– До твоего отца дошли слухи, что я сын Виктора Уэбба, и однажды у нас с ним состоялся разговор на эту тему.
– Когда это было? – спросила Айрин.
– Как-то вечером – это было сразу же после маминой смерти – он нашел меня за моим любимым занятием в «С бодуна у Гарри» – я набирался. Почти не стоял на ногах и плохо понимал, что происходит. Он бросил меня в свою патрульную машину и повозил немножко по округе, а по пути завел разговор.
– И что же он тебе сказал? – снова спросила Айрин.
– Он сказал, что это без разницы, кто твой отец, рано или поздно каждому придется нести ответственность за себя и потому необходимо определиться, кем ты хочешь стать, чего ты хочешь достичь в жизни. А через неделю он предложил мне работу в полицейском участке на том условии, что я никогда не появлюсь на службе нетрезвым и никогда не буду пить на дежурстве. И я обещал. Я знаю, Айрин, тебе это не очень-то важно, но все эти годы я держал слово.
– Мне это важно. – Айрин, потянувшись через стол, коснулась его руки. – Раз для папы это было важно, значит, и для меня важно. – Она встала и повесила сумку на плечо. – Знаешь, я очень хорошо помню, как за ужином вечером папа сказал маме, что взял тебя на работу. Он сказал, что у тебя все данные для того, чтобы стать хорошим полицейским.
Сэм нахмурился.
– Хью Стенсон так сказал?
– Да. – Айрин улыбнулась. – Мой отец, знаешь ли, великолепно разбирался в людях.
Сэм посмотрел на Айрин, как смотрит на врача человек, которому объявили, что анализы у него хорошие.
– Спасибо, – сказал он сипло. – Спасибо.
Проводив Айрин с Люком, он долго сидел за столом. У него было такое ощущение, будто он всю свою жизнь провел в клетке, но вот пришла Айрин и открыла ее. Осталось только выйти наружу.
Но как любое живое существо, которому внезапно улыбнулась судьба, он не решался, медлил, давая себе время свыкнуться с мыслью, что все вокруг теперь изменилось.
Решив, что наконец готов, Сэм открыл ящик стола, вытащил оттуда тощий справочник с телефонами Дансли и пролистал страницы.
Короткими, резкими движениями нажимая на кнопки, он набрал номер.
Она ответила после первого же звонка.
– Это Сэм, – сказал он в трубку. – Сэм Макферсон.
– Ой, Сэм, привет! – Она, кажется, была удивлена, однако нельзя сказать, что не рада.
– Я тут подумал, не согласишься ли ты как-нибудь вечерком на этой неделе поужинать со мной? – продолжил он, приготовившись к отказу. – Может, в Кирбивилл махнем? Ну, то есть если у тебя есть возможность отлучиться. Если ты не занята. Я ведь знаю: ты сейчас вся в делах.
– Да нет, Сэм, я с удовольствием, – ответила Максин.
– Я слышал, этот подлец Виктор Уэбб умер от послеоперационных осложнений, – сказал Хакетт.
– Для меня не бог весть какая потеря. – Люк сидел в офисе Хакетта, развалившись в кресле, опершись локтями о подлокотники и соединив кончики пальцев. – Нам известно о пяти его хладнокровных убийствах. Не удивлюсь, если на его счету окажется еще одна жертва.
– Кто?
– Боб Торнхилл, человек, сменивший отца Айрин на посту начальника полиции и проработавший на этом месте всего несколько месяцев. Обстоятельства его смерти вызывают определенные подозрения. У меня такое чувство, что Уэбб, уверившись, что все улики и документы по делу Стенсонов уничтожены, убил его.
– Использовал и избавился от него. – Хакетт покачал головой. – Виктор Уэбб, наверное, был настоящий психопат.
– Слава Богу, он не сразу сообразил, что Айрин может создать ему такие проблемы. Она ведь находилась на волосок от гибели. Не скажи она Максин и Такеру Миллзу, куда едет в тот день, когда Уэбб выследил ее в доме на Пайн-лейн, и…
– Но она, слава Богу, сказала, – спокойно перебил его Хакетт. – А ты ее спас. Не трать время на размышления о том, что было бы, если бы.
Люк улыбнулся:
– Дельный совет, кстати. Пожалуй, я к нему прислушаюсь. Спасибо.
– Всегда пожалуйста. А теперь объясни, что это такое я слышал, будто ты продаешь гостиницу?
– Завтра подписываю документы.
Хакетт тревожно нахмурил брови.
– Почему? Пойми меня правильно, никто в семье и не надеялся, что ты надолго задержишься в гостиничном бизнесе, однако твое решение кажется довольно неожиданным.
– Мой очередной непредсказуемый вираж, хочешь сказать? – Люк кивнул. – Наверное, выглядит все именно так. На самом деле гостиница всегда являлась для меня лишь временной остановкой и не более того. Мне просто требовалось тихое место, где можно было бы несколько месяцев поработать над книгой.
Хакетт, казалось, был сбит с толку.
– Ты пишешь книгу?
– Да, работаю над ней уже какое-то время. Еще месяц – и она будет закончена.
Хакетт положил ладони на стол.
– Так что ж ты до сих пор молчал?
– Я говорил старику, что пописываю.
– Ну знаешь, «пописываю» – это не то же самое, что пишу книгу.
– Видишь ли, все в семье считают меня неспособным адаптироваться в реальном мире. Не обижайся, но я просто не хотел давать вам дополнительный повод думать, будто я превращаюсь уж совсем в какого-то чудака. – Люк пожал плечами. – Кроме того, я тогда еще не знал, смогу ли закончить свой труд. Хотя теперь конец уже виден.
Хакетт вдруг заинтересовался.
– А покупателя ты нашел?
– Пока нет. Но у меня есть агент. Первые несколько глав ей понравились, и она считает, что, если будет вторая часть, она сможет книгу продать.
Хакетт задумался.
– Тогда почему ты уезжаешь из Дансли?
– Кроме всего прочего, оказалось, что место это не такое тихое, как я ожидал. Поэтому я решил попробовать обосноваться в другом городе.
– В каком же?
– В Гластон-Коув.
Глаза Хакетта озарились пониманием, и он улыбнулся.
– Все дело в Айрин, я правильно понял?
– Да, все дело в ней.
– А знаешь, вы хорошая пара. Думаю, она как раз то, что тебе нужно.
– Я того же мнения, – сказал Люк. – Кстати, раз уж мы с тобой заговорили о моих маленьких идиосинкразиях, я хотел бы объяснить, в чем заключается то серьезное недоразумение, которое случилось в уик-энд у нас с Кейти и которое ко мне так и приклеилось.
Хакетт перестал улыбаться.
– Кажется, тогда между вами ничего не произошло из-за твоей… э-э… проблемы.
– Это не совсем так.
– Не совсем? – Хакетт настороженно посмотрел на него.
– Да, между нами ничего не было. Но истинная причина этого казуса заключается в том, что мы с Кейти тогда просто посмотрели правде в глаза и поняли, что, хоть и питаем друг к другу теплые чувства, никогда не полюбим друг друга.
– Она в детстве была увлечена тобой.
– Вот то-то и оно, что увлечена и не более того. И увлечение это продлилось от силы пять секунд, если мне память не изменяет. Черт! Да я ведь слишком стар для нее, а она для меня слишком молода.
