– Боже мой, – печально вздохнула Элеонора Юрьевна. – Как же тяжело держать дом в своих руках. Одна пыхтит паровозом, другой куда-то унесся, сломя башку, счастья своего не видит, третий… третий и вовсе убогий – горю семейному радуется. Нет, я не вынесу…
Она лихо вылила в себя полный фужер шампанского, и только после этого ее глаза явно повеселели. Мария Адамовна, решив, что надо из вечера извлечь хоть какую-то пользу, подсела ближе к Надежде и уже душевно спрашивала:
– И что, Наденька, ваш папа совсем неженатый? А, простите, эти командировочные? Они – женатые?
– Ха! Да когда женатые-то в командировках? – мудро рассуждала девушка. – Они, когда к нам в город приезжают, обязательно сразу же становятся хроническими холостяками.
Марии Адамовне просто не сиделось на месте. Ну это же надо, а? Как же она упустила из виду гостиницы? Женщины из ее клуба уже замучились одни танцевать даже в ресторанах. Самым непостижимым образом именно в те дни, когда «ох-счастливицы» появляются в ресторане, – из него совершенно исчезают все мужчины! Нет, Мария Адамовна несколько раз говорила своим дамам, чтобы они не неслись приглашать мужчин еще до того, как зазвучит музыка. Но… рвение к своему счастью так необузданно. И конечно, вся надежда на знакомства у ее клубовцев постепенно тает. Мужчин на горизонте как не было, так и нет, а в то, что их Единственный когда-нибудь встретит дамочку на своем пути… – то есть в ту сказку, которую Мария постоянно им пела, женщины уже переставали верить. Катастрофически нужны были мужчины. И Мария их старательно выискивала, где только можно. А вот гостиницы упустила. Надо же, какая промашка.
– А чего это мы сидим? – оторвал Марию Адамовну от ее мыслей звонкий голос Надежды. – Давайте хоть потрясемся, что ли. У вас музыка-то есть?
Иван Михайлович был собой горд! Именно он предвосхитил желание молодой гостьи и еще вчера вечером подобрал песни на диск. Он подошел к музыкальному центру, и оттуда тотчас же полилась русская народная песня.
Надежда будто этого только и ждала. Она подскочила, вылетела на середину комнаты и стала бешено крутить попой, задирать ноги и крутить руками немыслимые кренделя. Ее движения были раза в три быстрее музыки, но, похоже, это ее нисколько не печалило.
Чтобы гостье было не так одиноко, в центр комнаты вышел и Иван Михайлович. Он явно не успевал за быстрым темпом – ноги его слушались плохо, а руки так и норовили смахнуть со стола все тарелки. На его глаза отчего-то то и дело наплывала скупая слеза размером с горошину. К тому же танцор как-то уж очень долго вздыхал, прицеливался и даже крестился перед тем, как присесть. Зато лихо гикал, ахал и охал.
Элеонора Юрьевна не заразилась эдаким весельем, а предпочла утаскивать со стола все блюда, причем первыми отправились в холодильник еще не тронутые салаты и закуски. Ведь столько денег на этот ужин угрохали! Да всей семье Коровиных еще неделю можно смело таким-то угощением питаться! О, кстати. И дед ведь еще не ел. Короче, надо все убрать. Конечно, если гостья не кинется все доедать. Надо было торопиться, пока они пляшут. А эта Маша! Нет чтобы помогла, так она на телефоне зависла. Прямо хоть разорвись!
Мария Адамовна и в самом деле уже болтала по телефону. Ей не терпелось сообщить своим женщинам из клуба, что буквально совсем скоро она откроет перед ними абсолютно новые просторы непуганого Амура!.. За определенную плату, естественно. И если кто-то еще не оплатил членство клуба за этот месяц, пусть ни на какого Амура даже не рассчитывает!
– Надежда! Давайте лучше приступим к десерту! – не выдержало сердце матери. У Элеоноры Юрьевны просто уже сил не было смотреть на то, как молодая кобылка уматывает ее сыночка – далеко не молодого и совсем не мустанга. – Хватит уже Ваню мучить! Да, и еще, Ваня он – для меня и для своей супруги, а для тебя – Иван Михайлович.
– Так ежу ж, понятно! – не переставая скакать, ответила девчонка. – Какой он мне Ваня?! Ха!
– Хорошо хоть кому-то ясна ситуация, – проворчала бабушка. – Я уже вообще ничего не понимаю…
Элеоноре Юрьевне совсем не хотелось кормить гостью десертом, ей хотелось выставить Наденьку вон, но к девице вдруг воспылала огромным интересом Мария.
– Надюша, – поймала девчонку за руку Мария Адамовна. – А нельзя ли как-нибудь так сделать, чтобы эти все мужчины… ну я имею в виду командировочных… чтобы, к примеру, все они собрались в одном каком-нибудь ресторане, а?
– А чё нельзя-то? – пожимала плечами гостья. – Ну, всех, конечно, не соберешь… где их всех поймаешь-то? Но штук пять-шесть легко.
– Господи! – воздела глаза к небу Мария Адамовна. – Пять-шесть! Это ж хорошо-то как!
Глядя, как сынок пляшет уже один, размахивая бумажной салфеточкой, Элеонора Юрьевна не выдержала:
– Машенька! Да чего ж хорошего? Он же завтра свалится! Он же тебе не орловский рысак какой-нибудь!
– Да мне бы этих рысаков командировочных… – продолжала мечтать Мария Адамовна. – Мне бы их только в ресторан заманить! А там пусть валятся!
– Надюша! – задыхаясь, крикнул Иван Михайлович. – Предлагаю сплясать еще одну композицию! Заметьте, какую фуиту я сделал правой ногой!
– Хватит уже! Не забывай про свой артрит, радикулит и пупочную грыжу! – рыкнула на сына мать и повернулась к девушке. – Надя, а вы лучше расскажите, чем вы занимаетесь? Работаете? Учитесь? Ваше хобби на последний момент?
– Не, я не учусь, – охотно ответила девушка. – Скока можно, правда ж? Я работаю. Парикмахером, ежели чё. Между прочим, очень модная профессия сейчас.
– Это да… – согласно закивала почтенная дама.
– А хотите, я вам сейчас стрижку забабахаю?! – вдруг оживилась гостья. – Не, ну правда! А то у вас эти кудряшки… ну полный отстой! Как овца! Вы как бабка какая-то! Не, ну я понимаю, что вы уже старенькая, но чё уж совсем-то? Как мумия какая-то, чесслово!
Пока «мумия» в ужасном оскорблении беззвучно шамкала ртом, Мария Адамовна вместе с Надей уже вытащили на середину комнаты стул, откуда-то появились расческа и ножницы, а на столе сдвинули посуду и водрузили небольшое зеркало.
– Пойдемте, я вам голову намочу, – деловито скомандовала Надя и потащила упирающуюся Элеонору Юрьевну в ванную.
Элеонора Юрьевна была крайне возмущена.
– Позвольте! – пыталась она отстоять свою сухую голову. – Что значит «намочу»? Я… Я мою голову только раз в неделю! Иначе…
Ее уже никто не слушал, вечер продолжался развлечением «намыль бабушке голову».
Элеонора Юрьевна сидела посреди комнаты с мокрой головой, по ее щекам стекала тушь, а помада и вовсе была размазана по всему лицу. Надежда бегала вокруг нее и щелкала ножницами, в то время как Мария Адамовна восторженно охала и закатывала к потолку глаза. И только Иван Михайлович не мог насладиться красотой матери – он бесстыдно спал в кресле.
