Тамара уносится вверх по лестнице быстрее, чем ее успевают остановиться. Она как ракета, срывается с места. Я вспоминаю разговор, услышанный как-то в машине, и понимаю, что тогда речь шла именно о ней, младшей сестренке Ратмира.
– Ксюш, что у нашей Томки блажь очередная в голове?
– Я бы так не сказала. Не знаю даже, не приглядывалась к Славке. Славка – это же… Славка! – заключает Ксения. – Папа с вами? Мама скоро спустится. Она с тетей Эрикой по телефону болтает, обсуждают Тимура. Я скажу, что вы приехали. Мы вас заждались.
– Иди, – отпускает ее кивком Ратмир. – И за Томкой проследи, чтобы она там не начудила.
– Ты же ее знаешь… Она недолюбливает Славку! – чуть морщится Ксения. – Думаю, она уже расписала в красках, что у тебя есть невеста.
– Мы не вместе, – повторяю я.
– Временно, – добавляет Ратмир. – Пойдем, покажу тебе дом…
Я пылаю от негодования, пока Ратмир ухаживает за мной, стягивая с плеч шубку. Ему удается увлечь меня в экскурсию по дому. Он очень большой, роскошно отделанный, но вместе с этим наполнен ощущением семейного уюта и тепла. Снова в грудной клетке ныть начинает: когда-то у меня тоже был неплохой дом. Не чета роскоши, в которой живет Ратмир, но тоже не из бедных. Было все… До определенного времени. Иногда жизнь катится к чертям не по твоей вине, и остается лишь один-единственный вариант остаться в живых: просто бежать, куда глаза глядят.
Так странно.
Раньше мне удавалось долгое-долгое время не вспоминать о доме, о родных, о всем, что пришлось оставить. Но за последний месяц мне часто приходится думать о прошлом. Во всем виноват Ратмир и его семья, они такие дружные, теплые, поддерживающие друг друга. Эту сплоченность невозможно не прочувствовать даже в мелочах. Наверное, я просто завидую. Банально завидую, вот и все. И еще чуть не реву вслух от мысли, что у меня такой семьи никогда не будет. Не те исходные данные. Уже испорчено и выкорчевано с корнем все, что только можно было уничтожить в нас с Ратмиром.
Он словно чувствует мое изменившееся настроение, и подходит ближе, приобняв за талию бережно. Его ладони ложатся одна поверх другой на моем животе. Жар его тела такой правильный и приятный.
– Ты переменилась в лице. Задумалась о чем-то? – спрашивает Ратмир. – Как самочувствие?
– Ты уже второй раз за прошедший час меня об этом спрашиваешь. Если хочешь узнать, продолжает ли меня тошнить от твоей брехни и заботы на показ, то да, еще до сих пор тошнит!
Ратмир тяжело вздыхает, вдохом опаляя мой затылок.
– Лиль, думаешь, мне легко? Я в лепешку готов расшибиться ради того, чтобы снова завоевать твое доверие. Можешь отвергать что угодно. Но только не умаляй искренности моего беспокойства за твое состояние и здоровье, идет? Я переживаю. Мы еще не сделали обследования, и я просто схожу с ума от этой мысли, что ничего неизвестно! – выдает с глубоким чувством, от которого внутри все начинает дрожать, сходить с привычной орбиты и просто раскачиваться, как во время сильного землетрясения.
– Вот вы где! – слышится мягкий женский голос. – Спрятались! Ратмир… Как я рада тебя видеть!
К Ратмиру подходит женщина среднего роста, у нее кудрявая копна волос, которая смотрится восхитительно даже сейчас, в преклонном возрасте. Она сердечно обнимает Ратмира, говорит ему что-то тихо-тихо и переводит свой взгляд на меня.
– Это моя мама. А это… Лилия. Она ждет ребенка и да, мы не вместе! – вспыхивает резче, прорубая жестким тоном последние слова. – Я выйду. Надо уточнить кое-что у отца.
Я остаюсь один-на-один с его матерью.
– Очень приятно познакомиться, – улыбается она мне. – Наконец-то Ратмир привел домой девушку. Я так долго этого ждала!
– Но вы же слышали, да? Мы не вместе!
– Слышала. У всех бывают сложные времена. Давай я покажу тебе спальню?
В жестах и голосе мамы Ратмира есть что-то завораживающее. Она так жадно внимает каждому моему жесту, что я даже теряюсь и не знаю, как реагировать. Острота здесь не сработает, понимаю я. К тому же это будет нечестно и неправильно по отношению к той, что не сделала мне ничего дурного. Она просто мать своего сына и очень сильно любит его, заметно с первого же взгляда.
