– Дан, – произношу хрипло. – Хочу тебе сказать кое-что очень важное, – говорю так серьезно, что Титов замирает. В его глазах, подсвеченных изумительным голубым светом, плещется беспокойство.
– Что случилось?
Я, может, сейчас и опозорюсь. Это странно. Но я думала об этом пока он находился в больнице, когда он исчез и пока мы его искали… Да, может быть, он посмеется. Но лучше я скажу. Сейчас. Пока запала хватает…
– Подожди, пожалуйста, – подскакиваю на ноги и убегаю к столу. Нахожу фольгу от шампанского, скручивая ее в маленький жгутик. Ох, как же сильно у меня дрожат руки…
Возвращаюсь обратно, присаживаясь на песок. Дан рядом со мной на корточках. На лице полное непонимание и потеря в пространстве.
– Не пугай меня, Котенок.
– Я часто думала об этом, – выдаю тихо, смотря в его глаза. – Я… не знаю, – качаю головой, снова переводя взгляд на океан. – Это, наверное, глупо.
– Юля…
– Нет… я… подожди, – улыбаюсь. – Сейчас меня переполняет такое цунами чувств, что я больше не могу их в себе сдерживать. Мне надо… сказать, – возвращаю взгляд на Богдана. – Я люблю тебя так, что жизни без тебя не представляю. Так, что иногда самой страшно, потому что нельзя так сильно любить. И я, – шепчу, еле сдерживая слезы. – Это все, – обвожу рукой то, что нас окружает, – это все ты делаешь для меня каждый день. Я безумно тебе благодарна за каждый миг, что мы рядом. Дан, я хочу, очень хочу, чтобы это длилось всю нашу долгую жизнь! – говорю, а голос дрожит. – Я хочу, чтобы ты стал моим мужем, – посмеиваюсь, чувствуя как по щекам покатилась первая слезинка. – Это звучит так… странно, но… Дан, женись на мне? – раскрываю ладонь, показывая колечко из фольги от шампанского.
Глава 45
Богдан
У меня в горле встает ком. Не сглотнуть, не выдохнуть. Пульс шарашит на сверхзвуковых. Глаза, как и у Юльки, на мокром месте. Что же ты со мной творишь, Котенок? Раз за разом, день за днем…
Вглядываюсь в ее испуганное личико и на ладонь, где лежит скрученная в форме колечка этикетка от шампанского. На ладонь и на Юлю. Эта девочка когда-нибудь меня убьет своей решимостью!
Молча лезу в карман брюк и достаю черную коробочку. Поднимаю крышку, руки дрожат. Юлька все активней шмыгает носом. На бархатной подушке своего часа ждет помолвочное кольцо, которое летело со мной сюда аж из Москвы.
– Не поверишь, – улыбаюсь, – у меня такое же есть, Юль, – голос срывается на хрип. – Но твое, конечно, в тысячи раз дороже для меня…
Мой Котенок смеется и плачет. Ее худенькие плечики дрожат, губы все в кровь искусала. Такая счастливая, раскрасневшаяся и милая, что сердце сжимается до боли. Моя!
– Жениться не вопрос, – киваю, – но ты готова отдать мне свою руку, сердце и всю себя, Котенок? На меньшее, прости, я не согласен…
Юля смахивает со щек слезы и кивает:
– Да… – выдыхает тихо, – да! – громче. – Да, конечно, да! – кидается мне на шею, под мой тихий хохот повалив прямо на песок. – Да, Дан! – заползает на меня Юлька. Целует. Обнимает. Льнет что есть сил. Поразительная моя девочка! Самая лучшая, самая идеальная, самая-самая. Носиком своим трется о мой нос, улыбается. Пальчиками по шее моей гуляет, смеется.
Я чувствую, как бешено колотится ее сердечко. Как вместе с моим оно сходит с ума. В унисон. Сильнее сжимаю руками все свои пятьдесят килограммов счастья. Она для меня легче пушинки. Океан под нами размывает песок. Валяемся в белых нарядах по уши в грязи, в океане светящихся планктонов. Романтика!
– Ты опять меня опередила, – улыбаюсь.
