С момента, как я пришла в себя, прошло чуть больше часа. За это время меня посетило такое количество врачей, что в какой-то момент я думала, этот кошмар никогда не закончится. Бесчисленное количество вопросов, записи в журналах, анализы и все то, что людям в белых халатах было необходимо узнать сию секунду, незамедлительно! Словно я подопытный кролик.
Устало закрываю глаза. Не ощущаю ничего, кроме дикой усталости. Я полностью без сил. Пытаюсь приподнять руку, но пальцы лишь едва дергаются. Мышцы категорически не хотят слушаться.
— Не торопись, милая, — мама сжимает мою ладонь. Чувствую приятное тепло на своей коже, — дай своему телу время. Ты обязательно восстановишься.
Облизываю пересохшие губы. Пытаюсь собрать мысли в кучу, но тщетно. От этого не сдерживаю разочарованный стон.
— Тебе больно? Я позову доктора! — мама вскакивает на ноги, но я умоляюще одергиваю ее.
— Нет! Не надо! Мне не больно, мам! Правда! Я просто хочу вспомнить, что произошло. Мне необходимо это.
Мама неуверенно возвращается на край моей постели.
— Ты ничего не помнишь?
Я устремляю взгляд в потолок. Пробираюсь сквозь тернии своей памяти, но единственное, за что могу уцепиться, это несущийся нам навстречу грузовик и скрежет металла в ушах.
Стискиваю зубы, чтобы не расплакаться. Что-то больно сжимается в груди и от этого мне становится трудно дышать. Дальше пустота, из глубин которой доносится эхо голоса Дэймона. В моей голове словно срабатывает невидимый рычаг. Все то, что он говорил, пока я была где-то далеко отсюда, обрушиваются на меня диким потоком из боли и горьких признаний.
— Нет, нет. Этого не может быть! Он не мог уйти! — я пытаюсь приподняться на кровати. Слезы застилают глаза, я ничего не вижу перед собой. Мама обхватывает меня за плечи и прижимает к себе. Я не могу мыслить ясно, все внутри скручивает тугой болезненной судорогой. Он ушел. Ушел. Его нет. Он больше не рядом. Одна за другой осознание этого, словно розги хлещут по раненой душе.
Я плачу и не могу остановиться. Меня сотрясает от беззвучных рыданий. Эта агония сводит с ума. Меня словно лишили кислорода. Как же сильно я нуждаюсь в Дэймоне. Только сейчас я поняла это в полной мере.
Вскоре слезы перестают литься, у меня просто заканчиваются силы. Я откидываюсь на подушку и закрываю глаза.
— Мия, прошу тебя. Не думай сейчас ни о чем, не думай о нем. Тебе нужно отдохнуть, прийти в себя. Мы решим все твои проблемы. Ты непременно получишь ответы на все свои вопросы, — мама гладит меня по голове. От ее размеренного убаюкивающего голоса я чувствую, что проваливаюсь в сон. — Дай себе время…
И время шло. Шло, не смотря на дикую боль, на каждодневную ежесекундную пустоту в груди. Шло вопреки всему. Я просыпалась с мыслью, что хочу снова поскорее заснуть. Во сне ко мне приходил Дэймон. Он ничего не говорил. Я просто смотрела в его глаза и ничего в них не видела. Пустые, лишенные всяких эмоций и чувств, они преследовали меня даже после пробуждения. Он не любил. Сперва, эта мысль обжигала, как раскаленный металл, касающийся кожи. Всякий раз, когда я говорила себе это, я сжималась от странного чувства стыда и жалости к самой себе.
