придёт в сознание, — перечисляла мне всё это дерьмо, не смотря в глаза.
Сглотнув неприятный ком, кивнул ей.
— Делайте всё, что необходимо. Я поеду домой, приму душ, а потом вернусь. Никого к ней не пускайте, — поднявшись, ответил ей.
— Но…
— Я сказал никого. Особенно родственников, — рыкнул на неё и вышел из здания больницы.
Я хотел бы никогда больше не слышать этих сухих перечислений увечий, нанесённых Волчонку. Но больше всего в жизни я хотел защищать её каждый божий день.
Любопытно всё складывалось. Но, чёрт бы меня побрал, я не хотел больше видеть это дерьмо. Я хотел видеть Джойс рядом с собой. Постоянно.
Джойс
Приоткрыв правый глаз, тихо застонала от ноющей боли. Левая часть лица адски болела, пульсировала и, местами, словно онемела. Во рту пересохло и страшно хотелось пить. Потолок показался мне совершенно незнакомым. Где я?! Что случилось?! Вдруг в мозгу стремительно всплыл образ отца с дубинкой. Потом я упала, плакала, темнота, синие глаза…
Боже, меня второй раз в жизни отец избил до потери сознания. Такое однажды уже случалось. После того нашего побега с мамой и Картером. Тогда он разошёлся ни на шутку и лупил меня пока я не отключилась. Я потом месяц в себя приходила и восстанавливалась. Никаких лекарств мне не давали, потому что чтобы их получить нужно было идти к врачу. Чтобы идти к врачу нужна были либо страховка, либо деньги. Ни того, ни другого у меня не было. После того случая отец всегда вовремя останавливался. Может поэтому он просил смотреть ему в глаза, чтобы видеть, что я ещё в сознании? Фиг его знает.
Значит, моя попытка отстоять своё право на свободу и жизнь с треском провалилась. Значит, клетка захлопнулась. Значит, всё кончено.
Немного пошевелилась и в мозг ворвался писк какого-то аппарата. С трудом повернув голову, увидела катетер в вене и какую-то штуку на указательном пальце.
А потом заметила тёмную макушку, лежащую на моих ногах.
О господи!
Трэвис здесь? Со мной?!
Видимо почувствовав, что я очнулась, он поднял голову. Ярко-синие глаза с красными белками внимательно посмотрели на меня с таким теплом.
— Волчонок, ты пришла в себя, — тихо произнёс он.
Облизнув губы, рассматривала его.
— Где я? Что ты здесь делаешь? — сипло спросила у него, пока он держал меня за ладонь и поглаживал её большим пальцем.
— Пить хочешь? — поинтересовался он. Кивнула ему, и он тут же встал и налил воды в стакан. Затем подошёл ко мне и прислонил трубочку к моим губам. — Пей, Волчонок. Ты в больнице. Я здесь охраняю тебя. Ты проспала почти сутки.
Я поперхнулась и начала кашлять.
— Но… Мой отец… — сквозь кашель, пыталась собрать воедино всю картину случившегося.
— Твой отец пока не появлялся. Вчера вечером я приехал к тебе, а там… Увидел то, из-за чего вырубил твоего отца и привёз тебя сюда, — смотря на меня, спокойно ответил он.
О боже! Он побил моего отца?! Он меня защитил?! Опять?! Он спас меня… Значит, вчера я всё-таки видела его глаза. Это мне не привиделось. Пытаясь откашляться, смотрела на Трэвиса. В нём чувствовалась уверенность и непоколебимость. Он был спокоен, как удав. Попив воды и собравшись с мыслями, решилась озвучить правду. Трэвис заслуживал знать причину того, что он видел.
— Он вызвал доктора… — начала объяснять ему. Трэвис изучал моё лицо. — Тот проверил и увидел, что я больше не девственница и вот… — язык еле ворочался, сил не было.
Но своё тело я практически не чувствовала. Было странное ощущение лёгкости в нём, при этом голова, наоборот, была чугунная. Трэвис убрал стакан и вновь сел на стул рядом с моей койкой.
— Значит, ты во второй раз получила из-за меня, — сжал челюсти, из-за чего его скульптурные губы превратились в тонкую линию. — Джойс, это не нормально. Я имею в виду то, что происходит в твоей семье. Да и то, что ты терпишь подобные истязания ни за что. Ты ни виновата в смерти своей сестры. Ты ни виновата в том, что между нами случился секс. Мы оба этого хотели. Какого чёрта тогда всё это происходит?! Позволь мне вмешаться, умоляю тебя, — аккуратно поглаживая мою руку, смотрел мне в глаза. Точнее в один, потому что второй явно заплыл.
— Трэвис, тут уже ничем не поможешь, правда. Ты же видишь, к чему привело моё сопротивление, — слёзы подкрадывались к моим глазам. — Мне приятно, что ты хочешь помочь. Но ты здесь бессилен. Абсолютно точно, поверь мне. Если кто и мог что-то сделать, то только я. Но не смогла, — голос сел из-за обуревавших меня эмоций.
— Я могу помочь. Могу дать тебе крышу над головой, постель и еду. Могу дать денег. Могу дать свою круглосуточную защиту, — тихо ответил он, поглаживая мою ладонь.
— Зачем тебе это? К тому же отец найдёт возможность вернуть меня. Может начнёт шантажировать Картером или мамой. Ты и их к себе под крышу возьмешь?!
— С ними я придумаю что делать. Только дай своё согласие, Волчонок. Тебе нельзя возвращаться домой, — нагнулся и поцеловал мою ладонь. От этого жеста внутри всё замерло, и слеза невольно выкатилась из здорового глаза и впиталась в подушку. — Ну что ты, Волчонок? Не плачь, — аккуратно погладил большим пальцем мою скулу. — Я понимаю, что ты только начала открываться мне и, вроде как, доверять. Также я понимаю, что ты боишься за Картера. Поверь, твой отец его не тронет. Он не дебил и прекрасно понимает, что и с кем можно делать, а с кем нельзя. Его жестокость по отношению к тебе напоминает мне ядерную смесь из бессилия, чувства вины, трусости и безысходности. Он в ярости из-за своей собственной неполноценности. Поэтому он отрывается на тебе. Потому что, глядя на тебя, видит твою сестру, и ты ему каждый день напоминаешь, что он не справился с отцовскими обязанностями и не защитил свою дочь. Поэтому он в таком извращённом виде ограждает именно тебя. Значит, твоей маме и Картеру ничто не угрожает. Но вот тебе… Волчонок, позволь мне помочь тебе, — спокойно говорил он, внимательно смотря на меня.
Что-то поменялось в его взгляде. Он словно ласкал меня им. Словно действительно больше всего на свете хотел помочь мне. Но я не привыкла ни просить о помощи, ни принимать её. Я просто не умела этого делать.
— Трэвис… Достаточно и того, что ты привёз меня в больницу. Ты ведь платишь за эту палату, за эту капельницу, за эту