Мама Ратмира уводит меня коридорами и проводит небольшую экскурсию по дому. Она получается более полной, чем с Ратмиром. Когда я была с ним, меня не покидало ощущение, что он заведен и очень напряжен, что крутит в голове постоянно мысли, как бы не обидеть меня и не сказать лишнего, а я просто могу выпустить шипы из-за любого слова, сказанного им, даже если это слово будет совсем безобидным.
Мама Ратмира рассказывает забавные и милые семейные моменты, некоторые из них запечатлены на фото. На эту женщину совершенно невозможно обижаться или негодовать, у нее исключительно теплая аура и приятная улыбка. Поневоле начинаю оттаивать и еще больше чувствовать собственное напряжение и колкость.
– В завершение покажу тебе спальню. Слышу, что мужчины уже вернулись, скоро сядем за ужин. Проходи сюда.
Я оказываюсь в большой комнате светлая бирюза пастельных оттенков умиротворяет. Взгляд падает на большую двуспальную кровать.
– Кое-что из одежды уже в шкафу, другую часть вещей привезут немного позднее, в течение нескольких часов, – сообщает мама Ратмира. – Ратмир обычно спит в своей спальне, но может быть, сегодня он выберет эту?
– Исключено. Мы не вместе, – повторяю, сцепив зубы.
– На всякий случай, в этой комнате есть диван, – отмахивается она. – Иногда мужчины настолько невыносимы, что стоит прогнать их спать на диван. Ильяс Тимурович не так давно несколько ночей подряд спал на диване, – делится, понизив голос, как будто секретничает со мной.
Я отчаянно сопротивляюсь тому, чтобы быть втянутой в эту семью, но поневоле улыбка проскальзывает на губы. Улыбка, немного недоверия и восхищения этой маленькой, но сильной женщиной. Я пока плохо себе представляю, как можно отправить Ильяса Тимуровича спать на диван и за какие прегрешения он мог это заслужить.
– Как оказалось, это было сделано зря, – тут же добавляет мама Ратмира. – Я зря беспокоилась. У нас были разногласия из-за сложностей с Байсаровыми. Вся эта история выматывает. Мы и так долгое время были разделены с детьми, хотелось бы уже поставить точку.
– Как?
– Как с ними решилось? – уточняет мама Ратмира. – Надо поинтересоваться у Ильяса, но нужно быть готовой к тому, что не все подробности будут рассказаны.
– Нет, я не о том.
Меня пронизывает волной сильнейшей тревоги и волнения, неожиданное смущение покрывает мои щеки жаром.
– Как вы с этим живете? – спрашиваю я тихим, пересохшим голосом. – Я зла на Ратмира, что он о многом лгал и утаивал. Он же утверждает, что иначе было нельзя. Опасность и чуточку обмана, утаивание. Как вы с этим живете?
Я оперся ладонью о верх его машины и спросил:
– Хотел задать тебе тот же вопрос. Тебе чего?
– Я могла бы сказать, что привыкла, но это не так!
Мама Ратмира качает головой, подходя ко мне близко-близко.
Я чувствую мягкий, теплый аромат ее туалетной воды: что-то персиковое, летнее, сладкое, но не приторное.
– Невозможно привыкнуть. Каждый раз переживаешь. Особенно, если в это оказываются втянуты дети. Особенно, если это их задевает. Мне искренне жаль, что наши семейные разборки затронули ваши отношения.
Рука мамы Ратмира опускается на мое плечо осторожно-осторожно, как будто она спрашивает разрешения и только потом, получив немое согласие, обнимает мягко. Я начинаю плакать: меня давно так ласково не обнимали.
– Все наладится. Тебе просто нужно отдохнуть. Иногда кажется, что в этом доме отдохнуть невозможно: постоянно шумно и что-то происходит. Всегда много друзей и гостей, но как ни странно, именно здесь отдыхается лучше всего. Если тебе хочется прилечь и побыть одной, то можешь не переживать ни о чем.
– Нет-нет. Все в порядке. У вас ужин. Кажется, все и так ждали только меня.
– Ратмир заявил, что если мы хотим увидеть тебя сегодня, то придется подождать, пока ты проснешься, – отвечает мама Ратмира, поглаживая меня по спине. – Если нет настроения, необязательно сидеть за столом. Я понимаю, что это может быть непросто для тебя сейчас, в таком настроении и состоянии. Просто знай, что никто не будет заставлять тебя делать то, чего тебе не хочется от слова совсем.
