Но Редька мои опасения отмел.
— Исключено! — сказал он. И хвастливо добавил:
— Мы — первые разработчики. Майкрософт отдыхает.
Тут он неожиданно стал очень льстивым и спросил, заглядывая мне в глаза.
— Элька, ты не обидишься, если я не поеду тебя провожать?
— Не обижусь.
— Понимаешь, тут человека отловили…
— Какого человека?
— Нужного. Среднестатистического. Я думаю, это именно то, что нам нужно. Не обидишься?
— Не обижусь, — повторила я и вяло поднялась на ноги.
— Ну, я пошла…
— Дверью хлопнешь, ладно? — торопливо попросил Редька и устремился к коллегам, которые уже о чем-то оживленно спорили.
Я прошла длинный коридор и дошла до выхода.
Возле самой двери стояла полная женщина средних лет. На женщине было яркое цветастое платье с сильным вырезом, открывавшим шею и грудь, покрытую коричневыми пятнышками. На голове у неё была крутая химия «под барашка», в руках женщина сжимала ручки тяжелых хозяйственных сумок.
Вокруг женщины вился Роман.
— Вы бы сумочки здесь поставили, — предлагал он сахарным голосом, — а то тяжело ведь… Да вы не беспокойтесь, у нас все как в сейфе. Ничего не пропадет.
— Кошелек с собой возьму, — предупредила женщина.
— Конечно! Пожалуйста!
— Роман, закройте за мной, — попросила я.
— А вы уже уходите? — неискренне удивился тот. — Жаль!
— Девушка, вы оттуда?
Женщина оживилась, подвинулась ко мне и моргнула одним глазом в сторону комнат.
— Оттуда, — подтвердила я.
— И как это?
Женщина нерешительно споткнулась и договорила:
— Не больно?
— Не больно, — заверила я.
— А Ставрогина там есть? — продолжала спрашивать женщина, и ее глаза превратились в детские. — Обожаю Ставрогину!
— Там все есть, — дипломатично ответила я.
Вышла на лестничную клетку и шепнула Роману:
— Яркость все же уменьшите… А то глаза долго болят.
Роман подмигнул мне и захлопнул дверь.
Я вышла на улицу и снова сощурилась.
Яркие потоки безжалостного света хлынули в мои несчастные глаза.
Я остановилась, прикрыла глаза ладонью и поморгала, приноравливаясь к миру реальному.
Постояла немного и, не торопясь, двинулась вперед.
Нет, что ни говори, а мир виртуальный в сравнении с реальным сильно выигрывает. Весь он какой-то красивый, яркий, выпуклый, ухоженный… Разница между двумя мирами примерно такая, как между цветными фильмами, снятыми в Голливуде, на качественной пленке, и отечественным фильмом, снятым на пленке «Свема».
Как говорится, почувствуйте разницу.
Я добиралась до дома, заново привыкая к восприятию этого мира. Сильно резал глаз бардак возле мусорных бачков, да и мат, ставший нашим непременным спутником, сильно тревожил уши.
Добравшись до дома, я несколько минут постояла возле подъезда, прикидывая — ушла Лена или еще у меня?
Стыдно, конечно, но мне почему-то не хотелось с ней встречаться. Синяк под ее правым глазом действовал на меня примерно так, как действует на быка красная тряпка.
Я посмотрела на часы. Два часа я болтаюсь по городу. Все, пора и честь знать. Не дай бог, позвонит наниматель, а меня словно корова языком слизнула…
Я вошла в подъезд и начала подниматься вверх по лестнице.
На середине пути мы пересеклись с Селеной, которая спускалась вниз.
— В булочную иду, — пояснила она, не здороваясь.
— Ничего, что я долг задерживаю? — спросила я виновато.
Селена досадливо отмахнулась:
— Деньги есть! И потом, мы с тобой сроки не оговаривали.
— Мне в следующем месяце тысячу долларов заплатят, — начала я.
Селена резко развернулась ко мне и вздернула брови.
— Тысячу?!
Я почувствовала, что сболтнула лишнее.
— Ты, что, на новую работу устроилась? — продолжала допрашивать меня Селена.
— Да нет, — проблеяла я, презирая себя за то, что оправдываюсь. Сказала бы: «Неважно!» — и все тут…
— Фирма проводит большое исследование, — соврала я. Подумала и добавила:
— И еще мне долг пообещали вернуть.
— Понятно.
Селена пригляделась ко мне и озабоченно спросила:
— Слушай, Элька, а чего у тебя такой вид? Ну, как будто тебя по башке пыльным мешком звезданули? Прости, конечно, за откровенность…
Я махнула рукой:
— Да ладно!
Подумала и раскололась:
— Я окунулась в мир современного кассового романа.
— Да? — удивилась Селена. — Снова окунулась? Помнится мне, ты уже покупала стопочку книжек…
— Я окунулась в него теперь зрительно, — уточнила я. — Побывала в виртуальном мире.
— А-а-а…
— Захватывающее ощущение, — сказала я, не найдя других слов. — Больше я туда не пойду.
Селена беспечно тряхнула головой.
— Живая вернулась? Руки-ноги на месте? Вот и возблагодари Создателя!
— Я так и сделаю.
— Умница. Ладно, я побежала, а то Королев мне клизму вставит за опоздание.
И Селена побежала вниз по лестнице. Я проводила взглядом ее легкую фигурку.
Вот кто скажет, что этой женщине шестьдесят?!
Все-таки, Селена — человек потрясающе жизнелюбивый. Я ей в этом смысле завидую.
Как-то раз мы с ней выпили, и Селена разоткровенничалась.
И поведала мне историю своего интимного конфуза двадцатилетней давности.
Дело в том, что у Селены блистательная наследственность. Я имею в виду не здоровье, оно ее не раз подводило. Знаете, врачи говорят, что существует ген, называемый «геном молодости».
Этот ген позволяет человеку выглядеть неоправданно юным.
Селена как-то показал мне фотографию своего отца и спросила:
— Угадай, сколько здесь папе?
— Тридцать пять, — ответила я, не раздумывая.
Фотография изображала молодого человека с аккуратно зачесанными пышными волосами, без единого седого волоска, улыбавшегося во весь рот. Улыбка демонстрировала прекрасные ровные зубы.
— Ему здесь семьдесят, — спокойно уточнила Селена. — И сделана фотография за три месяца до его смерти.
Я так и села.
Если бы речь шла не об отце Селены, а о другом человеке, я бы, возможно, не поверила. Но сама Селена выглядела так неприлично молодо, что я ей поверила.
Когда Селена ложилась на операцию, о которой я уже рассказывала, нейрохирург спросил, сколько ей лет.
— Пятьдесят восемь, — ответила Селена безмятежно.
Хирург икнул.
— Выделали пластическую операцию? — уточнил он, разглядывая молодое лицо пациентки, на котором не было практически ни одной морщинки.
— Нет, — ответила Селена.
Хирург промолчал.
И только после окончания операции, он признался:
