— Сволочи! Дармоеды! Дерьмо собачье! — Лев расхаживал из угла в угол ярко освещенной залы. — Может, ее украли? Может, она заблудилась в лесу и ее изнасиловали солдаты? Может…
Он молотил кулаками по мебели, стенам, перилам балкона. Мне казалось, у него случится удар. Потом он велел принести видеокассеты с сегодняшним материалом. Я видел, как мы с Полиной играем в теннис, потом сидим в шезлонгах — она в бикини, я в шортах. С утра было солнечно и жарко.
— Кто это? — спросил он у меня, тыча в экран телевизора пальцем.
— Понятия не имею. Ты же только что видел, как я уехал.
Я пялился на толстую спину какой-то женщины в пестром платье. Она пересекла лужайку, направляясь в сторону леса. В левом углу экрана фиксировалось время — было 1.21.32.
Женщина скрылась за деревьями. Через полторы минуты из дома выбежала веселая улыбающаяся Полина и, послав воздушный поцелуй камере, убежала вслед за толстой теткой.
— Ее украли! Ее выманили из дома и украли! — бушевал Лев. — Ее…
Экран вдруг покрылся белыми точками и погас.
— Что происходит? Что, черт возьми, происходит?!
— Думаю, отключили свет. Пройдет сорок секунд прежде чем сработает система переключения.
Лев витиевато выругался. Со времен Афгана я не слышал от него ни единого матерного слова.
На экране снова была лужайка и пронизанные солнечным светом сосны. Я отметил, что система переключения сработала через тридцать шесть секунд.
— За это время вряд ли успело что-нибудь произойти. — Лев так и впился в экран. — Черт, мы зря теряем время. Как ты думаешь, что предпринять?
У него дергалась левая щека.
— Позвони своим генералам, — нашелся я. — У них в распоряжении целое войско.
— Да, но…
— Скажи, пропала дочка.
— Ты прав. — Он схватил со стола трубку и вскочил с кресла. — Лучше я к ним съезжу. А ты останешься здесь, — велел он, не оборачиваясь. — Если будет что-то новое — звони.
Я поднялся в комнату Полины. На кровати лежал сарафан, в котором я видел ее в последний раз, у тумбочки стояли босоножки без пяток. Постель была разобрана и смята. Я подумал, что Полина сбросила старую шкуру и превратилась в какое-то иное существо. Я усмехнулся. Заглянул под кровать, потом в платяной шкаф.
— Ты где? — услышал я в трубке голос Льва.
— Обследую ее комнату.
— Правильно. Я как раз хотел сказать тебе об этом. Она могла оставить записку.
Я подошел к туалетному столику, выдвинул ящики. В глубине одного из них валялся черный парик. Я засунул его за пазуху.
— Ты что замолчал?
— Ничего нет.
— Ладно.
Он разъединил связь.
Я только сейчас почувствовал, что промок до нитки. Открыл холодильник и налил себе коньяка. Нужно переодеться. Но сначала не мешает принять душ.
Лев позвонил, когда я уже растянулся на прохладных простынях своей широкой кровати.
— Ты где?
— Обследую зал, потом собираюсь…
— Ложись спать. Я еду в Москву.
— Но…
— Она сбежала. Фокус со светом ее проделка.
— Да, но…
— Спокойной ночи.
Я услышал писк и гудки.
Несмотря на все мои приказы отключиться, мозг продолжал работать, прокручивая десятки вариантов. Наконец я нашел правильный. Прокрутил его несколько раз и удовлетворенно хмыкнул.
— Спишь? — рявкнул в трубке голос Льва.
— Да.
— Утром обследуй территорию.
— Слушаюсь.
— Ты мне завтра потребуешься.
— Понял.
— До утра.
Я засунул трубку под подушку. Я знал: в ней тоже есть «жучок».
…Она подсунула под меня руку и крепко прижалась к моей спине. У нее были ледяные ноги. Спросила, приложив губы к самому уху:
— Когда ты начал понимать?
Я натянул одеяло нам на головы и ответил, поворачиваясь к ней лицом:
— Когда увидел на кровати твой сарафан.
— Почему ты не сразу засунул эту дрянь под подушку?
— Я должен знать, где он.
Она впилась в мои губы, и я почти отключился, хотя в ту пору она еще не умела целоваться. Но первый поцелуй любовников запоминается сильней, чем все последующие ласки.
— Я не хочу, чтоб ты был его лакеем. Не хочу, — твердила она, осыпая меня поцелуями. — Ты красивый, умный, веселый. Я больше никогда не смогу с ним спать. Никогда. Мой храбрый Голубой Метис.
— Он может вернуться. Не исключено, что он нас проверяет.
— А, плевать я на него хотела. Ты его боишься? Скажи, ты очень боишься Макса?
— Теперь уже нет, — прошептал я, прижимая Полину к себе.
Телефон урчал уже давно. Я улавливал его настойчивые призывы сквозь толщу подушки, но был не в силах пошевелить рукой. Наконец я извлек трубку на свет божий.
— Уже шесть пятнадцать, — услышал я отнюдь не сонный голос Льва. — Я так и знал, что ты без меня разбаловался. Встань и займись делом.
— Ты где?
— В километре от усадьбы. — Он хрипло усмехнулся. — Испугались? Успокойтесь — я в собственной квартире. Послушай, Метис, она дрянь, правда?
— Не знаю. Нет, ты не прав.
— Посмотрим.
Он отключился.
Я опять засунул трубку под подушку и посмотрел на спящую Полину. Ее лицо было наполовину закрыто волосами. Я видел слегка приоткрытый по-детски пухлый рот и высунутую из-под одеяла ногу. Я наклонился, провел кончиком языка по ее губам. Она тихо простонала.
— Спи, — сказал я едва слышным шепотом. — Я тебя запру. Слышишь?
— Ты куда?
— Собрать твои вещи.
— Не забудь про медвежонка. Он под подушкой. Мой Микки…
— Ладно. Не вздумай открывать шторы.
— Знаю. Возвращайся скорей.
Ее заграничный паспорт лежал в сейфе под моими пистолетами.
Вряд ли они мне теперь пригодятся, но я нарочито медленно засунул их в карманы. Пускай себе камера пишет.
Я сложил вещи в сумку и вынес ее в залу. Потом вышел во двор и несколько раз обошел вокруг дома, делая вид, что приглядываюсь к земле. Отправился в гараж и сказал охраннику, что шеф вызывает меня в Москву.
Он вручил мне ключи от темно-синей «девятки».
Я поставил машину под балконом моей комнаты и быстро взбежал по лестнице. Полина сидела на кровати. В комнате было темно. Камера в таком режиме не работала.
Я взял ее за руку и подвел к окну.
— Все поняла, — сказала она одними губами. — Считать до тридцати.
Я бегом выскочил из комнаты. Щиток был в углу, за пальмой. Щелчок оказался очень сильным — дом словно вздрогнул. Я подхватил сумку и через десять секунд уже сидел на переднем сиденье «девятки». Полина была на нижней террасе под прикрытием розовых шпалер. Я открыл заднюю дверцу и подал машину задом. Она влезла в машину по-змеиному вертко. Я рванул сцепление.