Понемногу боль отступала, уступая место полному безразличию. За день я видела десятки лиц. Врачи, психологи. Одни ставили меня на ноги, другие копались в моей голове. Спустя еще пару недель, кажется, я отдаленно стала походить на саму себя. Мое тело снова стало слушаться меня. Днем я бродила по больничным коридорам в неизменном сопровождении мамы, а ночью пыталась найти компромисс с Морфеем, который в последние дни совершенно не хотел меня пускать в свои владения. Хотя в какой-то момент, услышав мои жалобы на отсутствие сна, доктор прописал мне снотворное и эта проблема тоже перестала меня беспокоить. День сменялся днем. Мама все время что-то рассказывала, и пару раз это даже казалось забавным. Но при всей видимости благополучного для меня исхода, одно оставалось неизменным — сочувственные взгляды окружающих. Мой лечащий врач, медсестры, каждый, кто, так или иначе, меня посещал, смотрели так, словно знали обо мне нечто такое, о чем не знала я. Не надо быть провидицей, чтобы понять, с чем это связано. Лишь глухой и слепой в стенах клиники не знал, что Дэймон меня бросил. Да-да… Как бы я не откладывала момент этого признания самой себе, какими бы словами не маскировала его, факт оставался фактом. Неприглядным, мерзким и мучительно болезненным. Он меня бросил. Наигрался и ушел. Больше здесь нечего добавить. И как мама и говорила, помочь могло только время. Оно помогало. Медленно, неохотно, но, верно.
И вот. Я стою на стойке регистратуры с папкой выписных документов в руках. Последний сочувственный взгляд в мою сторону со стороны уже знакомой девушки. Слабо улыбаюсь в ответ, пытаясь сохранить последние крупицы достоинства, которые оставил мне поступок Дэймона.
Мама протягивает мне теплый белый пуховик.
— Зачем это? — с недоумением смотрю на куртку
— Ты ведь не хочешь замерзнуть, — заботливо отвечает она. Пока я подписываю последние документы, в моей голове роятся сотни мыслей. И что теперь? Что я должна делать после того, как выйду за дверь клиники? Это место словно незримая нить, связывающая меня с прошлым, в котором оставались воспоминания о Дэймоне, как и Сити. За последние дни я четко приняла для себя решение уйти и оттуда тоже. Сжечь все мосты, не оставить себе ни малейшей возможности передумать. Хочу на время вернуться домой. Я просто не выдержу находиться там. Из обрывков разговоров, услышанных мельком от сплетничавших медсестер, я узнала, что Рэй улетел в Нью-Йорк. Что ж, когда-нибудь я научусь жить без него. Так или иначе.
— Ты готова? Такси ждет, — мама берет меня под руку, и мы идем к выходу. Моя походка еще немного неуверенная, но доктор обещал, что со временем все придет в норму. И снова оно. Время… какая странная вещь. Оно то несется галопом, то тянется, словно патока.
Мы выходим на улицу, и мое дыхание тут же сбивается от морозного воздуха. Посильнее кутаюсь в пуховик. Яркий свет ударяет в глаза. Я стою посреди улицы, завороженная красотой. Всюду, куда не падает взгляд, лежит белый пушистый снег. Словно сказка опустилась на Москву, укутав серые улицы бархатным снежным покрывалом. Выставляю ладонь вперед и наблюдаю, как пушистые хлопья медленно кружатся в воздухе, и неслышно опускаясь на кожу, тут же таят.
— Скоро новый год, — задумчиво говорю я, обращаясь скорее в некуда, чем к кому-то конкретному. Мама, до этого момента, что-то объяснявшая таксисту, оборачивается в мою сторону
— Что ты говоришь, милая? Я не расслышала…
Отрицательно качаю головой.
— Ничего. Просто мысли вслух…
Мы садимся в теплый салон, но меня по-прежнему знобит. В последнее время я постоянно мерзну, ощущаю только колючий холод.
Мама снова начинает весело болтать о том, какие планы нас ждут на новогодние праздники.
— Угу, — изредка киваю ей в ответ, не особо вслушиваясь в то, что она говорит. Прислоняюсь лбом к застывшему стеклу и с отрешенным безразличием наблюдаю за проносящимися мимо автомобилями. Чувствую вибрацию телефона в кармане. До этого момента он упорно молчал. Бросаю быстрый взгляд на экран и чувствую стальные тиски, сжимающие горло. Незнакомый номер. Всего одно сообщение, от которого все мои тщательно возводимые столпы самообладания рушатся, словно картонные.
«Рад, что ты в порядке. Желаю тебе обрести настоящее счастье. Д.К.Рэй».
Быстро прячу телефон в карман, пока мама не успела заметить мою паническую атаку. Черта с два, Дэймон! Если ты решил исчезнуть, так сделай это, пожалуйста, навсегда!
