В особняке она ходила из одной комнаты в другую, наудачу открывала ящики, не зная, что точно ищет. У Винсена, возможно, не было любовницы, что касается секретов Морван-Мейеров, если они и существовали, они должны быть хорошо спрятаны.
Серая погода и моросящий дождь заставляли Париж страдать. Магазины, закрытые на время отпусков, пустынные террасы кафе, старые фильмы на афишах. Прогноз погоды говорил о том, что на юге Франции было хорошо и жарко. Винсен, воспользовался ли он летом, чтобы увидеться со своей бывшей женой или забавлялся с внуком, от которого сходил с ума? Он мог отлично заниматься и тем и другим одновременно, для него это был идеальный случай. Видеть, как он получает жуткое удовольствие от общения с малышом, было для нее так больно, что она перестала принимать таблетки, решившись испытать судьбу, но было уже слишком поздно, он к ней не прикасался.
По вечерам она готовила себе поднос с едой и шла в сад есть, если не было дождя, оглядывая фасад меланхоличным взглядом. Была ли она здесь счастлива? Нет, никогда. С самого начала этот брак катастрофически разваливался, лучшие моменты произошли до него – когда Винсен приходил к ней или назначал свидания в ресторане. Он был таким трогательным во время их первых встреч! Почему он ей все дал, а потом почти сразу забрал?
Складывать в чемоданы одежду и личные вещи оказалось так тяжело морально, что она не могла даже думать о будущем. Каждый день она покупала газету, чтобы просмотреть объявления о недвижимости, в поисках квартиры, которую можно было бы снять. Однако она хотела иметь свой собственный уголок, интимное и теплое место, где ничего не напоминало бы ей о ее мучительном провале.
Однажды утром выходя из душа, она услышала звонок в дверь. Она в спешке надела свой розовый шелковый халат, слетела по большой лестнице и была удивлена, столкнувшись нос к носу с Виржилем. Они молча посмотрели друг на друга, оба удивленные, прежде чем она решилась спросить:
– Что ты здесь делаешь?
– Я приехал на несколько дней в Париж, я думал, что здесь никого нет, что вы все уехали в Валлонг.
– О, ты хотел сэкономить на отеле? Заходи тогда, ты у себя дома! Что касается меня, я еще не совсем собрала чемоданы, но я не буду больше затягивать с уходом.
Так как он не прореагировал, она взяла его за плечо и втащила внутрь.
– Давай, заходи, ты составишь мне компанию! Ты уже завтракал? Я думаю, еще остался кофе и гренки.
Они пошли на кухню, быстро развеселившись этой случайностью, которая поставила их друг против друга, их, которые отныне были двумя изгнанными из семьи. Сначала он ей рассказал о своем пребывании в Греции с воодушевлением и юмором, потом захотел узнать причины ее ухода.
– Если бы это зависело только от меня, я не ушла бы! – ответила она. – Нет, это твой отец решил, ему это надоело…
– Ты надоела ему?
Дерзким взглядом он осмотрел ее с ног до головы, потом засмеялся.
– Ну, он не знает, что теряет! Он идиот или как?
Длинные волосы Беатрис намочили шелк халата, который прилипал к ней, почти прозрачный. Она посмеялась вместе с ним, довольная комплиментом.
– Я была под душем, когда ты позвонил, – извинилась она. – Пойду, оденусь.
– Жаль…
– Виржиль! Ты ко всем так клеишься, а?
– Нет, с тобой это по-другому, ты моя мачеха.
– Больше нет, – ответила она в том же тоне. Пока она смотрела на него, провоцируя, он улыбнулся и уточнил:
– Может быть, но я не хочу проблем с отцом. Став снова серьезным, он опустил свои зеленые глаза.
– Он тебя пугает? – спросила она резко.
– Нет, не это.
Ничего больше не уточняя, он встал и подошел к окну.
– Если хочешь, – тихо сказал он, – я приглашу тебя на обед. Пойдем куда-нибудь, расскажешь мне о своих проблемах.
Интонации его голоса напоминали чем-то Винсена. Он повзрослел, жизнь на свежем воздухе его изменила, и через секунду она спросила себя, не лучше ли было полюбить его.
– Я принимаю твое предложение! – бросила она с искусственной непринужденностью. – По крайней мере, развеюсь немного…
Он не повернулся, пока она выходила из кухни, продолжая смотреть на сад, где он так часто дрался с Сирилом.
– Если хочешь, я могу заказать только воду, – предложил Винсен.
– Нет, это смешно. Возьми розового вина. Скажем, Тавель, ты же его обожаешь!
Магали властно сделала знак официанту и выбрала сама по винной карте, которую ей принесли.
– Я даже, бывает, выпиваю бокал шампанского на званых обедах, – объяснила она. – Алкоголь не составляет для меня никакой проблемы, ты можешь напиться, если хочешь, это на меня не повлияет. С Жаном-Реми мы часто устраиваем пирушки в ресторанах, и поверь мне, он не лишает себя….
Она глотнула томатного сока, подняла голову на Винсена, который принял взгляд ее зеленых глаз, как подарок. Терраса в тени была уютной, скатерти – нежных пастельных тонов, несколько загорелых посетителей пили анисовый ликер.
– Что ты будешь есть? – спросил он, не сводя с нее глаз.
– Может, рыбный суп? Они очень хорошо его здесь готовят.
– Тогда я тоже…
– Ты будешь сейчас? – удивилась она.
– Не знаю. На самом деле, мне все равно.
– Господи, ты странный, Винсен! И потом, что со мной? Прыщик на носу, тушь потекла?
– Нет, нет… ты безупречна.
– Совсем нет! Мне сорок четыре года, мой дорогой, у меня куча морщин, которые я хорошо вижу каждое утро в зеркале, а по вечерам еще лучше. Не говоря уже о диете, на которой я должна сидеть, чтобы потерять три-четыре кило!
– Скажи еще раз.
– Что, кило? О, тем не менее, это не так страшно… Ты находишь меня толстой?
– Совсем нет. Но ты назвала меня «дорогой». Она засмеялась и мило похлопала его по руке.
– Ты слишком сентиментален, дорогой.
– Я тебе надоедаю?
– Ну… Ты ставишь меня в неудобное положение, вот.
– Почему? Я ни о чем тебя не прошу, я пригласил тебя на обед, не на ужин, специально, чтобы ты чувствовала себя хорошо. Я не фанатик, ты просто вызываешь во мне желание, мне так же хочется тебя слушать, смотреть на тебя. В худшем случае мне этого будет достаточно, если ты не хочешь ничего больше.
– Ты хочешь, чтобы мы стали друзьями?
– Не совсем, но за неимением другого!
Он улыбался, счастливый оттого, что сидит напротив нее, в первый раз в согласии с самим собой. Путь, пройденный со времен их молодости, – вместе или раздельно, был сложнее, чем предполагалось. Даже в худшие моменты, ему надо было знать, что он никогда от нее не оторвется, что все, что он будет делать без нее, не будет иметь никакого смысла.
– У тебя есть любовник? – вдруг спросил он. – Есть ли кто-то, кто может разозлиться, увидев тебя за одним столом со мной?
