— Да, есть одна просьба, — сказал я. — Хотелось бы посмотреть то место, где обнаружен ваш клад.
Сам не понимаю, почему я брякнул именно это!
Он просиял:
— О! Я вам столько всего покажу и расскажу! Это ведь случилось как раз у подножия холма, где стоит наш Саввино-Сторожевский монастырь! Вы знаете, кто такой был святой Савва Звенигородский? Ученик самого Сергия Радонежского, который в тысяча триста восьмидесятом году…
— Пойдемте? Вы по дороге расскажете.
Но вот и смолкли колокола, и покинули свое рабочее место звонари. И Катя, вместе с безумно толкающейся толпой экскурсантов, ринулась к ступенькам звонницы.
Древние зодчие позаботились о том, чтобы подъем на звонницу был не слишком тяжелым. Легкая лесенка довольно круто вилась вверх, но прерывалась несколькими площадками, на которых можно было отдохнуть.
И с каждой открывался вид, от которого дух захватывало. Уже на первой Катя не могла не задержаться: отсюда видно было все, что заключено внутри крепостных стен Саввино-Сторожевского комплекса.
Маковки монастырского храма со сверкающими крестами были совсем рядом, и казалось, что до них можно дотянуться кончиками пальцев. Иллюзия, конечно, но какая прекрасная!
Толпа туристов давно обогнала Катю, по-скоростному промчавшись вверх, а она все стояла. Созерцала. Только наглядевшись вволю, медленно двинулась дальше.
Со второй площадки обзор был еще шире, пейзаж еще величественнее. Теперь открылся вид на сам город Звенигород — монастырь стоит немного в стороне.
Кате казалось, оттуда посылал свой светлый привет городской кафедральный собор — Успенский, тоже выстроенный на холме, только не на таком высоком.
А внизу на зеленый травяной ковер была обронена синяя шелковая лента Москвы-реки. За нею разбросаны были разноцветные прямоугольники полей, а дальше темнел лес, погруженный в дрему…
Толпа туристов с шумом прокатилась обратно вниз. Кате даже страшновато стало: разве можно так бежать по крутым ступенькам? Не ровен час, оступишься невзначай и покатишься кубарем, ломая руки и ноги!
Зато на самом верху ей никто не мешал.
«Глядя отсюда, я воочию убедилась: земля и в самом деле круглая! Да, да, края нашей планеты вдоль горизонта мягко загибаются.
Только географы ошиблись насчет земных полюсов. Они находятся вовсе не там, где среди льдов бродят пингвины и белые медведи. Один из них — точно здесь!
Я нахожусь на самом полюсе, только не знаю, на Северном или Южном. Но это не важно. Главное — что это вершина того мира, в котором все мы живем.
Я никогда в жизни не была лидером, а сейчас почему-то ощущаю себя капитаном на капитанском мостике. Или по крайней мере впередсмотрящим.
Нет, скорее — вокругсмотрящим.
Я должна, я просто обязана замечать все, что происходит на нашей земле. Это — мое послушание. И я стараюсь не упустить ни одной детали.
Что это за две точки у подножия холма? А, люди.
Внизу много людей, но почему-то мое внимание притягивается именно к этим. Особенно к одному из них.
Конечно, черт лица невозможно разглядеть отсюда. Но я почему-то не могу оторвать от него взгляда.
Но меня отвлекает какой-то странный шелест. О, это шум крыльев. Неужели ангелы где-то поблизости?
Нет, это с золотого креста храма поднялся белый голубь и летит прямо ко мне.
Стараюсь не шелохнуться: пусть бы сел рядом, на ограждение площадки.
Но птица приземляется прямо мне на плечо!
Это знак! Я должна что-то сделать! Я должна… запеть!
Но «Аве, Мария» нельзя. Это католическое. А православных песнопений я еще не разучила. Ну что ж, пусть тогда будет просто песня:
Под небом голубым есть город золотой
С прозрачными воротами и яркою звездой.
А в городе том сад: все травы да цветы,
Гуляют там животные невиданной красы…»
…Мы пришли на место находки клада. Теперь здесь просто росли клевер и лебеда, ничего особенного.
Мой молодой спутник с увлечением рассказывал мне о явлении мощей святого Саввы, потом о разорении монастыря французами в двенадцатом году, потом еще о каких-то исторических событиях.
А я не мог оторвать взгляда от колокольни, которая высилась над крепостными стенами.
Она напомнила мне другую, тоже прекрасную, но затопленную Рыбинским водохранилищем. Я видел ее из окна того поезда, стук колес которого давно сросся с биением моего сердца.
Сначала с колокольни, как и положено, звонили. Потом верхняя площадка заполнилась людьми. Я понял: это любопытствующие туристы.
А затем там осталась только одна человеческая фигурка. Из-за слепящего солнца трудно было разобрать, мужская или женская. Я сам не понимал, зачем, почему я так пристально туда смотрю. Какая, в сущности, разница, кто там маячит?
Не знаю, искры ли вспыхнули у меня в глазах от долгого взгляда против света или в самом деле туда вспорхнул белый голубь? Только воздух почему-то зазвенел и запел.
И мне представился золотой город с прозрачными воротами, а в нем сад с цветами и травами… И яркая звезда — прямо среди бела дня!
— Вы слышите? — спросил мой спутник. — Поют!
— А вам что, тоже послышалось?
— Так ведь на самом деле поют. Да как! Прекрасное сопрано.
А в небе голубом горит одна звезда.
Она твоя, о ангел мой, она твоя всегда.
— Этого не может быть, — прошептал я, узнавая этот тембр, который не узнать не мог.
— Да вы скептик, — улыбнулся мой спутник. — Поживите у нас подольше — уверуете.
Но я уже невежливо покинул его. Я вбежал в монастырские ворота и кинулся вверх по ступенькам, на колокольню.
Не понимаю, почему я так торопился. Ведь лесенка была узкой, и, если б моя Русалочка надумала спуститься, мы все равно ни за что бы не разминулись…
Кате повезло: она попала в сказку. А сказки всегда заканчиваются свадьбой.
Да, свадьбой, а не монашеским постригом.
У Екатерины Криницыной оставалось еще много-много сил для земной любви, еще много чувства глубокого, самоотверженного, но на этот раз счастливого. Ей еще рано было отрекаться от мирского.
Демоны и без того отступили от нее, и она поняла: тот человек, которого она увидела с самой вершины мира, тот человек, что всегда спасал ее, тот единственный человек и есть ее настоящая любовь и судьба. И он ей послан самим Богом. Федор. Или, иначе, Теодор. Тео по-гречески и означает: Бог.
А все, что было прежде, рассеялось как морок, как наваждение. Отступило перед большой любовью.
