Стараясь двигаться плавно, чтобы не трясти свою ношу, Грэм направился к Робине. Весь его вид говорил — он доверяет Тэвису и его не тревожит, что он с братьями оказался во владениях Армстронгов и в полной власти здешнего лэрда.
Робина пригласила его в дом и заспешила впереди гостя, показывая дорогу наверх. Она уже хотела толкнуть дверь в комнату, которую Эвелин занимала раньше, но Грэм приостановился.
— Я тоже смогу поместиться здесь? — спросил он. — Я не оставлю ее.
— Возможно, будет лучше поместить ее в покои, где ты ночевал, когда был у нас в прошлый раз.
Грэм кивнул и последовал за Робиной дальше по коридору в комнату, где они с Эвелин в первый раз поговорили по-настоящему, хотя Эвелин и не произнесла ни слова. Как многое с тех пор переменилось!
Опустив жену на кровать, Грэм присел рядом и провел пальцем по запекшемуся кровоподтеку у нее на скуле. На виске был еще один. На щеке отпечатались следы пальцев, как будто Йен грубо хватал ее.
Ноздри Грэма затрепетали, пальцы задрожали. Он смотрел на свою измученную жену и едва справлялся с волнением. Боже, ведь он думал, что больше ее не увидит! Никогда в жизни он не испытывал такого страха. Ни к одной женщине не был привязан настолько, что даже мысль о том, что можно ее потерять, была способна разрушить весь его мир.
— Ты беспокоишься о ней, — с удивлением, не веря себе, произнесла Робина.
Грэм повернул голову и ответил ей твердым взглядом.
В дверях столпились родственники. Некоторые уже прошли в комнату. На всех лицах читалось тревожное ожидание. Грэму было все равно, кто услышит его слова.
— Миледи, дело не просто в беспокойстве. Я люблю ее. В ней вся моя жизнь. Без нее я ничто. Без нее у меня ничего не останется.
Глаза Робины широко распахнулись, на бледном лице они казались огромными. Тэвис шагнул к ней, обнял за плечи и притянул к своей груди.
— Оставь его, любовь моя. Для него главное — Эвелин. Мы многого о ней не знали. — Он помолчал и с горечью продолжил: — Я совершил столько ошибок. Из-за них мы едва не потеряли свою дочь. Да, мы могли потерять ее из-за моих ошибок.
— О чем ты говоришь? — недоуменно спросила Робина.
Тэвис покачал головой.
— Сейчас не время. Ты узнаешь обо всем, когда мы будем уверены, что Эвелин благополучно оправилась после всех испытаний. А пока надо сделать все, чтобы как можно лучше принять в нашем доме Грэма и его родственников. В страхе за Эвелин Грэм сумел забыть прошлые обиды и жажду мести, потому что любит ее сильнее, чем ненавидит меня.
— Это правда? — потрясенно спросила Робина у Грэма.
Он коротко кивнул и снова перенес свое внимание на жену. Грэму хотелось заговорить с Эвелин, пусть даже она его не услышит, но вместо этого он погладил ее по лицу, молясь, чтобы жена скорее очнулась. Потом приказал всем, кроме родителей, уйти, чтобы он мог снять с Эвелин мокрую одежду.
— Прикажите служанке развести здесь огонь, — попросил он отца жены. — Нельзя, чтобы Эвелин простыла.
— Я принесу ей теплую одежду, — сказала Робина, направляясь к двери.
Тэвис сам положил дрова в пустой камин и разжег их. Вернулась Робина и подошла к Грэму.
— Я позабочусь о своей дочери, — предложила она. — А ты отдохни.
— Я буду с ней, — упрямо заявил Грэм. — Ты можешь остаться здесь или уйти — как хочешь, — а я осмотрю ее, чтобы понять, что с ней случилось. У вас в замке есть лекарь? Если у Эвелин что-то серьезное, нужно будет его позвать.
Робина молча кивнула. Ее по-прежнему удивляла яростная готовность Грэма самому ухаживать за Эвелин. Он действительно не собирался отходить от ее постели.
Убедившись, что у Робины больше нет вопросов, он начал стаскивать с Эвелин грязное порванное платье.
Ее мать ахнула, увидев уже застарелые и побледневшие синяки на теле дочери.
— О Боже, — прошептала она.
— Это не то, что ты думаешь, — угрюмо пояснил Грэм. — Она получила эти ссадины не от руки Йена Макхью, а после падения с лошади, когда еще была на землях Монтгомери.
— С лошади? — воскликнула Робина. — Боже, как она очутилась на лошади? Ты заставил ее ездить верхом?
Грэм оглянулся на тещу.
— Разумеется, нет. Она помчалась верхом в замок за помощью, когда меня ранили из арбалета.
Глаза Робины в который раз округлились от удивления. С тех пор как Грэм появился в крепости Армстронгов, это выражение почти не покидало ее лица. Грэм понимал ее состояние. Казалось, родители очень мало знают о своей дочери. Это было неправильно, ведь Эвелин особенная.
Грэм наконец стянул с нее платье и почувствовал облегчение, не заметив новых признаков насилия на ее теле. Ему оставалось только надеяться на то, что Йен не изнасиловал ее. При этой мысли он почувствовал дурноту и резкую боль в груди.
С помощью Робины он осторожно вымыл и вытер Эвелин, удаляя грязь и запах темницы. Грэм хотел, чтобы, очнувшись, она не увидела никаких следов своего заточения. Потом надел на нее свежее шерстяное платье с меховой подпушкой, которое давало тепло и не царапало кожу. Затем аккуратно убрал волосы от ее лица и внимательно ощупал голову, пытаясь обнаружить шишки или раны.
— Похоже, он бил только по лицу, — с облегчением сообщил Грэм. Он всем сердцем надеялся, что это действительно так, но больше всего опасался последствий душевного потрясения.
— Тэвис сказал, ты убил негодяя.
Грэм кивнул, не сводя глаз с любимой.
— Прекрасно! — кровожадно воскликнула Робина.
Грэм наклонился и прижался губами к прохладному лбу жены.
— Вернись ко мне, — прошептал он. — Я жду тебя, Эвелин.
От этого прикосновения она вдруг пошевелилась. Сердце Грэма бешено заколотилось, кровь застучала в висках. Он отстранился, взял в ладони лицо жены, словно бы пытался передать ей тепло своего сердца. Пусть она очнется и поймет, что находится в безопасности.
Веки Эвелин затрепетали, глаза открылись. Грэм наклонился еще ниже. Пусть первое, что она увидит, будет его лицо. Эвелин несколько раз моргнула, словно пытаясь прийти в себя, потом в ее глазах появилось громадное облегчение, и она улыбнулась. Грэм в жизни не видел ничего прекраснее этой улыбки.
— Я знала, что ты придешь, — хрипло прошептала Эвелин.
Этого Грэм не выдержал. Слезы жгли его веки, ноздри трепетали, он пытался сдержаться и не потерять над собой контроль.
Не обращая внимания на восклицания Робины, потрясенной тем, что Эвелин заговорила, он смотрел на свою прекрасную жену, уверяя ее, что теперь она в безопасности, среди тех, кто ее любит.