Коул выдохнул. Наконец он смог собраться с мыслями.
– Какого черта ты все это не рассказал мне раньше? – Понимание того, что он во многом похож на отца, помогло бы установить между ними контакт. Дало бы Коулу возможность увидеть в отце человека, а не бездушную машину для наказаний.
– Не понимал, зачем это нужно.
Коул смотрел на руки Джеда. Он сжимал и разжимал кулаки.
Обида и злость захлестнули Коула, но затевать ссору с больным и слабым отцом он бы не стал.
– Продолжай.
– Я подумал, что если буду действовать с тобой жестко, когда ты начал отбиваться от рук, так же жестко, как тот полковник, я верну тебя на путь истинный. Но ты не поддавался. Чем сильнее я давил, тем сильнее ты сопротивлялся. И это меня бесило и заставляло все крепче тебя прессовать.
Коул открыл было рот, но Джед продолжил:
– По-другому я не умел. Я думал, то, что пошло на пользу мне, сработает и с тобой.
Коул не верил своим ушам.
– Так ты меня не ненавидел. – Черт, он произнес это вслух. Коул провел рукой по волосам.
– Нет, я видел в тебе свое отражение, и мне не нравилось то, что я вижу.
Коул приказал себе дышать глубже. Голова кружилась. Он должен взять себя в руки. Коул не ожидал, что у него со стариком состоится разговор по душам, ни сейчас, ни когда-либо еще. И он не знал, что делать с тем, что только что узнал от Джеда. Понимание не приведет в одночасье к прощению. Шрамы, оставленные в его душе, были слишком глубокими. Отец обращался с ним из рук вон плохо, что означало, что он и относился к нему так же. По крайней мере Коул до сих пор был именно такого мнения. И жил с этим.
– Мне жаль, что я не оправдал твоих надежд, – сказал Коул наконец.
Джед с шумом вздохнул.
– Все не так. Я просто не знал, что еще могу сделать, когда у меня ничего не получилось. Я не научился подлаживаться. А потом еще у нас с твоей матерью все разладилось, и эти постоянные склоки. Все это меня вконец измотало.
Коул стиснул зубы.
– Ее это тоже измотало.
– Потому она и ушла. Но тогда я этого не понимал. Я винил во всем тебя.
Коул покачал головой:
– Да, вывалить всю вину на меня у тебя получалось лучше всего.
– Да, прости, – выдавил из себя Джед.
Коул едва не подскочил. Джед просил прощения. Пусть сквозь зубы, но попросил. И Коулу хватило ума не заострять на этом внимания.
– А когда я вырос? Ты все продолжал думать, что из меня можно сделать человека, только мешая с дерьмом? – спросил Коул, хотя и понимал, что не стоит об этом спрашивать.
– Твоя мать ушла от меня и чуть ли не на следующий день стала встречаться с другим. Ты сделал идола из того сукина сына, за которого она вышла. Такого доброго, хорошего парня. Он тебя переманил. И мне это тоже совсем не нравилось. – Отец смотрел в потолок. Голос его стал еще более хриплым и тихим, лицо побледнело. Силы были на исходе.
– Отец, тебе надо отдохнуть. Мы можем продолжить завтра.
– Нет, сейчас. Чтобы больше к этому не возвращаться. Не хочу говорить об этом снова.
Коул приподнял бровь.
– А что заставило тебя вообще об этом заговорить? – Он не смог сдержать любопытства.
– Эрин.
Это заявление застало Коула врасплох.
– И какое Эрин имеет ко всему этому отношение?
Впервые за все время Джед повернул голову и взглянул на Коула. Коул смотрел в темные глаза отца, так похожие на его собственные, и думал, что так и не может понять, о чем тот сейчас думает. Он мысленно дал себе клятву, что не станет повторять еще одной ошибки отца: его ребенок будет знать, что отец его любит и всегда поддержит.
– Она порядочная женщина, – сказал Джед.
– Это так.
– И сумела разглядеть в тебе что-то хорошее. Если такая девушка может смотреть на тебя так, как она смотрит, и не боится задать жару мне, защищая тебя… Если все в кучу сложить: Эрин, то, что ты сказал мне после операции, то, что я оказался на больничной койке и понял, что могу умереть в любую минуту, все это заставило меня окинуть себя долгим взглядом. – Джед вздохнул. – Не только себя. Нас.
Коул не знал, что сказать, как реагировать. Он даже не понял до конца, что означала эта странная тирада. Разве только то, что Джед предпринял попытку самоанализа. Возможно, впервые в жизни.
– Я согласен пройти свою половину пути тебе навстречу. – Коул готов был сделать это не столько ради Джеда, сколько ради ребенка, что носила Эрин.
Старик как будто помягчел.
– Я слишком стар, чтобы меняться.
Коул приподнял бровь. Он ждал большего, но первый шаг, можно сказать, уже сделан.
– Но хочу попытаться, – продолжил Джед. – И хочу общаться с малышом.
Коул наклонил голову.
– Значит, так тому и быть. – Но при этом он будет рядом и проследит, чтобы ребенку не пришлось пережить того, что довелось пережить Коулу, когда он рос.
Коул встал. Если и он чувствовал себя измотанным после этого разговора, то можно лишь представить, как устал сейчас Джед.
И верно, отец уже спал. Коул вышел из палаты и сразу прислонился к стене. На осмысление разговора с Джедом уйдет немало времени. И кто его знает, сколько продлится это перемирие.
Как бы там ни было, пришла пора переключиться с Джеда на Эрин. Захочет ли она остаться с ним, когда он скажет, какую работу проделал над собой, чтобы стать достойным ее? Или обида и боль пересилят, и она не впустит его в свою жизнь, и все, что он может ей сказать, больше не имеет для нее значения?
Глава 19
В дверь позвонили, и Эрин, прежде чем открыть, заглянула в окошко над дверью. События последнего времени приучили ее к осторожности.
Эрин открыла дверь, впустив Эвана в дом.
– Привет, – сказал он и пожал ей руку. – Выглядишь прекрасно.
Эрин улыбнулась.
– Спасибо. И за то, что не поленился заехать сразу после работы. Я знаю, что день выдался трудным.
Эван ослабил галстук.
– Видеть тебя всегда радость, так что благодарить не за что.
– Тебе, наверное, хочется узнать, почему я попросила тебя приехать. – Эрин жестом пригласила его следовать за ней на кухню. Когда Эван позвонил, она пила чай.
– Да, я тоже собирался с тобой поговорить.
Эрин все еще должна была соблюдать постельный режим, но ей разрешалось ненадолго вставать с постели, и Эван не принадлежал к числу гостей, которых она могла принимать, лежа на любимом диване.
– Хочешь выпить чего-нибудь? – спросила Эрин.
– Нет, спасибо. Эрин…
– Эван…
Они оба засмеялись.
– Ты первый, – сказала она.
