его волосы.
— Мелоди, уходи! — рявкнул он на меня.
— Нет! — я огрызнулась в ответ, закрывая за собой дверь. — Ты проходишь курс химиотерапии?
Швырнув бритву на комод, он встал и уставился на меня сверху вниз.
— Ты же знаешь, что упрямство непривлекательно. Ты, Мелоди Никки Джованни, всего лишь ребенок, к тому же неблагодарный. Ты не задаешь мне вопросов и не повышаешь на меня свой голос! Я владею этим бизнесом! Может, я и умираю, но я все еще ОРЛАНДО ДЖОВАННИ! Ни ты, ни кто-либо другой не будет относиться ко мне по-другому. Я ясно выразился?
— Ты не умираешь! Ты не так болен, как тебе кажется! Делай химиотерапию, Орландо! Я отказываюсь закапывать тебя в могилу. С тех пор как я была ребенком, ты диктовал мне каждый мой шаг. Я позволяла тебе сделать это из преданности и любви к тебе; я должна была слушаться, потому что ты — все, что у меня есть! Так что нет, ты не можешь умереть. Ты не можешь оставить меня с этим дерьмом и просто сдаться, о Великий Орландо Джованни!
В тот момент, когда я закончила, его правая рука схватила меня за шею и притянула ближе.
— Твоя преданность должна быть направлена на саму себя. Ты должна любить только саму себя! Никто никогда не защитит тебя, кроме тебя самой. Я потратил годы, пытаясь вдолбить это в твою хорошенькую головку, но ты отказываешься это понимать. Ты одна. У тебя никогда не было меня. Пришло время тебе повзрослеть и найти свой собственный чертов путь вместо того, чтобы цепляться за мой!
Крем для бритья, все еще остававшийся на его наполовину выбритой голове, упал мне на руку, когда я попыталась отстраниться. Он отпустил меня, отбросив, как мокрую тряпку. Я соскользнула на прохладный пол. Держась за шею, я пыталась дышать. Я пыталась держать себя в руках, но с меня хватит.
— Повзрослеть, Орландо? ПОВЗРОСЛЕТЬ? — Я закричала, поднимаясь с пола. — Я повзрослела с тех пор, как мне исполнилось шесть! Это чудо, что я не серийный убийца, учитывая то дерьмо, через которое я прошла, и то, что я видела! Возможно, ты швырялся деньгами, тренерами и наставниками в мою сторону, но ты не воспитывал меня, и ты никогда не был рядом со мной. Но эй, если ты хочешь умереть, давай, большой трус! А пока я буду управлять этой… этой гребаной империей в одиночку, и я не буду опускаться до того, чтобы занять первое место, я заработаю его.
— Ты думаешь, что можешь сесть в мое кресло? — Он засмеялся, слегка пошатываясь, когда я потянулась к дверной ручке. — Я видел, как ты пыталась, оно слишком велико для тебя. Ты пыталась, милая. Но не волнуйся, я отложил небольшое состояние вместе с несколькими контактами, которые заинтересуют Каллаханов. Этого должно быть достаточно, чтобы они все еще хотели взять тебя в семью. Я бы не хотел, чтобы моя дочь оказалась на улице.
Я наблюдала, как он, спотыкаясь, подошел к своим новым бутылкам, схватил одну и сделал большой глоток. Он уже был пьян. Он проглотил все это, прежде чем потянуться за следующим.
— За рак, суку, которая никогда не умирает! — он поднял тост за себя, прежде чем снова выпить. К сожалению, этой бутылки хватило всего на несколько секунд, прежде чем он швырнул ее в стену. Она разбилась при ударе, окрасив обои в красивый кроваво-красный цвет.
Как будто кто-то вынул из него батарейки, он упал на стул перед зеркалом. Он попытался поднять бритву, но из-за трясущейся руки и затуманенного зрения не смог.
Вздохнув, я обнаружила, что подхожу и забираю у него бритву.
— Я сделаю это, ты выглядишь так, будто проиграл драку с ножницами, — это все, что я могла сказать, проводя лезвием по его волосам.
Хихикая, он кивнул, но я держалась за его шею.
— Я принимаю лекарства, — сказал он. — Я перестал на некоторое время, но сегодня утром начал снова. Я не должен был останавливаться, но это так же больно, как и в прошлый раз.
Я не могла заставить себя взглянуть в зеркало, чтобы увидеть его лицо. Я знала, что это причиняет ему боль. Я поговорила со всеми его врачами, и боль была всего лишь побочным эффектом; они ничего не могли сделать, кроме как дать ему больше лекарств. Но лекарства делали его злым, а иногда и буйным. Это была одна из причин, по которой он пытался запереться.
— В любом случае, сколько составляло это небольшое состояние? — Спросила я, пытаясь сменить тему.
— Небольшое состояние?
— То, которое получит за меня ирландская свинья и его крысиное семейство.
— Мел…
— Не Мелкий мне, когда я приставляю лезвие к твоему черепу, Орландо. У меня есть другая идея применения, и я не собираюсь тратить их впустую на этих людей.
— Что бы ты хотела сделать с этими деньгами такого, чего не можешь сделать сейчас?
Я встретилась с его глазами в зеркале и просто улыбнулась.
Я собиралась сделать то, на что, по его мнению, я не была способна. Я собиралась снова сделать нас силой, с которой нужно было считаться. Я собиралась вернуть нашу монополию на кокаин и героин. Я сделаю так, что нам не нужны будут никакие Каллаханы и, черт возьми, никакие Валеро.
— Я не доверяю этому выражению твоих глаз. — Он нахмурился, внимательно наблюдая за мной. Даже пьяный, он все еще пытался прочесть меня.
— Почему, потому что они напоминают тебе твои глаза?
— Нет, потому что они напоминают мне о твоей матери. Я всегда знал, что надвигается буря, когда видел этот взгляд. — Он указал в зеркало на мои карие глаза, и я просто улыбнулась.
Схватив полотенце, которое он оставил на столе, я вытерла остатки крема с его головы и поцеловала ее.
— Мне нужно идти, Орландо. Отдохни немного.
Взяв бритву с собой, я оставила его сидеть там, а остатки его волос лежали на холодном мраморе. Вернувшись в кладовку, я заперла за собой дверь, прежде чем уйти. Это был не единственный вход в его комнату. В садах была задняя дверь, через которую приходили
