Трудно было возвращаться в Нью-Йорк, к повседневной жизни. Алекса не хотелось приступать к работе, но через два дня после возвращения Саванна улетела в Чарлстон, чтобы повидаться с Тернером. Она на несколько дней останавливалась у Джулианы, потом перебралась к отцу, планируя провести там две недели. Луизы в городе не было. Дейзи на месяц уехала в лагерь.
А Алекса вдруг почувствовала себя страшно одинокой в пустой квартире. Теперь, когда закончился суд, не оставлявший свободного времени, ей не хотелось вечером возвращаться домой. Мать и Стэнли тоже уехали в путешествие по Монтане и Вайомингу.
Ужиная вместе с Джеком, она как-то пожаловалась ему.
— Вы должны что-то придумать. Причем как можно скорее, — предупредил он. — Через пару недель Саванна уезжает, возможно, навсегда.
— Ну спасибо, утешили, — мрачно сказала Алекса. В тот день они получили дело об ограблении, над которым предстояло работать вместе, но которое не очень интересовало ни того ни другого. Дурное настроение не отпускало Алексу.
Жизнь снова стала веселее, когда Саванна возвратилась из Чарлстона. К ним постоянно заходили ее друзья, чтобы попрощаться. Алексе и Саванне пришлось еще покупать и упаковывать кое-какие вещи, снова укладывать ее любимую одежду, а также простыни и полотенца для колледжа. Они притащили домой дорожный сундук, чтобы все в него уложить. Наконец они собрали все необходимое к первому сентября. В последний вечер в Нью-Йорке на прощальный ужин пригласили бабушку Мюриэль и Стэнли, недавно вернувшихся из Вайоминга. Оба они были в новых ковбойских сапогах, джинсах и ковбойских рубашках, и Саванна, смеясь, говорила им, что они настоящие красавцы.
Они поужинали в «Балтазаре», где особенно нравилось Саванне, и бабушка пообещала скоро навестить ее в Принстоне, куда было всего полтора часа езды. Том и Тернер тоже обещали приехать в октябре.
В ту ночь, уже лежа в постели, Алекса подумала, что, как ни трудно в это поверить, все кончено. Закончились все эти годы жизни вместе с Саванной, заботы о ней, и теперь она уезжает. Алекса чувствовала невосполнимую пустоту и понимала, что прежней жизни уже никогда больше не будет. Теперь Саванна станет приезжать домой лишь на время, не считая летних каникул. А до лета еще так далеко. Казалось, самое лучшее в жизни осталось позади. Чтобы отвезти вещи Саванны в Принстон, Алекса на следующий день взяла напрокат фургончик. Дочь брала с собой велосипед, компьютер, музыкальный центр, подушки, одеяла, двуспальное покрывало, фотографии в рамках, то есть все, что потребуется ей в колледже. Она без конца разговаривала с подругой, с которой будет жить в одной комнате. Они уже строили планы. Взволнованная Саванна четыре раза за девяносто минут пути звонила Тернеру. Он накануне приехал в Дюк, и у него в комнате было еще три человека. Саванна, которая делила комнату лишь с одной соседкой, устроилась, по его мнению, весьма цивилизованно. Тернер собирался приехать к ней на следующий уик-энд, и Саванна не переставала этому радоваться.
Глядя на карту кампуса, Саванна указывала матери дорогу в Принстон. Фургончик пришлось оставить на парковке. Саванна использовала в качестве ориентиров Нассау-Холл, старейшее здание в студенческом городке, и Кливленд-Тауэр, расположенный позади. Ее комната находилась в Батлер-Холле, и они нашли его, только расспросив окружающих. Комната оказалась на втором этаже. Потребовалось два часа, чтобы перенести вещи в комнату и расставить по местам. Оставалось только подключить стерео и компьютер — все остальное было сделано. Родители ее соседки занимались тем же. Отец девочки помог Алексе с компьютером. Подруги собирались вместе использовать микроволновку и холодильник, которые взяли напрокат. Каждой девочке были предоставлены телефон, кровать, письменный стол, стул и комод. Место в шкафу отводилось минимальное, и пока Алекса старалась разместить все вещи, девочки вышли в коридор, чтобы познакомиться с другими студентами. Не прошло и часа, как Саванна освоилась в общежитии и сказала матери, что можно ехать.
— Разве ты не хочешь, чтобы я развесила в шкафу твою одежду? — немного растерянно спросила Алекса. Но Саванне не терпелось встретиться с другими студентами. Ее новая жизнь только начиналась.
— Нет, мама, я сама справлюсь, — сказала она. Другая девочка то же самое сказала своим родителям. — Правда-правда, ты можешь ехать. — Саванна вежливо выпроваживала мать.
Алекса крепко обняла ее, изо всех сил сдерживая слезы.
— Береги себя… звони…
— Конечно. Я тебе обещаю, — сказала Саванна, целуя ее.
Уходя, Алекса храбро улыбалась, но когда добралась до парковки, по щекам ее катились слезы, и не одна она плакала. Было больно оставлять здесь дочь — все равно что выпускать на волю птичку, которую любила и лелеяла целых восемнадцать лет. Что, если у нее крылышки слабоваты? А вдруг она забудет, как летают? Как сможет прокормиться? Саванна была готова к этому, а Алекса нет. Она села в фургончик, включила зажигание и проплакала всю дорогу до дома. Связывавшая их пуповина была окончательно перерезана; казалось, что это худший день в жизни Алексы.
На следующий день, одеваясь на работу, Алекса чувствовала себя так, будто кто-то умер. Мобильник заверещал, когда она выходила из квартиры, вероятно, это была Саванна. Накануне вечером Алекса усилием воли заставила себя не звонить дочери. Однако это оказался Сэм Лоренс. Она не разговаривала с ним с июля и обрадовалась его звонку.
— Вот это сюрприз! Как поживаете?
— Неплохо, — сказал Сэм. Голос его звучал бодро и по-деловому. — Не хотите ли пообедать со мной сегодня? — спросил он.
Она была совсем не в настроении.
— Откровенно говоря, мне не по себе. Дочь вчера уехала в колледж. Я чувствую себя так, будто жизнь подошла к концу. Я словно устарела и вышла из употребления, в общем, ничего хорошего. Может быть, отложим ленч на следующую неделю? У меня будет другое настроение. — Сейчас Алексе не хотелось ни с кем общаться. Она оплакивала детство Саванны, что явилось для нее огромной потерей.
— И все же давайте пообедаем сегодня. Возможно, мне удастся вас взбодрить.
Алекса надеялась, что это не какое-нибудь свидание, потому что на это уж совсем не была настроена, тем более с товарищем по работе; других отношений с ним она не представляла. Алекса еще раз попробовала как-нибудь отвертеться, но он не позволил.
— Ладно. Встретимся в кафетерии напротив. Может быть, тамошняя пища убьет меня, зато больше не будет мучить депрессия, — наконец сдалась она.
— Через пару недель вы почувствуете себя лучше. Вы держались хорошо, когда ваша дочь во время суда была в Чарлстоне, — напомнил Сэм.
