возьми!
Голос Зейна звучит громче.
Я зажмуриваю глаза. Мои колени подрагивают, словно я уже в самолете, испытывающем турбулентность.
— Какого черта ты молчишь?
Зейн бросает слова в Финна.
— Все, что я говорю, не имеет значения.
— Конечно, имеет.
— Нет, единственное, что имеет значение, — это то, чего хочет Датч.
Я поднимаю глаза на своего тихого брата.
Он встречает мой взгляд.
— Сейчас ты решаешь, имел ли ты в виду все то дерьмо, что говорил о ней.
— Все не так просто, Финн.
Финн игнорирует вспышку Зейна.
— Ты действительно любил ее? Или ты просто хотел владеть ею?
— Конечно, он любил ее. Но это... чувак, это безумие.
Зейн расхаживает взад-вперед.
— Теперь, когда она тебе не нужна, теперь, когда это может тебе чего-то стоить, теперь, когда тебе действительно придется пожертвовать тем, чего ты хочешь, что это будет? Она все еще принадлежит тебе? Или она принадлежала тебе только тогда, когда делала то, что ты хотел?
Слова Финна засели в моем мозгу. Я борюсь с ними изо всех сил, мои инстинкты разбушевались.
Я всегда жил в режиме полной самозащиты.
Мой мир.
Мои правила.
Мне никогда не приходилось отказываться от этой силы ради кого-то. И никогда не чувствовала в этом необходимости.
Я закрываю глаза и пытаюсь представить себе мир без Кейди.
Все, что я чувствую, — это неизмеримую боль, тьму, шквальные ветры и такую пустоту.
Я могу сдаться здесь. Я могу двигаться дальше. Я могу найти другую девушку, которая трахнет меня и родит мне ребенка, но я не хочу этого.
Даже если это означает, что мне придется умереть, Кейди или ничего.
— Я люблю ее. — Говорю я, широко раскрыв глаза. — Я люблю ее.
Финн качает головой, выглядя довольным.
— Тогда какого черта ты ждешь? Иди и садись на самолет.
КАДЕНС
Первое, что я вижу, когда разлепляю веки, — прекрасные янтарные глаза. Золото и мед. Беспокойный взгляд.
Мое сердце набирает скорость.
Датч?
Я протягиваю руку и касаюсь его лица. Оно теплое.
Слезы застилают мне глаза, и я прижимаюсь к его щеке. Что это за чувство в моей груди? Это... нахлынувшие эмоции. Почему я чувствую себя как дома?
— Каденс, — звучит в моих ушах голос, не принадлежащий Датчу, — выпей это.
Я моргаю и задыхаюсь, когда лицо Хантера оказывается в фокусе. Он разделся до рубашки и одет только в женскую футболку. Он протягивает мне миску с супом.
В панике я поднимаюсь на ноги и опускаю взгляд на себя. Увидев, что на мне только халат и больше ничего, я хватаю одеяло и подтягиваю его к груди.
— Что случилось прошлой ночью? — Прохрипела я.
— Ты слишком много выпила, и я отвез тебя обратно в гостиничный номер, а потом...
Хантер бросает взгляд на пол, где беспорядочно валяются мои трусики и лифчик.
Сердце подкатывает к горлу. Я почти ничего не помню о прошлой ночи, кроме того, что выпила слишком много и подговорила Хантера поцеловать меня в пабе.
Я стараюсь сидеть прямо, но голова болит так, будто кто-то бьет по ней молотком.
— Не пытайтесь двигаться слишком быстро. — Говорит Хантер.
Я вздрагиваю, когда он кладет руку на мою руку, чтобы помочь мне. Он замечает это и отстраняется.
Между нами возникает неловкость.
— Мне нужно в туалет. — Шепчу я.
Хантер кивает.
Я скатываюсь с кровати и бегу в ванную. Оказавшись там, я закрываю дверь и пытаюсь осмыслить произошедшее. Трудно соображать, когда голова болит, но я собираю все улики.
Смятая постель.
Мое обнаженное тело.
Обнаженное тело Хантера.
Очевидно, что мы спали вместе — даже если я этого не помню.
Тихонько застонав, я качаю головой.
— Почему, Каденс?
Я бы не стала спать с Хантером только потому, что была пьяна, но...
Я бы охотно разделась, если бы притворилась, что Хантер — Датч.
Моя голова опускается, и я крепко сжимаю халат.
Хантер стучит в дверь.
— Можешь открыть мне?
— П...почему?
— Мне нужно с тобой поговорить.
Нервно я дергаю дверь. В проеме стоит Хантер, высокий, целеустремленный и намного старше меня. Обычно я не замечаю разницы в возрасте, но в его стиснутой челюсти и в том, как он наблюдает за мной, есть что-то такое, что заставляет меня чувствовать себя маленькой и юной.
— Хантер, я не совсем помню прошлую ночь. — Я расчесываю кожу головы ногтями. — Но я не... Я имею в виду, что бы ни произошло между нами, мне не интересно...
— Единственное, что ты сделала со мной вчера, это облевала всю мою рубашку.
Мои глаза расширились.
— А потом ты забралась в постель и начала раздеваться. — Его горло перехватывает. — Поэтому я ушел.
— Ты... ты хочешь сказать, что мы не...
— Нет, Кейди.
— Слава Богу.
Я прижимаюсь к раковине.
Хантер ухмыляется.
— Я немного обижен.
— Я не это имела в виду. Просто... я сейчас не в том состоянии, чтобы ввязываться в другую, — я прищурила глаза, — ситуацию.
Хантер смотрит на меня так долго и пристально, что я начинаю ерзать.
— После прошлой ночи я решил сказать тебе то, что думаю, даже если это будет больно. — Хантер заходит в ванную вместе со мной. Его широкие плечи занимают очень много места. — Потому что я лучше буду испытывать боль, чем видеть, как ты страдаешь еще один день.
Мое тело застывает на месте. Я пристально смотрю ему в глаза.
— Ты любишь его, Каденс.
— Нет.
Я качаю головой, борясь с этим.
— Ты не можешь это скрывать. Уход от него опустошил тебя, и чем больше ты притворяешься, что с тобой все в порядке, тем меньше в это верится.
— Я в порядке.
— Ты не ешь. Ты не спишь. И твоя музыка...
— А как же моя музыка? — Огрызаюсь я.
— Каждая нота звучит так, будто ты зовешь его по имени. Если тебе кто-то так нужен, то не стоит убегать. — Он поднимает подбородок. — Ты должна бороться за то, что любишь.
— Все не так просто. — Кривлюсь я.
— С каких это пор любовь стала простой? — Губы Хантера кривятся в грустной, болезненной улыбке. — Ты либо выбираешь ее, либо нет. Нет ничего промежуточного.
Я глубоко
