг словно вакуум и все напрочь пропадают и из зала, и из моей головы. Выветриваются, испаряются, исчезают. Остается только мелкая. Которая, конечно же, уже давно не мелкая, а взрослая, красивая, до одури горячая и просто невероятная девушка!
Ее фигурка в этом изумрудном платье дурманит своими плавными изящными изгибами. Тонкая талия так и манит, хочется притянуть ее к себе и не отпускать! Открытые плечи, ключицы будоражат, их хочется неистово целовать. Длинная шейка, которую Летта словно специально оголила, собрав свои роскошные длинные волосы назад, готов поспорить, соблазнительно вьющиеся вдоль ровной спинки, она просто сводит с ума. Ладошки Летты слегка дрожат от волнения, и одна из них покоится на локте отца. Но самый кайф — эта сногсшибательная ножка в вырезе платья, которая оголяется при каждом ее шаге, демонстрируя крышесносной высоты каблук и пробуждает самые жаркие и провокационные фантазии в моем возбужденном от длительного воздержания мозгу.
Идеальная.
Нежная, хрупкая, но в этом платье, как всегда, дерзкая и смелая — настоящая Виолетта Гаевская.
Что творится с моим сердцем, даже представить страшно, оно то замирает, то начинает долбиться как сумасшедшее о ребра, пока чета Гаевских идет к нам. А когда глаза вредины фокусируют свой кофейный взгляд на мне и ее губы трогает нежная робкая улыбка, похоже, я пропал окончательно. Безумие. Мозг отключился напрочь. Не могу сдержаться и не хочу. Хватит уже играть в прятки и в игры с собственными родителями. Мы вместе, и я хочу, чтобы они это знали.
Шаг, и Виолетта замирает буквально в метре от меня. Но это чертовски далеко, и я, плохо соображая, что творю, делаю к ней шаг. Притягиваю ее к себе и… целую. Легко совсем, как будто мимолетно, касаюсь сладких губ, по которым ужасно соскучился за эти сутки, и слышу удивленный то ли вздох, то ли стон Летты. Обнимаю за талию, притягивая к себе что есть силы в ослабших руках, и с титаническими усилиями отлепляюсь от желанных губ вредины.
— Привет, — говорю точно не своим голосом. Севшим, низким, хриплым, просто знала бы Виолетта, как сильно я хочу ее отсюда забрать и как адски все кипит и клокочет внутри!
— Привет… Сим, — тихий шепот и взгляд куда-то мне в шею, будто этой дерзкой девчонке стыдно.
Ну, уж нет, малышка!
Подцепляю пальцами остренький подбородок, заставляя вредину посмотреть глаза в глаза, и улыбаюсь, как кретин, честное слово! Ее карий взгляд обжигает до самого нутра. Меня рядом с ней ведет не по-детски, и мне даже алкоголя не надо, чтобы дойти до ручки. Похоже, я уже пьян. От ее присутствия, аромата ее духов и красоты.
Моя.
Идеальная, невероятная, безумная, сумасшедшая и моя!
— Я соскучился, вредина.
— Макс, что ты…? — неуверенный шепот в ответ, а щечки краснее самого красного. Но Летта не отстраняется. Наоборот. Ее рука на моей спине сжимается, и девчонка двигается ко мне еще чуть ближе, насколько это вообще возможно. А потом бросает робкий взгляд в сторону притихших родителей.
Приходится обернуться и мне. И я не могу сказать, что мне неловко. Я не так пуглив, как мелкая, тем более, не вижу смысла переживать о том, что касается реакции родителей. Они поймут. Зная их истории знакомства, уверен, точно поймут, каково это, когда сносит крышу от чувств.
— Давно было пора, — слышу смешок матери, а улыбок на их с Кати лицах, наверное, за всю свою жизнь я не видел умилительней и ярче. Отец стоит в искреннем недоумении и переводит свой взгляд с меня на друга и, в конце концов, на смущенную и растерянную Виолетту, а вот Гай… крестный расплывается в улыбке и салютует мне бокалом, обещая этим жестом серьезный разговор “тестя и зятя”, раз уж карты раскрыты.
Ох, надо ли говорить, как сильно тряслись у меня руки, ноги и вообще дрожала от страха я вся, когда мы подъехали к бизнес-центру?
Я предвкушала потрясающий вечер и не менее потрясающего Сима, которого мне в своей жизни не так часто доводилось видеть в костюме. Но, когда мы с родителями переступили порог зала, я поняла, что реальность превзошла все мои ожидания. Когда я увидела Макса в темно-синем, идеально сидящем на его спортивной фигуре костюме, в белой рубашке с расстегнутой верхней пуговкой, с модной укладкой на непослушных, пшеничного цвета волосах и улыбкой на чувственных губах, которые умели целовать так упоительно и страстно, мое сердце зашлось в волнении. А когда глаза парня сфокусировались на мне, буквально пожирая с ног до головы, я забыла обо всех присутствующих напрочь. Этот его взгляд был такой обжигающий, волнующий и горячий, почти что осязаемый, что мне тут же стало душно.
Я не обращала внимание на друзей родителей, что то и дело с ними здоровались, и не смотрела на оглядывающихся поглазеть на меня. Меня интересовал только один. Исключительный и вредный, но мой Сим.
Мне вообще было откровенно все равно до всех собравшихся здесь. Я знала, что своим нарядом: смелым, изящным, выделяющимся на общем фоне — произведу фурор, но мне было все равно.
Подходя ближе, я уже гадала, как нужно себя вести и что сказать, но Макс моментально решил все за нас двоих своим почти что отчаянным выпадом и поцелуем, от которого затрепетали бабочки в животе и весь мой мир, казалось, перевернулся с нога на голову. Не хочу, чтобы это заканчивалось!
Правда, когда парень отстранился, зажимая в своих объятиях, с головой накрыло смущение и осознание, что мы просто-напросто “раскрылись”.
Однако родители очень даже спокойно на такие “новости” отреагировали. То ли время Сим выбрал удачное, то ли и правда я зря боялась.
Хотя, увидев папин жест с бокалом в сторону Сима, я не сомневаюсь, нас еще потом ждет разговор с родителем. И судя по всему, серьезный разговор. И, скорее всего, весь удар придется принять на себя парню.
Уф-ф-ф, мне уже страшно.
Так, спокойно, Виолетта. Вдох-выдох.
— Не трясись ты так, трусиха, — слышу тихий смешок
