кивает ей Камиль. — Начинайте.
Я прикусываю губу в предвкушении торжественной речи, вопросов и клятв. Все вокруг просто исчезает, стирается. Есть только я и Камиль. Есть наша любовь и общее будущее. Я вслушиваюсь в каждое слово, пропускаю через себя и осознаю, что наши чувства намного сильнее этих дежурных фраз. Мы прошли семь кругов ада, прежде чем оказаться тут. Оба переступили черту. Смешали два мира и создали свой — черно-белый. И только мы знаем, чего нам это стоило.
— Да, — произношу я мягко, но уверенно. Ловлю на себе влюбленный взгляд и опять краснею.
— Да! — четче отвечает Камиль. — Согласен! — повторяет для убедительности.
Мы обмениваемся кольцами, вспыхивая от прикосновений рук. Смотрим друг в другу в глаза и без слов слышим голоса сердец.
— Объявляю вас мужем и женой! — с церемониальной официальностью объявляет регистратор, и наши немногочисленные гости взрываются аплодисментами.
Камиль притягивает меня к себе — по-хозяйски дерзко, заглядывает в широко распахнувшиеся глаза и с изысканным наслаждением шепчет:
— Жена моя.
— Муж мой, — вторю я, и он целует меня — нежно и жадно одновременно.
Вокруг взрываются хлопушки, звучит музыка, выстреливают пробки шампанского, расцветают вспышки камер, а я растворяюсь в море удовольствия с мыслью о том, как пылок поцелуй законного мужа.
Варька первая бросается к нам, хотя в этом можно было и не сомневаться. Выдирает меня из объятий Камиля, целует в щеку, крепко обнимает и визжит, как она счастлива. Пока пытаюсь избавиться от ее тисков, Камиля тоже воруют. Моя мама прицепляется к нему с поздравлениями, граничащими с наставлениями и предупреждениями.
Голоса, музыка, звон хрустальных бокалов. Меня буквально кружит в вихре праздника, в котором уже не задумываешься, что мало гостей, не обращаешь внимания на многолетнюю вражду Чеховского и Асманова из-за сердца одной возлюбленной, забываешь Адель и Глеба.
Торжество плавно перетекает в ресторан дяди Наиля, где для нас организовывают такой шикарный праздник, будто к нему готовились не несколько дней, а месяцы. Здесь нас уже ждут те гости, о которых мы даже не догадывались: мои подруги, с которыми мое общение прекратилось в тот день, когда Камиль ворвался в мою жизнь; мамина кузина тетя Лиля со своей маленькой внучкой, уже играющей с Артуром и Тимуром; мамины близкие сотрудницы с мужьями; и куча гостей со стороны жениха, которых я, увы, не знаю. Подозреваю, что среди них одноклассники, сослуживцы, просто знакомые по общему бизнесу. Естественно, за стол мы садимся не сразу. Приходится с каждым поздороваться, выслушать поздравления, одарить улыбкой. Поэтому когда мы пробираемся на свои законные места, я сразу же липну к Камилю и прошу:
— Не отпускай меня.
Наши пальцы переплетаются, его затуманенный взгляд падает на мои губы.
— Никогда, — шепчет он, целуя меня. — И вообще я планирую сбежать.
— Я согласна, — посмеиваюсь я. — Только дождемся, когда все выпьют и забудут о нас.
— Тогда не будем терять время. Давай есть, — улыбается он мне в губы.
— Бли-и-ин, Камиль, ты голодный, — попискиваю я, опомнившись, что оставила его наедине с пустым холодильником, и киваю официанту.
Конечно, поесть для молодоженов — целый квест, особенно когда откуда-то появляется тамада. Я лишь в коротких перерывах успеваю кормить Камиля, а все остальное время мы отданы на растерзание гостям: конкурсы, танцы, поздравления, нелепые игры.
У нас появляется шанс целых пять минут побыть вдвоем только после заката, когда объявляется наш танец. И хотя никакого номера мы не готовили и вальс не репетировали, оба согласились, даже не оспаривая. Я вновь могу прижаться к любимому и ощутить жар его губ на виске.
— Ты довольна свадьбой? — интересуется он.
— Не совсем то, на что я рассчитывала, — признаюсь я, обводя гостей взглядом. — Но это же для них. Мы-то свадьбу на Гавайях сыграем. Так ведь?
— Так, — отвечает Камиль, когда я поднимаю лицо. — Что скажешь, подходящее время для побега?
— О да, — улыбаюсь я, подтянувшись на носках и поцеловав мужа.
— Тогда я в гардеробную и назад. Жди.
— Не волнуйся, не сбегу, — посмеиваюсь, отпуская его.
Сердце начинает лихорадочно подрагивать, когда я задумываюсь, что впереди у нас только совместное будущее. Дни и ночи, посвященные друг другу. От этой мысли становится тепло, даже жарко. Но ненадолго…
Едва Камиль скрывается за дверью гардеробной, как меня оглушает очередью пуль, пронесшихся над головой. Панорамные окна ресторана разносит вдребезги. Следом слышатся крики, визг, грохот… Падая на пол, я лишь успеваю заметить, как все гости пригибаются и отползают к стенам. В зале все окутывает сначала ледяным туманом, а потом едким дымом, от которого невозможно дышать. В легкие словно залили клей, глотку печет. Я закашливаюсь, ползя вперед и ища глоток воздуха у самого пола. Никак не могу сообразить, что происходит. Знаю одно — это не розыгрыш. Думаю о Камиле, о маме, о Варе, о Лучике, о детях, о гостях. Молюсь, чтобы никто не пострадал, стремительно теряя сознание.
— Эта? — вопрос чем-то сильно заглушен, будто его задают за резонирующей преградой.
Кое-как переворачиваюсь на спину и сквозь клубы тумана и дыма вижу склонившихся надо мной двоих незнакомцев в респираторах. Они подхватывают меня под руки и волокут на улицу.
Я не могу идти, просто висну на них, не в состоянии даже поднять головы.
— Камиль… — бормочу, слабо глотнув свежего воздуха. — Ка… миль…
Меня закидывают на ледяной пол фургона, приказывают не дергаться и захлопывают дверь. А спустя мгновенье машина трогается с места.
Камиль
Счастье ломко там, где бал правит беззаконие. Как я мог так просчитаться?! Я виновник того, что мою девочку похитили. На мне вся ответственность за ее жизнь. Только мне расхлебывать эту заварушку.
Кареты «скорой», полицейские тачки и пожарные машины бьют по ушам воем сирен, ослепляют миганием стробоскопов. Надышавшиеся газом гости кучкуются перед рестораном. Женщины греются пледами, мужики на звонках пробивают свои каналы. Раненых я не считаю. Главное — погибших нет. Если, конечно, Азиз выкарабкается. Его прямиком в реанимацию повезли. Варвара и Асманов с ним поехали. Пообещали держать в курсе новостей. Но брюхо ему сильно изрешетили. Собой брата прикрыл. Иначе того в щепки бы разнесли. Суки знали, куда целиться!
— Камиль… — Брат кладет ладонь на мое плечо, а я будто одеревенел.
Коленями утопаю в грязном снегу и смотрю на ночной город. Он сверкает огнями. Красиво, зараза. Сейчас я мог бы любоваться им, укутавшись с медсестричкой в одно одеяло на двоих. Вдыхал бы ее сладкий запах. Губами скользил бы по ее лицу и тонкой шее. Моя девочка где-то
