Сальваторе смерил ее презрительным взглядом.
— А вас мы не задерживаем, Кэролайн. Возвращайтесь, если торопитесь.
— Я не тороплюсь, но у меня есть дела в Сан-Франциско.
— Они ведь важнее всего, да?
Слишком вольная интерпретация ее слов!
— Не совсем так, — она с вызовом посмотрела на него. — Просто эта поездка была незапланированной, поэтому свои обязанности по работе я оставила на других. Едва ли я могу отсутствовать дольше положенного.
— Понимаю. Вы человек карьеры. Признаюсь, забыл. В моей семье женщинам достаточно быть женой и матерью. Вот их карьера.
— И что же происходит с теми, кто не хочет выходить замуж и иметь детей?
— Иметь мужа и родить ему детей — честь для любой уважающей себя итальянки.
Кэлли не могла не заметить:
— Да вы живете в средневековье.
Паоло взглянул на отца и улыбнулся. Тот понял его и тоже улыбнулся.
— Наверное, я слишком перегнул палку. И чем же вы занимаетесь, дитя мое?
— Я архитектор, — проговорила она сквозь зубы.
— Значит, вы должны быть умной. Какова ваша специализация?
— Я специализируюсь по восстановлению зданий викторианской эпохи.
— Любопытное занятие, — кивнул Сальваторе. — В таком случае наши интересы должны пересекаться в некоей точке — мы оба храним прошлое. Напомните-ка, что вы окончили.
— Институт в Америке, — вздернув подбородок, сказала она. Пусть довольствуется сказанным.
— Ты скромна, Кэролайн, — вмешался Паоло. — Насколько я помню, ты выиграла стипендию Лиги американских колледжей.
— Вот как? — напрягся Сальваторе. — В таком случае ничего удивительного, что у вас нет ни мужа, ни детей. Было бы жаль терять такое образование. И как долго вы учились?
— Я не училась, — буркнула Кэлли, не желая направлять разговор в опасное русло. — К тому же я не говорила…
— Хочешь сказать, что ты не закончила этот колледж? — удивился Паоло. — Но почему?
— Какое это имеет значение? — рассердилась она. — Ты прервал меня на середине фразы, так и не дал закончить. Я не говорила, что не хочу детей. Вообще-то я готова принять на себя такую ответственность и уже кое-что для этого делаю.
— Вы собираетесь замуж?
— Ты беременна?
Сальваторе и Паоло задали вопросы одновременно.
— Ни то, ни другое, — покачала головой Кэлли. Кажется, она сама загнала себя в угол. Сложив руки на груди, словно бы желая защититься от их нападок, она сказала: — Речь идет о Джине и Клементе. Я способна содержать близнецов в Штатах и полагаю, что жить со мной для них самый лучший выход.
Чашка с кофе выскользнула из рук Лидии, и черная жидкость залила светлую шелковую ткань дивана.
— Кэролайн, почему ты так решила? — тихо спросила Лидия, ее лицо исказила боль. — Думаешь, что мы их не любим?
— Нет, Лидия, — ответила Кэлли. — Я знаю, как сильно вы любите Джину и Клементе. Однако я тоже их люблю и поэтому вполне смогу занять место их матери.
— Как бы не так! — прорычал Сальваторе, хлопнув со всей силы по столу. — Глупая женщина, ты правда думаешь, что мы просто так отдадим внуков чужой тетке, которая считает карьеру важнее семьи?
— Это всего лишь ваши домыслы, синьор Райнеро. Я собираюсь организовать свой рабочий день так, чтобы успевать ухаживать за детьми. Это в моих силах, поверьте. Кроме того, вы сможете навещать их.
— Да что ты понимаешь в воспитании, девчонка! — мрачно заявил Сальваторе.
— Отец, — прервал его Паоло, покачав головой. — Успокойся, пока не получил второй сердечный приступ. А ты, мама, вытри слезы. Кэролайн всего лишь высказала свое мнение, над которым надо подумать. Безусловно, она является самым близким человеком детям после Ванессы…
Сальваторе покраснел от гнева, не желая слушать сына до конца.
— Ты принял ее сторону? И где же твоя солидарность, мужчина?
— Там же, где и должна быть. Дети уже достаточно страдали. Это не может продолжаться без конца. Должен найтись выход, который будет для всех компромиссом.
Понизив голос, Сальваторе с убийственным спокойствием проговорил:
— О чем ты говоришь, о каких компромиссах! Я прекрасно знаю, что будет лучше для моих внуков. А что им может дать новоявленная тетя?
— А если я докажу обратное, синьор Райнеро? — Кэлли отбросила всю осторожность. — Что, если предъявлю доказательства, которые не отвергнет ни один суд?
Его улыбка была похожа на гримасу смерти.
— В таком случае приготовься, дорогая, к долгой и кровавой войне. Потому что нет ни одного суда, который бы передал детей иностранке.
Обмирая в душе от страха, Кэлли проговорила.
— Эти дети родились в Штатах, и они наполовину американцы.
Сальваторе шагнул к ней.
— У них нет связи с Америкой, — прогремел он над ней. — Они итальянцы до последней капли крови.
Тут вмешался Паоло, встав между девушкой и тираном:
— Отец, отец, нет смысла так набрасываться на нашу гостью. Сказано уже достаточно.
Почувствовав дурноту, Кэролайн сильно побледнела, и Паоло повел ее к дверям.
— Куда ты хочешь идти?
— Подальше от итальянских страстей.
Рациональная часть Кэлли предостерегала ее не доверять каждому слову, которое исходит от Паоло, или следовать туда, куда он предложит. Возможно, Паоло самый восхитительный мужчина, но он остается Райнеро и, несомненно, разделяет взгляды своей семьи. Однако пожатие руки, сочувствие и нежность в его голосе могли заставить ее забыть о любой опасности. В доме, который неожиданно превратился в обитель, полную врагов, он остался единственным ее другом, потому что Лидия наверняка потеряла к ней всякое дружеское расположение.
Они дошли до выхода и направились по дорожке к небольшому двухэтажному дому, который был скрыт огромными цветущими кустами и деревьями. Из-за тяжелых занавесок на окнах лился свет.
— Кто там живет?
— Иоланда и ее муж.
— Мы собираемся их навестить?
— Нет. Ночь так прекрасна. Думаю, мы проедемся по острову.
— Я не знала, что тут есть автомагистрали. Я только видела посадочную площадку и причал. — Не то что бы ее это сильно волновало, нет. Она всего лишь хотела сменить тему, чтобы не концентрироваться на волшебном пейзаже вокруг.
— Ну, их с трудом можно назвать магистралями, — сказал Паоло, открывая металлическую дверь гаража. Там стояла последняя модель джипа. — По большей части это грязные проселочные дороги, по которым обычно ездят телеги, да и джипы, как вот этот. Думаю, здесь ни одна другая машина не пройдет, только этот вездеход, — усмехнулся он, помогая девушке запрыгнуть на сиденье. — Это лучшее, что я могу тебе предложить.
