— Отправьте вместо меня Сазонову. Она хорошо говорит по-немецки.
— Не учи меня, кого посылать! — окрысился шеф. — Ей до тебя в этом еще… Только в этом. Во всем остальном! — Шеф улыбнулся, вспоминая аппетитную Сазонову. — И что они все в тебе находят?
— Отправьте Сазонову, я, если хотите… — Маша решила, что уж лучше здесь отрабатывать повинность, чем на видик в Германии собирать. Знала она своего шефа, если что задумал, не слезет с нее.
— Да не желает он Сазонову!
— Он ведь ее не видел. Она красивая, одевается хорошо. Все шмотки из-за границы.
— Он ее лошадью обозвал, вот так! — раскололся шеф. — И еще, когда мы выпили с ним, сказал, что с такими знаниями языка только солдат в борделе обслуживать. Ха-ха-ха, — противно рассмеялся он.
— Не может быть, он так сказал? — не поверила Маша.
— Ну не говорил, просто намекнул, тебе не все равно? Или обиделась за своего хахеля?
— Никакой он мне не хахель!
— Знаю я про тебя все! Слаба ты на это дело. А? — Он опять залез Маше под юбку.
— На какое дело? — не поняла Маша.
— Ну, поговорка такая есть: «Слаба на передок». Не слышала? Мала еще! В общем, так, оформлять тебя будем. Подготовься. С райкома начнем.
Все партийные съезды Маше пришлось выучить вновь наизусть. После сдачи экзаменов по истории партии в институте знания подрастерялись, пришлось зубрить снова. Оставалось пройти медицинскую комиссию. С этим Маша считала, что вообще не будет проблем. В ведомственной поликлинике своего министерства недавно полную диспансеризацию проходила. Но со здоровьем оказалось не все так гладко.
— Выпустить за границу я вас не могу, — сказала ей после осмотра врач-гинеколог.
— А в чем дело? — всполошилась Маша.
— У вас воспаление придатков.
— Так ведь я только-только диспансеризацию прошла. Ничего не нашли.
— Не хотели и не нашли, — поучительно заметила врач.
— Не болит ничего, — пожала плечами Маша.
— Не важно, что не болит, в каждый момент любое может случиться. И тогда что? Государство за вас будет лечение оплачивать?
— Нет. Меня немецкая сторона принимает. Они обязательство написали.
— Не знаю, не знаю, что они там пишут. Это их дело. А наше — следить, чтобы больные за границу не ездили.
— Ладно, — вздохнула Маша, подумав, что хоть повод есть от кабальной поездки отказаться. — Значит, лечить будете?
— Кто?
— Вы.
— Мы, дорогуша, только заключение об отказе в вашем выезде пишем. А кто вас будет лечить, это не наше дело. — Врач многозначительно посмотрела на Машу.
… — Господи! — услышав ее рассказ о болезни, развел руками шеф. — Неужели не догадалась, дать ей было нужно!
— Что дать?
— Коробочку хороших конфет или там, чего вы бабы любите, духи, наверное.
— У меня все равно ни того, ни другого нет, — с облегчением вздохнула Маша.
— Стой, не уходи, — потребовал начальник, когда Маша собралась улизнуть под шумок.
— Позвоню главврачу. У меня с ним контакт.
Разговор занял всего несколько минут. Видно было, что шеф договорился.
— Вот возьми. — Он открыл сейф и вынул оттуда прозрачную коробочку. В ней красовалась подарочная ручка фирмы «Паркер» с золотым пером.
— Запомни, от сердца отрываю. Один фирмач подарил.
— Зачем она мне?
— Отнесешь главврачу. Слышала, как я с ним разговаривал?
— Что сказать?
— Ничего не надо говорить. Отдашь, и все. Дело, можно сказать, в шляпе. Придатки твои у каждой можно найти.
— Не придатки, а воспаление.
— Вот и его тоже. Соображать надо! Врачи ведь тоже люди. Сидят там, в поликлинике, выездные карты оформляют и ни-че-го с этого. Кумекаешь? А ты в такую страну собралась? В ФРГ!
После оформления медицинской карты ее вызвали в отдел кадров министерства.
Дамочка, засевшая в окружении металлических сейфов, с пронизывающим, словно рентген, взглядом подозрительно оглядела Машу с ног до головы. Явно оставшись недовольна ее короткой юбкой и длинными распущенными волосами, она ехидно сказала:
— Вот анкету вашу сморю и что?
— Что? — в надежде на отказ повторила за ней Маша.
— Про отца никаких подробностей.
— Я же написала: умер.
— Недостаточно.
— Как недостаточно?
— Нужно добавить, где похоронен.
— На кладбище.
— На каком кладбище? — раздражаясь на Машину бестолковость, рассердилась начальница отдела кадров.
— Где писать?
— Вот тут.
Дождавшись пока Маша впишет название кладбища, она продолжила допрос.
— На вопрос были ли вы в плену, почему поставили прочерк?
— Ну я же не была!
— Вы на меня голос не повышайте! Так надо прямо и писать: «Не была».
— Не могла я быть в плену, потому что родилась после войны, понимаете?
— Еще. Были ли интернированы вы или ваши родственники? — словно у нее в ушах бананы, продолжила начальница. — Опять прочерк?
— Да. Про себя я уже сказала.
— Про всех членов семьи подробненько.
— Отец умер, написала. Мама во время войны ребенком была. А брат и вовсе недавно родился.
— Не важно. Все равно вашей рукой должно быть написано.
Звонок по телефону прервал их утомительную беседу. Вновь на выручку Маше пришел шеф. Маша услышала его голос в трубке.
— Сейчас-сейчас, — защебетала начальница, — уже иду. Ой, какое вам спасибо. Я так об этом давно мечтала. Конечно, все в порядке. Немного побеседовали. Непонятливая она у вас. Да-да. Уже все поправила. Ха-ха! — заржала тетка. — Экий вы шутник! — Тряся толстым задом, начальница отдела кадров, не забыв, однако, убрать документы в сейф, бросилась к двери.
— Ты пока поговори с ней, — обратилась она к помощнице, сидевшей напротив за столом. — Как тебя учила. Я мигом.
Стоило ей исчезнуть, как молоденькая помощница набросилась на Машу:
— Ну, тебе повезло! Слушай за целый месяц там столько всего можно накупить! Командировочные сэкономишь.
— Мне их не дают.
— Ты за счет принимающей стороны? — со знанием дела воскликнула помощница. — Это же еще лучше. Консервы наши есть не придется. Фирмачи, как мы, не скупятся. Слушай, привези мне зонтик импортный. Они там, говорят, копейки стоят. Их после дождя даже в урны выбрасывают. А? Очень тебя прошу, так хочется.
— Хорошо, — без энтузиазма отозвалась Маша.
Вообще последнее время Маша обратила внимание, что сотрудники, узнав, что она уезжает на месяц за границу, стали относиться к ней как к священной корове. Кто без очереди в буфете пропустит, кто просто остановит в коридоре за жизнь поговорить. Даже те, кто вовсе не замечали ее, теперь при встрече вежливо раскланивались. Почувствовала она изменения даже у близкой подруги Кати. Скудные пожитки Маши, которые они разложили по комнате, чтобы собрать чемодан для поездки, ужаснули ее. Не дававшая никому свои вещи «поносить», Катя предложила ей новую кожаную куртку.
