«Лопари не способны ни любить, ни тосковать, — считал господин Блум, — а нурландцы суеверны, по-видимому, оттого, что слишком зависят от сил природы».
Матушка Карен не понимала, почему он называет суеверными людей, вручивших свою судьбу Господу Богу и доверявших природе больше, нежели лживым обещаниям человека. Но у нее не было возможности обсудить это с господином Блумом, и потому она принимала на веру все, что он написал.
Господин Блум почти не встречал образованных и культурных людей поблизости от Полярного круга. И у него создалось крайне нелестное впечатление о внешности лопарей. «Просто ему не попадались такие, как наша Стине», — думала матушка Карен. Она ничего не сказала про это. Но спрятала книгу за другие. На тот случай, если Стине вздумает вытирать с книг пыль.
Матушка Карен достаточно поездила по свету со своим покойным мужем. Была на Средиземном море, в Париже и Бремене. И знала, что, откуда бы человек ни происходил, он, с его грехами, наг перед Богом.
Матушка Карен сама позаботилась, чтобы Стине научилась читать и писать, когда вдруг обнаружилось, что она неграмотная.
Учение Стине далось легко. Она как будто пила из кубка премудрости. Матушка Карен долго воевала с Олине. И после длительной осады все-таки заставила ее понять, что Стине от природы наделена талантом управлять таким большим домом.
Со временем Стине, так же как Олине и Фома, стала в Рейнснесе незаменимой и добилась заслуженного уважения. Но за пределами Рейнснеса она так и осталась лопарской девкой, которую пригрела Дина. Хоть Дина и доверила ей держать Вениамина в церкви во время крещения, люди остались при своем мнении о лопарках.
И Нильса она довела до смерти своим колдовством. Почему-то в Рейнснесе и животные благоденствовали, и деньги текли туда сами собой, а вот хозяйка, которая прогнала Стине из Тьелдсунда, умерла. Уж конечно, Стине приложила к этому руку.
Стине редко покидала Рейнснес. Ее стройная, тонкая фигура неслышно скользила из комнаты в комнату. Казалось, будто горе заставляет ее постоянно искать рукам работу, чтобы не поддаться отчаянию. Наследие предков жило в движениях Стине. Ее спокойное скольжение заражало и других служанок.
Трудно было понять, о чем она думает. Ее лицо и глаза, горящие темным огнем, как будто предупреждали: «Я могу находиться с тобой в одной комнате, но мне нечего сказать тебе».
Только высокие скулы да певучая речь выдавали ее происхождение. В ней как будто звучала мелодия северных просторов и рек.
Стине больше не носила холщовую кофту летом и кожаную куртку зимой, но нож и ножницы в чехле из дубленой кожи, медный игольник и звенящие медные кольца еще висели у нее на поясе, как и в тот день, когда она приехала в Рейнснес, чтобы кормить Вениамина.
Однажды Дина попросила Стине рассказать о ее семье и предках. И Стине поведала ей нехитрую историю семьи. Они происходили из рода шведских лопарей, которые потеряли своих оленей во время снежного обвала еще до рождения Стине. Семья долго кочевала на шведской стороне. Приручала диких оленей, охотилась, ловила рыбу.
Но потом про отца и деда пошла молва, будто они крадут чужих оленей.
И всей семье пришлось бежать через границу. В конце концов они поселились в землянке в Скон-ланде, обзавелись лодками и начали рыбачить. Но лопари без оленей, промышляющие только рыбной ловлей, не внушают к себе уважения.
Для норвежцев они были всего-навсего нищие лопари, и потому их даже не занесли в подушные списки.
С двенадцати лет Стине пришлось идти в люди и зарабатывать себе на жизнь. Она работала скотницей в одной усадьбе на юге Тьелдсунда. Потом родила мертвого ребенка, и ее заставили уехать оттуда. Ее не обвиняли в том, что она убила своего ребенка. Только в недостойном поведении.
Хозяин хорошо к ней относился. Но хозяйка больше не желала видеть у себя эту лопарку. И Стине уехала. Хотя грудь у нее лопалась от молока и кровотечение после родов еще не прекратилось.
— Женщинам ничего не стоит разорвать человека на лоскутки, развеять их по ветру, а потом спокойно поехать в церковь! — заметила Дина.
— Кто тебе это сказал? — медленно спросила Стине.
— Ленсман.
— В Рейнснесе таких нет, — заметила Стине.
— Да и таких, как ленсман, тоже, — твердо сказала Дина.
— Твоя мать была не такая?
— Нет! — быстро ответила Дина и вышла из комнаты.
На каждое время года у Стине была своя работа. Она словно совершала особый ритуал. Плела коробы из бересты, ткала небольшие салфетки, собирала целебные травы и травы для окраски сетей. У нее в комнате пахло лесными клопами, шерстью и здоровыми детьми.
В чулане, где хранилась еда, у Стине были свои полки. Там остывали и отстаивались ее отвары, прежде чем она разливала их по бутылкам. На случай болезни.
После того как Нильса вынули из петли, Стине всю работу делала механически. Это продолжалось долго.
Однажды поздно вечером Дина послала за ней. Все уже легли, когда Стине постучалась в дверь и протянула Дине карту Америки.
— Мне следовало давно отдать тебе эту карту, да все не получалось, — сказала она.
Дина разложила карту на кровати, склонилась над ней и внимательно изучала ее.
— А я и не знала, что это ты взяла у Нильса карту. Я собиралась поговорить с тобой о другом… Ты хотела уехать вместе с Нильсом?
— Нет! — твердо ответила Стине.
— Тогда зачем же ты взяла эту карту?
— Взяла, и все! Ведь он не мог без нее уехать! Дина выпрямилась и встретилась со Стине глазами.
— Ты не хотела, чтобы он уезжал? — Нет!
— А зачем он тебе был нужен здесь?
— Ради Ханны…
— А если бы он тебя позвал, ты уехала бы с ним в Америку?
В комнате воцарилось молчание. Звуки дома, словно крышка ведро, накрыли обеих женщин. Они сидели в ведре. Вдвоем. И каждая — наедине с собой.
Стине начала догадываться, что в этом допросе таится особый смысл.
— Нет, — наконец ответила она.
— Почему?
— Потому что мне хочется жить в Рейнснесе.
— Но может, вы хорошо бы зажили и там?
— Нет.
— И ты думаешь, что из-за этого так и получилось?
— Нет…
— Как ты думаешь, почему он так сделал? Повесился.
— Не знаю… Поэтому я и принесла тебе карту.
— А вот я знаю, Стине, почему он повесился. И к тебе это не имеет никакого отношения!
— Люди говорят, что это мое колдовство довело его до могилы.
— У людей язык как помело! — рявкнула Дина.
— Но иногда… они бывают правы…
— Нет!
— Откуда ты знаешь?
— У него были свои причины. Никто, кроме меня, о них не знает. Он не мог больше жить здесь.
— Потому что хотел жениться на тебе? — спросила вдруг Стине.
