— Ммм... — Я смотрю на Дилона, ошеломленный. — Что мы здесь делаем?
Он убавляет звук стерео и отцепляет ремень безопасности. Смотрит на здание долгое время до того как заговаривает.
— Ты помнишь, отец иногда упоминал своего, и это всегда звучало так, как будто тот был таким же жестоким отцом, как и наш?
Киваю, уставившись на охранников снаружи.
— Да, припоминаю.
— Ну, ты хочешь узнать правду? — спрашивает и глядит на меня. Его глаза поблескивают и мне интересно, собирается ли он заплакать или что-то типа этого.
— Полагаю, да.
— На самом деле он был хуже, если ты можешь поверить в это. У нашего отца был брат и его отец... наш прадед... убил его... забив до смерти.
Мое сердце останавливается в груди, и на мгновение я переношусь сквозь время на кухню. Нож, входящий в меня. Это больно. Но не только физически. Больно духовно, от того, что это мой отец. Он не должен делать это со мной. Он должен защищать меня, а не уничтожать.
— И сейчас он здесь, — продолжает брат, указывая подбородком на тюрьму.
Делаю паузу, осматривая здание и ограждение вокруг.
— Как ты это выяснил?
— Хотел знать... откуда мы. Почему у нас такая дерьмовая жизнь. Было ли это случайность то, что мы родились в ужасном доме с ужасными родителями? Или это было неизбежным? — Дилан делает паузу, глядя на забор и острую колючую проволоку. Тогда, наконец, он поворачивает колеса и разворачивает машину, шины взвизгивают, когда он давит на педаль и выезжает на дорогу.
Не уверен, что делать с тем, что он открыл мне или можно ли что-то сделать с этим, но я должен задаться вопросом, закончу ли я как мой отец, также как и его отец. Интересно, Дилан думает о том же? Предпочитает ли физическую боль испытанию эмоциям? Предпочитал ли мой отец? Мне интересны многие вещи в данный момент, и это начинает копиться в моей груди. Все над чем я работал так усердно, избавляясь в течение нескольких месяцев вернулось, тихое штормовое побуждение.
Но потом, мне становится интересно, смог бы отец изменить его жизнь, зная исход? Он мог заставить чувствовать и быть лучшим человеком, как смог я. Не знаю, почему я выбрал именно этот момент, чтобы сделать это. Возможно, я немного облажался и увиливал от этого, но потребность, чтобы сказать это, подавляло меня больше, чем все остальное. Вместо того, чтобы потянутся к чему-то острому, я достаю свой телефон. Набираю номер Келли, и, когда слышу ее голос, шторм в груди утихает.
— Тебе там весело? — спрашивает Келли с надеждой в голосе, желая, чтобы я был счастлив.
Вдыхаю глубоко и произношу это с эмоциями, бурлящими во мне.
— Я люблю тебя.
Она затихает на мгновенье, и я слышу ее вдохи и выдохи.
— Я тоже тебя люблю.
На мгновение все в мире имеет смысл. На мгновение темнота в моей жизни освещается. На мгновенье все становится идеальным и прежним.
Келли
У меня на лице глупая ухмылка, когда я возвращаюсь к лавкам. Я только что поговорила с Кайденом по телефону, и он признался мне в любви. Я сомневалась, отпуская его одного в Вирджинию. Беспокоилась о его встрече с братом, который оставил его и позволил навредить ему. Но очевидно все прошло хорошо. Потому что он сказал, что любит меня. Любит. Я чуть не запрыгала от радости.
Грейсон, Сет, Люк и я на баскетбольном матче. Толпа шумная, свист и крики заполняют стадион, вместе со звуком кроссовок скрипящих по полу. В воздухе витают ароматы арахиса, попкорна и пота.
— Где Грейсон и Люк? — спрашиваю я, садясь на стул напротив Сета.
Сет указывает на низ нашей секции, где Люк и Грейсон стоят около перил, болтая о чем-то. Грейсон размахивает оживленно руками, а Люк качает головой в знак несогласия.
Карие глаза Сета сканируют мое лицо, пока его рука копошится в ведерке с попкорном.
— Что за глупая ухмылка, моя дорогая Келли?
Моя ухмылка растет, когда хватаю горстку попкорна.
— Кайден только что сказал мне, что любит меня.
Сет роняет ведерко попкорна на пол и оборачивает свои руки вокруг меня.
— Я так рад за тебя, — произносит он, обнимая меня.
Обнимаю его в ответ, смеясь, когда он просовывает ведерко попкорна между нами.
— Я тоже рада за себя.
Он отстраняется с улыбкой на лице, собирая рассыпанный попкорн с колен.
— Знаю, что ты рада, и это очень хорошо. Я действительно не хотел надирать ему зад.
Я тихо смеюсь от этой идеи.
— Уверена, Кайден благодарен.
Огромный мужчина позади нас начинает орать на Люка и Грейсона "сядьте блять!"
— Заткни свой рот. — Вмешивается Сет, стреляя в него глазами через плечо, в то время как Люк, оборачиваясь, показывает ему средний палец.
Задерживаю дыхание, пока напряжение не рассеивается, и Люк с Грейсоном не возвращаются к разговору. Люк гулял с нами последние три дня и всегда вписывался в компанию и никогда не был не к месту.
— Иногда... мне кажется, что Люку... — Наклоняюсь к Сету и понижаю голос. — Что Люку... нравятся... парни.
Сет сидит мгновение, громко хрустя попкорном. Затем он начинает хохотать, да так громко, что почти заглушает толпу. После останавливается и шепчет.
— Люк не гей, Келли.
— Уверен? Может он просто боится открыться, как боялся Брейдан.
— Ага, уверен. — Плечи Сета опадают, когда он выдыхает и качает головой. — Хочешь знать, что я думаю?
Киваю и хватаю горсть попкорна.
— Да, пожалуйста, поделись своими всезнающими мыслями.
Он посылает мне улыбку, наклоняется и выдает.
— Я думаю, что он прошел через что-то, что сделало его более понимающим и принимающим, чем среднестатистический человек. И думаю, иногда люди неверно истолковывают понимание и принятие во что-то другое, чем это не является.
Он определенно прав и я чувствую себя ужасно.
— Ты прав, мне жаль. Я никогда не должна пытаться угадать что-то в людях.
— Не извиняйся, — отвечает он, тыкая меня игриво локтем в бок. — Кроме того, ты одна из таких людей.
— Что? Понимающих и принимающих? — Закидываю горсть попкорна в рот.
Улыбка освещает все его лицо.
— Ты человек, который может видеть вещи с другой стороны, который был в аду и вернулся оттуда. Человек, который искупился и искупил других.
Счастливо улыбаюсь ему в ответ, в то время как толпа сходит с ума вокруг нас, свистя, хлопая и подпрыгивая со своих мест от трехочкового броска. Сет начинает хлопать, и я присоединяюсь к нему, когда мой телефон начинает играть в кармане “Cumbersome” Seven Mary Three.
— Это мой брат! — перекрикиваю толпу, вставая на ноги. — Сейчас вернусь. Он должно быть пытался дозвониться до меня весь вечер.
