— Но у вас же есть Лаура, Фредди, этот дом.
— Это все есть только у меня. Это не совместное предприятие. Именно я забочусь о детях и о доме, а Дарси просто оплачивает счета.
Майкла забавляли эти выкладки жены богатого человека.
— Ну так чего же хочешь ты?
— Конечно же, быть любимой, — сказала Ханна. — Чтобы меня любили неистово, страстно, властно, забыв обо всем на свете.
Ханна говорила, размахивая руками для пущей убедительности, и Майкл понял, что она действительно нуждается именно в том, о чем сейчас говорит.
— А разве Дарси не любит тебя?
— Ах, Майкл. А сам-то ты как думаешь?
— Думаю, что да.
— И ошибаешься. Дарси любит себя, любит заключать выгодные сделки, делать деньги, любит хорошую выпивку, еду, сигары, причем именно в таком порядке, как я все это перечислила. — Перечисляя, Ханна загибала пальцы. — А я, дети, вся наша жизнь — это лишь предметы мебели, создающие комфорт. Не знаю, насколько сюда вписывается Вики Рэнсом. Может быть, от нее он получает тот же комфорт, только вне дома.
— Вики? — Майкл удивленно уставился на Ханну.
— А ты что, не знал?
— Понятия не имел. — Своим массивным спокойствием Вики Рэнсом всегда напоминала Майклу корову, пасущуюся на лугу. И сейчас он был просто поражен услышанным и одновременно смущен своей неосведомленностью, а также тем открытием, что подобно Гордону и Нине, а теперь вот еще Дарси и Вики, тысячи пар имели свои секреты, свои сложные, полные разнообразных нюансов отношения, которых он попросту не замечал, ограничив свою жизнь домом и работой.
— На Рождество, когда тот парень поранил руку, я застала их вдвоем в своей спальне. А потом, когда Вики выставила Гордона, Дарси проводил у нее чуть ли не все свободное время. У Дарси слабость к женщинам с маленькими детьми на руках. Это его возбуждает. Материнство. Грудь, переполненная молоком. Это то, чего ему хочется в глубине души. Ему хочется, чтобы его по-матерински опекали. Он и от меня хотел того же самого, да только я смертельно от этого устала.
Ханна чуть заметно пожала плечами — жест, продемонстрировавший одновременно терпение и равнодушное прощение, показался Майклу особенно женственным, как будто Ханна хотела сказать, что уж она-то понимает мужчин и знает все их слабости, к которым относится снисходительно.
— Я не хочу, чтобы ты была моей матерью, — сказал Майкл.
— Это хорошо, — произнесла Ханна, глядя ему прямо в глаза.
Майклу показалось, что кухня за его спиной стала расширяться, превращаясь в необъятное пространство, полное света, гораздо более яркого и теплого, чем свет, проникавший через окна. Майкл испытал вдруг неведомое ему доселе чувство открывшихся перед ним неисчислимых возможностей, тело его налилось силой, Майкл острее почувствовал прелесть весеннего дня, этой минуты. Майкл понял вдруг, что именно такие моменты люди и называют счастьем.
Он взял Ханну за руку.
— Извини, что я ворвался сюда вот так и вел себе неприлично.
Свободной рукой Ханна заложила за ухо слипшиеся пряди волос. Еще никогда Майкл не видел ее непричесанной и никогда не хотелось ему так сильно сидеть вот так и смотреть на эту женщину.
Пальцы Ханны зашевелились в его руке. Она была с ним так же терпелива, как с Дарси.
— Разве не так поступают все мужчины?
Майкл подумал о том, что, видимо, все мужчины ведут себя именно так с женщинами, которые выглядят и ведут себя, как Ханна. Поэтому она и не может представить себе ничего другого.
— Вообще-то не обязательно, — ответил он, поколебавшись, на вопрос Ханны.
Затем Ханна наклонилась к нему и приложила палец к его губам.
— Я не сержусь, — сказала она. — Это хорошо, что ты так сделал.
Свет снова вспыхнул для Майкла нестерпимо ярко.
— Я по-прежнему хочу снять с тебя эту штуку.
— Не сейчас. Я не могу позволить тебе сделать это сейчас. Скоро вернется Лаура.
— Так когда же?
— Не знаю. А разве это имеет значение?
Майкл улыбнулся ей.
— Ну, конечно, не имеет, если речь идет о том, когда это произойдет, а не о том, произойдет ли это вообще.
— О том, когда, — мягко, но серьезно сказала Ханна.
В день выборов окна дома Фростов были заклеены синими предвыборным плакатами, а на дверном молотке висела синяя с белым розетка. Эндрю и Дженис пригласили друзей на довольно поздний ужин, во время которого можно было бы посмотреть результаты выборов. Гости начали прибывать где-то за час до того, как закончилось голосование. Они ставили на пустынной улице свои машины, и, заходя в дом, приветствовали друг друга, и немедленно переключались на прогнозы и предсказания результатов, которые всем предстояло услышать сегодня вечером. Все сгрудились в кабинете, где стоял большой телевизор. В воздухе царили ожидание и нетерпение, которые, однако, доставляли присутствующим удовольствие.
— Не одна партия не наберет большинства в Парламент, — ответил на чей-то вопрос Майкл. — И не раньше, чем через год, нас ждут еще одни выборы.
Эндрю разливал вино, держа по бутылке в каждой руке. Лицо его излучало довольство собой и гостеприимное радушие.
— Нет, вряд ли, — ответил он на реплику Майкла. — Те цифры, которые передавали до сих пор, выглядели весьма обнадеживающе. Еще два дня назад я думал так же, как ты, но эти дни были решающими. Готов спорить, что мы победим, хоть и незначительным большинством голосов.
Гордон стоял рядом с Эндрю. Он быстро оглядел комнату в поисках Нины, с какой-то сумасшедшей надеждой, хотя прекрасно знал, что ее не пригласили. Эндрю очень мягко поговорил с Гордоном, объяснив, что тому не о чем беспокоиться. Никто в общем-то ничего не имел против Нины Корт только из-за того, что ее связывали с Гордоном определенные отношения, уж во всяком случае не они с Дженис, но все-таки было бы, наверное, правильно не приглашать ее на те вечеринки, где будут Гордон с Вики. Гордон даже поблагодарил Эндрю за то, что тот так чутко отнесся ко всему. Сейчас, оглядев комнату, Гордон вспомнил, как выглядела Нина в зеленом шифоновом платье в тот вечер, когда он увидел ее впервые, как светомузыка окрашивала в разные цвета ее волосы. С Ниной они только один раз говорили о политике, лежа вдвоем в ванне в номере мотеля. Гордон вспоминал о тех временах, как о далеком, потерянном для него навсегда счастье.
На вопрос Эндрю он пробормотал, думая о другом, что-то невразумительное, вроде:
— Хотел бы я быть так же уверен в результате. Но боюсь, мы будем иметь к утру правительство лейбористов.
Гордон заезжал с Вики проголосовать, прежде чем отвез ее в клинику. Их избирательный участок находился в здании начальной школы. Там было много знакомых, живущих по соседству. Все они по случаю выборов выглядели сегодня преисполненными ощущения собственной важности, тут же сидели представители партий, а избиратели полегкомысленнее развлекали друг друга сплетнями. В большой классной комнате Гордон, как всегда, взял избирательный бюллетень и отправился в зашторенную кабинку, где пробежался привязанным на бечевке карандашом по списку кандидатов.
