– Но у вас не было двадцати тысяч, чтобы за нее заплатить. И что же Тедди потребовал взамен?
Гретхен залилась краской. В ту же секунду, несмотря ни на что, мне стало ее жалко. Древнейшая на свете валюта. И все это еще усложнялось тем, что она была в него влюблена.
– Ты с ним спала?
Гретхен покраснела еще сильнее.
– Спала? Для этого у него были модели и высокопоставленные бизнес–леди. Он просто хотел, чтобы я его… обслуживала.
– И ты это делала? – уточнила я без всякого осуждения.
Она кивнула, из ее глаз уже текли слезы.
– Каждый раз, когда он требовал.
– И взамен он должен был заплатить за объявление?
Гретхен кивнула.
– Но номер уже вот–вот должны были подписать, а он так ничего и не сделал, и я стала настаивать. А он рассмеялся мне в лицо. Сказал, что я не стою двадцати тысяч долларов и потребовал долю в компании. – Она уже захлебывалась от рыданий.
Я представила себе эту сцену и мне стало не по себе.
– Это произошло в понедельник вечером?
Гретхен кивнула и поднялась с пола. Я тоже торопливо вскочила, но она подошла к кухонному столику, взяла коробку салфеток и громко прочистила нос.
– Хорошо. Я поняла насчет Тедди, но почему Ивонн?
Она еще раз высморкалась, прежде чем ответить:
– Да, это было глупо, особенно потому что ты была так уверена, что это Ивонн убила Тедди. Надо было просто подождать, пока ты добьешься ее ареста. Но Уилл сказал, что объявление должно быть опубликовано, иначе все, конец – у нас не было денег, не было времени, ничего. Я даже попробовала подделать чек, но ничего не вышло – спасибо этой дуре Венди. – Гретхен вытянула из коробки очередную салфетку – только для того, чтобы тут же изорвать ее в клочки. – Пришлось просить Ивонн напечатать это объявление в долг, а иначе я грозилась рассказать Хелен о ее отношениях с Тедди, а может быть, и полиции тоже.
– Это происходило во время вашего предполагаемого похода по магазинам?
– Я привезла ее сюда, чтобы она встретилась с Уиллом и сама посмотрела на наши работы.
– Но она все равно сказала? «Нет».
Лицо Гретхен перекосилось от злости.
– Шутишь? Чтобы Ивонн просто сказала: «Нет» и не воспользовалась случаем выплеснуть свою ненависть? Она сказала, что я просто идиотка, если считаю, что могу управлять бизнесом, иметь какое–то влияние. Она сказала, что я всего лишь секретарша, да к тому же еще и плохая, и никогда не стану ничем, кроме секретарши.
Я знала, что Гретхен не преувеличивает – я и сама не раз слышала, как Ивонн подобным образом унижала Гретхен. Я припомнила запах хлорки, когда мы с Кэссиди и Трисией пришли сюда в первый раз. Они постарались все вычистить, а потом Уилл должен был отвезти тело Ивонн и украшенную синяками Гретхен в Челси, найти там подходящее место и разбить машину. Все это укладывалось в схему, но что–то мешало мне окончательно ее принять.
– Но как убийство Ивонн могло вам помочь? Брейди бы все равно не пропустил объявление.
– Неужели не понятно, я не успела как следует все продумать, о'кей? Мне приходилось на ходу принимать решения. И в любом случае эта сука просто напрашивалась, чтобы ее убили.
– Ладно, Гретхен, допустим, Ивонн была стервой, но это еще не повод, чтобы ее убивать.
– Тебе этого не понять. Ты сама собой распоряжаешься. Люди не обращаются с тобой, как с офисной мебелью.
– Послушай, Гретхен, в журнале полно людей, которые хорошо к тебе относятся, – попробовала возразить я.
– Ага, поэтому я должна была унижаться и упрашивать, чтобы ты пошла со мной за покупками.
– Просто мне в тот момент было не до этого, – хоть это и было чистой правдой, но прозвучало неубедительно.
– Ты ничуть не лучше, чем все остальные. Разве ты хоть на секунду заподозрила, что это я могла убить Тедди? Нет. А ведь у меня был доступ, у меня была возможность, но ты даже обо мне не вспомнила.
– Не понимаю, ты этим недовольна? – спросила я, стараясь говорить ровно.
Она подошла к раковине – выбросить салфетки, и когда снова повернулась ко мне, мне потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что она держит в руке. Здоровенный кухонный нож. Он даже мог быть и не таким огромным, учитывая взвинченное и озлобленное состояние Гретхен.
– Я могла убить тебя вчера вечером, – сказала она. Я не поняла – то ли она оправдывается, что промахнулась, то ли пытается что–то объяснить, потому что все мое внимание было приковано к ножу. – Я должна была тебя убить.
– Мне кажется, очень важно, что ты этого не сделала, – заговорила я, потихоньку пятясь к двери. – Это убедит присяжных, что ты не утратила способности к милосердию. И к раскаянию. – Конечно, это мало что изменит при двух обвинениях в убийстве, но сейчас не до таких мелочей.
Гретхен, во всяком случае, на это не купилась.
– Ну да, конечно, – буркнула она и понеслась на меня. Хорошо было бы отступить к двери и попробовать выскочить, но я не успевала. Инстинктивно я выбросила вперед руки, не заботясь о том, что будет с моим плечом, и забыв, что до сих пор держу в руках туфли Гретхен – до того момента, как в одну из них вонзился – и застрял! – нож. Лезвие намертво засело в левой туфле, и я смогла использовать ее, как рычаг, чтобы, повернувшись и присев, выдернуть нож из рук Гретхен. Одновременно, размахнувшись, я изо всех сил ударила ее другой туфлей по голове. Свалив Гретхен с ног, лицом в пол, я оседлала ее, да так и сидела на ней до тех пор, пока не распахнулась дверь и не влетел Кайл с пистолетом в руке.
И, хотя раненая рука болела так, что, казалось, вот–вот отвалится, меня хватило на то, чтобы показать туфлю с торчащим из нее ножом и сказать:
– Какая досада. Такие хорошие были туфли.
Дорогая Молли,
Недавно мне пришлось пережить событие – точнее, несколько событий – весьма горестных и травмирующих. Но вместе с тем они были еще и жутко захватывающими. Проблема в том, что теперь, когда все кончилось, я не знаю, что делать. И я не знаю, как отделить свои чувства по отношению к событиям от чувств к людям, которые в них участвовали, и наоборот. Честно говоря, я опасаюсь, что теперь, когда события ушли в прошлое, могут уйти и чувства. А может быть, меня еще больше беспокоит, что они не уйдут. Как мне разобраться в себе и понять, что делать дальше?
С уважением, Все Еще Колеблющаяся.
Кэссиди разливала шампанское. Подняв бокал, она торжественно процитировала Дороти Паркер[100]:
– Трем не поддамся обычаям дамским:
Зависть, покой, пресыщенье шампанским!
