Мы ответили тем же.
– Я – Сунил, – представился он.
– Я – Вирджиния, – ответила моя сестра, явно вошедшая в роль королевы. – А это моя сестра Дилис.
– Ага, – кивнул он. – У меня тоже есть сестра. Сестра – это хорошо.
Последовала короткая пауза.
– Это точно, – ввернула я.
– Это точно, – согласилась Вирджиния, хотя не так уж и давно, в вегетарианском ресторане, утверждала обратное.
Мы втроем кивнули.
Потребовалось долгое путешествие, дольшее полета в Дели и наших странствий по дорогам, чтобы я пришла к выводу, что такое возможно. В любой момент Вирджиния могла взяться за старое и взорваться. Или я могла стать такой же, как прежде, и спровоцировать ее. Я несла ответственность за то, что могло произойти в этой поездке – между мной и ею, между ней и Индией, потому что практически заставила ее поехать. Эксперимент, сказала я себе. Целесообразность, сказала я ей.
– Пожалуйста, – попросила я ее, – все спланировано и оплачено, а теперь Френсис не может едать. Жалко выбрасывать на ветер столько денег.
Сестру это проняло, как я, собственно, и ожидала. Я училась медленно приспосабливаться к ее крайней чувствительности.
Конечно же, помог и Френсис.
– Ради Бога, пожалуйста, поезжай с ней, Джинни. – Голос его звучал очень убедительно. – Ты окажешь нам всем огромную услугу. Иначе ей придется ехать одной, и ты лучше многих понимаешь, что это может означать.
– И что же? – заинтригованная, спросила я, но он лишь коротко глянул на меня, предлагая не задавать лишних вопросов.
Ей нравилось ощущение недоговоренности, таинственности. У сумасшедшей маленькой сестры вдруг начались какие-то завихрения. И Брюс решился подать голос, сказал, что она всегда будет сожалеть, если не согласится… Вот она и согласилась. Полагаю, от такой морковки не смогла отказаться даже она, пусть и трясла ею перед ее носом я. Индия – в роскоши и забесплатно. Даже лишившаяся дворца золотая принцесса имела свою цену.
И пока, за исключением некоторых сложностей, скажем, спать иной раз приходилось на одной, пусть и двуспальной кровати, мы неплохо ладили. Сестра – это, возможно, и хорошо, но у некоторых из них чертовски большие локти.
Сунил ждал, озабоченно переводя взгляд с нас на дверь и обратно. Мы понимали, что глазеть по сторонам невежливо, но, по мере того как наши глаза привыкали к темноте, увидели маленький деревянный ящик, который служил колыбелью, и маты на полу, на которых спали взрослые и старший ребенок. Несколько мисок и кувшинов стояли на скамье у стены, рядом с металлическим котлом, из которого эмалированной кружкой он зачерпнул себе воды. Когда пил, поднял палец, как бы говоря: «Скоро ваша очередь». Так и вышло. Несколько минут спустя его жена вернулась с двумя банками кока-колы и, невероятно, несколькими ломтиками белого хлеба, завернутыми в вощеную бумагу.
– Особый роути, – сказал наш хозяин.
Жена застенчиво отошла в дальний угол, взяв с собой и детей. Он открыл банки, прежде чем передать их нам, потом развернул вощеную бумагу, и мы взяли по ломтику хлеба. А потом кивали, пили и жевали.
– Очень особый хлеб. – Голос нашего хозяина переполняло удовольствие. – Из Англии.
Мистер Сингх нервно заглянул в дверь и посмотрел на часы. Тоже получил ломтик хлеба.
– И как поживает королева? – спросил наш хозяин.
– Очень хорошо, – ответила Вирджиния.
– Прекрасная леди. – Он красноречиво взмахнул руками. Потом печально вздохнул. – И принцесса Диана, – добавил он, поникнув головой.
– О да, – согласилась с ним я. Мы все помолчали, отдавая должное ушедшей от нас принцессе.