– Мне нужно было это сказать сейчас, иначе не хватило бы духу…
– Я люблю тебя, Данилова, – говорю уже предельно серьезно. – Я не умею так, как ты, красиво изъясняться. Просто знай, что без тебя мне всех вот этих чудес – не надо. Ты мое главное чудо, моя жизнь и ее смысл, Юль. Поверь, я знаю, о чем говорю, – улыбаюсь, убирая с ее лица непослушную темную прядь. – Пока я тебе нужен – я буду рядом. Каждый день. Всегда. Что бы ни происходило. До последнего вздоха, Котенок…
– Хватит, – шепчет Юлька, – я сейчас опять начну рыдать…
С очередным приливом нас с головой накрывает волной. Юлька визжит и подскакивает. Хватает меня за руку, заставляя встать, и тащит на берег. Переглядываемся. Хохочем. Промокли с ног до головы. Но кое-о-чем совсем забыли…
Цепляю пальцами кольцо, вытаскивая из коробки, и беру в свою ладонь миниатюрную ладошку девчонки. Надеваю на безымянный пальчик. Сидит, как влитое, благодаря Степе. Нам пришлось целую операцию провернуть, когда крали у Юльки из спальни одно из украшений. Мне ни в коем случае нельзя было промахнуться с размером. Это было бы позорное фиаско!
Слышу сдавленный вздох:
– Оно потрясающе красивое, Дан!
– Твоя очередь, – тяну ладонь.
Юля смущается:
– Ну нет, это же просто фольга…
Я непреклонен. Заламываю бровь:
– Ты передумала брать меня в мужья?
Юля поджимает губы, силясь не рассмеяться. Сдается. Поправляет слегка помятое импровизированное кольцо и надевает мне на безымянный палец. Все это проворачивает, так сильно осторожничая, как будто бомбу замедленного действия надела, а не фольгу.
Кручу ладонью, заявляя:
– По-моему, идеально! Как ты узнала мой размер?
– Да, Дан! – краснеет мой Котенок, пряча взгляд у меня на груди. – Это было глупо, да?
– Ты ничего не понимаешь. Это было мило! Теперь я могу рассказывать нашим внукам, что не я сделал их бабушке предложение, а бабушка сделала его мне. Пусть они знаю, как мне чертовски повезло.
– Мхм, а то ждала бы бабуля от дедули предложение целую вечность, – дразнится коза. – Снова пришлось все взять в свои руки…
– Протестую! Счет шел на минуты! Ты просто оказалась шустрее. Да, и еще, – говорю уже без тени веселья, – хочу, чтобы ты понимала, кольцо тебя ни к чему не обязывает, Юль.
– Что это значит?
– Ты живешь балетом, я готов ждать. Тебе надо доучиться. У тебя вся жизнь и карьера впереди. Ладно. Я буду рядом, и для меня это уже больше, чем я мог надеяться. Наша роспись не значит, что мы завтра же обязаны бежать и рожать детей. Все будет только когда ты будешь к этому готова. Идет?
Юля, задирает кверху свой курносый носик. Улыбается:
– Идет!
Раньше я не понимал, что такое отпуск, и чем люди занимаются целыми днями. Меня хватало максимум на три. Дня. Потом в мою жизнь врывалась работа, и остатки выходных я проводил с телефоном и ноутбуком в обнимку. Да, так было раньше…
С Юлей же дни на Мальдивах летят, как сумасшедшие. Успевай только отсчитывать! Изначально заложенных на отдых двух недель мне показалось катастрофически мало. По их истечении пришлось экстренно менять билеты на самолет, решать вопросы с трансфером и договариваться с администрацией отеля, чтобы нашли для нас новое бунгало. Тут, как говорится: любой каприз за ваши деньги…
Спустя две недели из домика на пляже мы переехали в бунгало на воде, продлив свои каникулы в раю еще на десять дней. Это был край, когда нам нужно было вернуться в Москву. Юльку ждал экзамен по немецкому, а меня совет директоров, который начинал откровенно беситься, что их генеральный директор почти на два с половиной месяца выпал из строя.
Но это будет потом…
Пока же мы с Юлей наслаждались и впитывали каждое мгновение рядом друг с другом. Она все чаще болтала со мной на немецком, уже с лету сооружая сложные предложения. Я терпеливо вникал во все тонкости балета, не переставая удивляться, где в такой тоненькой и маленькой девчонке спрятан такой резерв сил и выдержки, чтобы терпеть изнурительные тренировки и боль, которая с любым спортом идет рука об руку. Да, для меня ее балет не лучше спорта. Выжимает также досуха.
Какие-то дни мы лениво валялись на вилле, от рассвета до заката греясь на солнце и купаясь. Несомненным преимуществом бунгало на воде была полная изоляция от людей, что давало моей ненасытной по Юльке фантазии разгуляться. После вынужденного “воздержания” в больнице казалось, что мое тело рядом с ней двадцать четыре на семь прибывает в состоянии “хочу”. Возбуждение уже стало перманентным. Может, физически мне и удавалось это прятать, но я не упускал ни один удобный случай, чтобы заграбастать, пощупать, погладить, обнять, поцеловать, подмять под себя и взять мою девочку снова. Мне катастрофически было мало нашей близости, хотя чего-чего, а секса у нас в эту поездку было много. Этакая репетиция медового месяца…
