Его, ничем не заслужившего такого счастья.
Евгений лежал на кровати, завернутый в простыню, и наблюдал за ней, все время боясь проснуться. Ему до сих пор казалось – он спит и видит Ленку во сне. В тот самый страшный день он все-таки дотянулся до облака, поймал его, улегся на нем, как на перине, заснул и до сих пор не может проснуться.
Слишком трудно было поверить, что все уже позади.
– Спасибо, – душевно поблагодарила Ленка своего невидимого собеседника. – Спасибо огромное, Альберт Сергеевич, вы даже не представляете, как вы мне… как вы нампомогли!
Закончив разговор, она положила телефонную трубку на тумбочку и молча застыла посреди комнаты, ожидая вопроса.
Он задал ей вопрос – но совсем не тот, который она ожидала.
– Лен, скажи честно, ты мне снишься? Я сплю, и ты мне снишься, да?
– Нет, – ответила она безапелляционно. – Я тебе не снюсь. Ты проснулся уже три часа назад вместе со мной. И до сих пор валяешься в кровати почему-то.
Она была строгой и невероятно красивой в этой своей пижаме с лютиками.
– Иди сюда, – предложил он. – Будем вместе валяться.
– И не подумаю, – ответила она и уселась в кресло. Вот ведь, подумал Евгений. Две ночи подряд они уже спят вместе и до сих пор не…
Ну ладно в первую ночь. Тогда было не до этого. Тогда они оба заснули прямо в одежде уже под утро. И оба были не способны… вообще ни на что.
Ну ладно вчера вечером. Она пришла, вся такая обольстительная, в этой своей пижаме, нырнула в кровать, свернулась клубочком у него под мышкой и заснула через минуту. Ему просто жалко было ее будить.
Но сегодня-то?! Сегодня, наверное, уже пора! Ведь они оба проснулись три часа назад и до сих пор не…
– Жень, ты почему меня ни о чем не спрашиваешь? – спросила она строго, отвлекая его от непристойных мыслей.
– Не знаю, – серьезно ответил он после паузы. – Наверное, просто не хочу… Не хочу ничего знать об этом. И слышать даже не хочу. Знаешь, мне кажется, я до сих пор ее… боюсь.
– Не надо ее больше бояться.
– Как скажешь. Так что ты узнала от этого своего… Сергея Альбертовича?
– Альберта Сергеевича, – поправила она. – Узнала то, что, собственно говоря, и ожидала узнать. Эх, Женька, видишь, как получается? Самое главное мы с тобой пропустили. Сыщики сопливые, Эркюли Пуаро.
– Самое главное – это что?
– Самое главное – это изнасилование. Помнишь ведь, ты сам говорил мне, что сын Виктора Герасимовича сидит в тюрьме за изнасилование?
Евгений усмехнулся было, услышав, как Ленка называет Слизня Виктором Герасимовичем, но потом подумал: правильно, о покойниках или ничего, или только хорошее.
– Ну, помню.
– Так вот, именно ее он тогда и изнасиловал. А Альберт Сергеевич сейчас рассказал мне подробности того дела. Он, этот парень, был не один. Просто следствию своего сообщника не выдал, потому что понимал – за групповое ему сидеть дольше придется. Упорно все отрицал. Говорил на суде, что девчонке все привиделось. Ну, а поскольку во время медицинского освидетельствования нашли следы только его спермы, приняли на веру его версию. Пострадавшая ведь без сознания была большую часть времени, пока он над ней издевался. Вот и решили, что тот, второй, ей привиделся. Но он был на самом деле, Жень, я не сомневаюсь! Она описывала его, и, судя по описанию, это именно он, папашка, и был. Пьяные они оба были в тот вечер, сильно поиздевались над девчонкой.
– Гады, – сквозь стиснутые зубы пробормотал Евгений. Странно – несмотря ни на что, в душе всколыхнулось глухое чувство жалости. – И что было дальше?
– А дальше, Женя, было самое интересное. Самое невероятное. Я ведь, оказывается, знала ее! Еще раньше, чем ты, с ней познакомилась. Видишь ли, как правило, в таких случаях, когда потерпевший находится в тяжелом состоянии стресса, ему назначают курс восстановительного и профилактического лечения у психиатра. Я тогда уже третий год в больнице работала. И именно я была ее лечащим врачом.
От удивления Евгений присвистнул. Ничего себе, вот это подробности выясняются! Все-таки как переплетаются иногда людские судьбы! Захочешь придумать – не придумаешь.
– Курс лечения был трехнедельным, – продолжала Лена. – И состоял в основном из бесед. Ну, что ты так смотришь? Это один из самых действенных методов лечения вподобных случаях, между прочим. Она была в ужасном состоянии. Невменяемая. И главное, что ей было нужно, – этоговорить. Не держать в себе, не молчать о том, что пришлосьпережить, а выговориться. С ней работали я и еще один психолог из центра планирования семьи. С ней было трудно…
Лена замолчала на минуту, вспоминая, видимо, то время. Евгений не торопил.
– Очень трудно с ней было. Первую неделю она вообщемолчала, только смотрела на всех глазами затравленного волчонка, от еды отказывалась. А потом мне все-таки удалось ееразговорить. Из нее все это хлынуло, словно потоком. Она мне рассказала не только про изнасилование, но и про сестру свою погибшую… Женя, если бы я знала, что это она! Если бы ты мне хотя бы фотографию ее показал, я бы сразу узнала! Сразу узнала бы и все поняла!
– Ничего бы ты сразу не поняла. Я ведь ни одной живой душе не рассказывал… об «испанском» периоде своей жизни. – Евгений криво усмехнулся, произнося слово «испанский». – И про смерть Ани тоже никому…
– Они были сестрами. Сестрами-близнецами, – продолжила Лена. – Их так назвали специально: Аня и Яна. Получается, что Аня – это Яна наоборот.
– Как это – Яна наоборот?
– Ну, если справа налево, наоборот, имя прочитать, – сердито объяснила Лена. – Что ж тут понимать-то? Так вот… Они росли вместе до четырнадцати лет. А потом родители разошлись со скандалом и «поделили» детей. Одна осталась с матерью, другую забрал отец. Четырнадцать лет – ты представляешь, какой это трудный возраст?
– Приблизительно, – кивнул Евгений, почему-то вспомнив: когда они с Ленкой первый раз переспали, им было по пятнадцать. Наверное, пятнадцать – тоже возраст очень трудный, раз дети такие вот вещи вытворяют…
– …и так получилось, что Аня, которая осталась с матерью, на сестру и на отца обиделась. Вернее, обижена она была на отца, потому что это он был инициатором развода, ушел к другой женщине. А сестре она не могла простить, что та осталась не с ними… В общем, я не совсем поняла, как там все было. Яна переживала жутко из-за разрыва с сестрой, она ее очень любила. Пыталась наладить отношения, но та… Полностью, можно сказать, себя отрезала от прошлой жизни. Перекрасила темные волосы в белый цвет, стала носить цветные синие линзы – делала все, чтобы не быть похожей на сестру. Чтобы видеть свое отражение в зеркале и о ней не вспоминать… Потом на наркотики села… Сестру в упор не замечала, когда та пыталась на улице с ней заговорить.