– У вас есть мужья?
Мы ответили, что да.
– У них хорошая работа?
Мы это подтвердили.
– А вы, Сунил? Какая у вас работа? – спросила Вирджиния.
– О, я очень, очень счастливый. Я делаю… – Он встал, прошел в другой угол комнаты, вернулся с недошитой сандалией. – Сандалии, – закончила я за него предложение.
Взяла у него сандалию, осмотрела, как того требовала вежливость. Увидела, как его взгляд упал на мои ноги, потом вернулся к сандалии. Вирджиния прятала свои под юбкой. Мы все вновь посмотрели на мои ноги, и даже двухлетний ребенок рассмеялся. Мать немедленно шикнула на него, но ее глаза весело блестели. И хотя она в основном ходила босиком, ее стопы были куда меньше и изящнее моих. Я знала, что именно она приносила на голове полный котел с водой. Сколько раз в день? Два? Три? Четыре?
– Крестьянские ноги, – сказала я.
Сунил смутился и то ли кивнул, то ли покачал головой. Повисла неловкая пауза. Дети еще глубже зарылись в сари матери, но их большие глазенки не отрывались от нас.
– У вас очень красивый дом, – сказала я.
Вирджиния кивнула.
– И вы очень добры.
– Спасибо вам, спасибо. – Сунил в какой уж раз поклонился. Его жена просияла среди складок сари, дети радостно рассмеялись.
Их гостеприимство растрогало нас до слез.
– Мэм! – позвал мистер Сингх. С другой стороны дверного проема показал на часы. Мы встали и поклонились.
– Пора ехать. Большое вам спасибо.
Вирджиния сложила руки перед грудью и вновь поклонилась. Наши хозяева ответили тем же. Я открыла сумочку. Вирджиния коротко глянула на меня, потом отвернулась, пощекотала младенца под подбородком, отчего тот довольно загукал. «Как это на нее похоже, – подумала я. – Решение оставила мне». Я пожала плечами, не зная, сколько же дать им денег. Учитывая стоимость кока-колы и хлеба и их очевидную бедность, я понимала, что необходимо проявить щедрость. Дала понять Вирджинии, что платить буду я. Она вновь посмотрела на меня и отрицательно мотнула головой. Я снова пожала плечами и указала на пустые банки и вощеную бумагу. Посмотрела на мистера Сингха, но на его лице читалось лишь нетерпение: ему хотелось как можно быстрее уехать. Мужчина, его жена и дети – все смотрели на нас. Я достала из сумочки две индийские банкноты большого номинала, в обменном пункте каждая стоила примерно по пять фунтов, и протянула Сунилу.
Мгновенно его улыбка застыла, он отступил на шаг, словно я предложила ему выпить яду. Когда я показала, что он должен взять деньги, он отступил еще дальше. Я услышала, как ахнул за моей спиной мистер Сингх. Передо мной жена Сунила тоже отступила в тень. И тут Вирджиния подскочила ко мне, выхватила из руки банкноты, затараторила о том, что деньги эти – для детей, что это обычай ее страны, дарить деньги детям, если приходишь в гости.
– Это английский обычай, Сунил, – твердо, безапелляционно повторила она.
На лице мужчины по-прежнему отражалась тревога, но тут мистер Сингх пришел нам на помощь, закивал, как бы говоря, что есть, есть такой обычай, а Вирджиния шагнула к детям и сунула по банкноте в руку каждого. Двухлетняя девочка в удивлении уставилась на бумажку, младенец, естественно, тут же потащил свою в рот. Вирджиния выхватила ее из цепких пальчиков и спрятала среди складок сари матери. Все засмеялись, за исключением младенца, который отреагировал предсказуемо: заревел во весь голос. Напряжение спало. Деньги были подарком детям, и только. Лицо, гордость, честь – Вирджиния спасла все. Когда мы попрощались, она одарила меня взглядом, которого я не замечала у нее с тех самых пор, как Белоснежка ожила перед Злой Королевой.
